Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1981 год Страница 13

Евг. Бузни

Тропы, скрытые бетоном

«Здесь мы остаемся»

Презираемое племя индейцев оставило такой след в вашей истории, которого уже не стереть. Пройдись со мной за ограды ферм белого человека, и я покажу тебе необычной формы ложбинку, всего в несколько футов ширины, что бежит по пшеничному полю, По склонам холмов, прочерчивая даль на многие мили. Это древняя тропа индейца. Здесь играли дети, спешил на свидание влюбленный, и старые вожди величаво шествовали к месту совета. А теперь пшеница белого человека скрывает края ее, хотя и не может скрыть совершенно. Под ярким светом солнца и мерцанием луны она все еще виднеется, словно шрам на ясном лике земли; и какую же драматическую историю рассказывает она о печальном различии между тем, что было и что есть ныне! Да, на истории твоей нации, о белый, пролег шрам... Сколько ни пробуй прикрывать его плодами своего изобилия, он по-прежнему здесь и с каждым годом все глубже впечатывается в землю растущей алчностью белого человека».

Мне так и не удалось узнать, какой индейский вождь был автором этих строк. Но он написал книгу — горькую повесть о судьбе своего народа, увидевшую свет в конце прошлого века и ставшую одним из известнейших рассказов о судьбе индейцев.

Если древние были убеждены, что все дороги ведут в Рим, то для меня, американиста, изучающего индейцев, все магистрали и шоссе современной Америки заканчивались дикой тропой индейца. Конечно, чрезвычайно трудно в сегодняшнем облике страны разглядеть очертания далеких предшественников. И все же... Какой из городов Америки не стоит на месте старой индейской деревни? Люди, прокладывавшие самые первые тропы на континенте, исчезли, а «дорожные знаки», расставленные ими у переправ, развилок, поворотов, по-прежнему живы. Живы в буквальном смысле, только побеги превратились за два-три столетия в ветви исполинских деревьев, а сами деревья — в памятники ушедшей культуры...

А географические названия? «Братья мои,— сказал когда-то индейский вождь,— об индейцах должны вечно помнить в этой стране. Мы дали имена многим прекрасным вещам, которые всегда будут говорить нашим языком. О нас будут смеяться струи Миннехахи, словно наш образ, просверкает полноводная Сенека, и Миссисипи станет изливать наши горести. Широкая Айова, стремительная Дакота и плодородный Мичиган прошепчут наши имена солнцу, что целует их...» И в самом деле, Алабама на языке криков согласно легенде означает «Здесь мы остаемся», горы Адирондаки хранят память о стычках военных отрядов — «Они едят кору», Оклахома, где индейцев больше всего,— «Земля краснокожего». Да и слово «Канада» разве не означает в переводе с ирокезского просто «деревня»? Если взглянуть на археологическую карту Нью-Йорка, легко различить десятки мелких поселений на месте нынешнего Манхэттена, Бруклина, Бронкса. И вот после того как я столько лет разыскивал индейские тропы на карте и в сознании Америки — ее литературе, я получил возможность взглянуть на них собственными глазами.

Это была научная командировка. И за три месяца мы, двое литературоведов, побывали в разных городах, работали в крупнейших библиотеках и университетах страны, встречались с учеными, писателями (конечно, и индейскими тоже), посетили индейскую резервацию. Во время нашего путешествия мы все реальнее ощущали индейские тропы, скрытые здесь и там под бетоном в наши дни.

Когда-то ирокезы и алгонкины были кровными врагами, а ныне от мощных племенных союзов ничего не осталось, только стоят рядышком нью-йоркские суперотели «Алгонкин» и «Ирокез» — два одинаково чинных, почтенных бизнесмена,— как памятники, по которым уже не узнать оригинала.

Знакомство с индейскими тропами пришлось начать с музеев и библиотек. Что касается живых индейцев, то встреча с ними на востоке, в крупных городах — Нью-Йорке и Вашингтоне, где было сделано все, чтобы они давно исчезли, была нелегкой. Но за два дня до моего приезда в Колумбийский университет выступал перед студентами со страстной речью «Мертвые воины не поют» Рассел Мине, лидер восстания сиу в 1973 году в Южной Дакоте. А в нью-йоркской библиотеке все десять рабочих дней я просидел рядом с поэтом из племени клаллам Дуэйном Ниатумом, чьи стихи читал еще в Москве.

Чиновник из племени команчей

...Река Потомак, на которой стоит Вашингтон, видела много важных событий американской истории. Она называлась когда-то Патавомеке — по-алгонкински: «Место, куда приходят и приносят»: здесь на тропах у бродов сходились окрестные племена для торга и обмена.

Бюро по делам индейцев Департамента внутренних дел находится недалеко от реки.

Ни один индеец за всю историю-этого учреждения не помянул добром его политику. В лучшем случае кто-нибудь назовет имя прогрессивного ученого Джона Кольера, задержавшегося в коридорах БДИ при Рузвельте в тридцатые годы...

Сначала я долго искал необходимую контору, не отмеченную никакой табличкой и, как оказалось, рассредоточенную в разных местах. Это было сделано недавно, после того как здание было захвачено индейцами-активистами «Красной силы» в начале 70-х годов и часть грабительской документации уничтожена.

После некоторых проволочек я был представлен темнокожему служащему с вполне индейскими украшениями: бирюзовым перстнем на пальце и такой же заколкой на галстуке. Он с достоинством протянул руку: «Том Оксендайн» — и повел в кабинет

— В моем ведении находятся все вопросы индейского землевладения,— прояснил он сферу своей деятельности.

У меня было к нему много вопросов. Кто, по официальным стандартам, считается индейцем? Как он относится к представителям движения «Красная сила»? Что конкретно делает БДИ для обеспечения жизни индейцев?

В ответ я услышал длинный рассказ о том, какой процент крови позволяет идентифицировать индейскую принадлежность, какое количество племен имеет контакты с БДИ, сколько денег отпускает правительство на расходы… Поудобнее усевшись в кресле, Том Оксендайн сыпал цифрами, процентами и справками, словно набивший руку экскурсовод. Нам постоянно мешали звонил телефон, собеседник с энтузиазмом брал трубку и с деловитыми нотками в голосе произносил неизменное «Том Оксендайн». Роль делового чиновника средней руки ему явно нравилась.

Продолжая служебную беседу по телефону, он извлек из ящика стола отпечатанную биографическую справку о себе и кивком головы предложил ознакомиться. В ней говорилось, что Том Оксендайн, индеец-команч, получил нормальное школьное образование, затем военное, служил в авиации сначала летчиком, потом командиром звена, потом командиром эскадрильи, потом... и так далее.

Похоже было, что вопросами индейской экономики или культуры он прежде не занимался; зато было очевидно, что БДИ хранило свои старые традиции: ведь когда-то все это учреждение входило в состав военного департамента.

Улучив момент между звонками, я спросил:

— Скажите, пожалуйста, со всеми ли племенами имеет отношения БДИ?

— Нет, мы связаны только с теми, кто обладает правом на земельную собственность

— Значит ли это, что прочие племена не значатся в документации и статистике БДИ?

— Да, с остальными у нас нет никаких контактов.

Словом, те, кто не обладает земельной собственностью, правительственного чиновника не интересовали. Мне очень хотелось что-нибудь узнать о могиканах (кто из нас не помнит героев Купера?). Однако оказалось, что Тому Оксендайну нет дела до безземельной общины могикан, до сих пор живущих под Норвичем, штат Коннектикут. Их оставили в покое даже этнографы и лингвисты, поскольку они уже забыли свой язык...

Мода на индейцев!

Каждое утро мне приходилось работать в библиотеке Музея естественной истории. Там мне удалось договориться о встрече с Уилкомом Уошберном — историком, издателем 20-томного справочника по индейцам. Чуть ироничный, сдержанный, он словно посвящал меня в святая святых индейской культуры. Скоро разговор коснулся «Красной силы» и Рассела Минса.

— Минс и Деннис Бенкс? Да это просто фанатики и болтуны! Кого они официально представляют? Такие люди только подрывают положение индейского меньшинства — единственного, у которого есть специальный юридический статус «подопечных американской нации».

Это говорил человек, известный как добросовестный специалист по индейской истории и этнографии. О сегодняшнем дне он знал меньше, чем о далеком прошлом. Из его слов следовало, что настоящие индейцы вообще остались только в книгах или только в прошлом, что о них могут судить только археологи.

— Видите ли,— продолжал он,— индейцы сами обращаются к нам, когда хотят провести какой-либо праздник или восстановить танец. Приходят консультироваться по поводу своих обрядов... Кроме того, сейчас просто модно стало считать себя индейцем. Модно и выгодно: это хорошая реклама. У меня есть друг, Джек Форбс, историк с небольшой примесью индейской крови — так он тоже недавно провозгласил себя индейцем...