Десять дней октября - Алексей Поселенов Страница 13

— Не кипятись. Про стул это я так, для примера. В жизни полно других ситуаций, когда человек может уяснить, что в его проблемах виноваты все, кроме него самого. Да и вообще человек так устроен, что на себя в последнюю очередь смотрит. Эго не позволяет в собственной святости усомниться. А что касается Эльвиры… Да, она не стул, так ведь и ты уже не просто ходить учишься. Ты, мил человек, уже другие уроки в этой жизни проходишь, посерьезнее. Я же тебе про принцип толкую на примере этого стула. Если ты изо всей этой ситуации с изменой жены, с предательством друга выйдешь с глубокой обидой и злостью на них — это они такие сякие, а я не при чем, то, считай, не прошел ты свой урок. Поэтому это прощение в первую очередь тебе самому нужно. Ты ещё молодой, у тебя жизнь впереди, и если не научишься это делать сейчас, то потом намного тяжелее будет. И рискуешь ты потом этот урок заново проходить, только уже, возможно, на более серьезном уровне.

— Куда уж серьезнее, — нахмурился Артем.

— Ну, брат, жизнь она разные сюрпризы может преподносить, куда серьезнее измены жены да развода. — Дядя Гена встал, подошел к печке и потрогал ладонью дымоходы. — Как думаешь, подтопить на ночь или так до утра дотянем, не замерзнем?

— Да ладно, не топи. Не зима же на улице. — Артем тоже встал с дивана.

Дядька продолжал:

— Вот представь, идет человек, а за спиной рюкзак. Как затаил на кого обиду, злость, или иной какой гнев, зависть, ревность, так, считай, положил камушек в рюкзак этот. И со временем там столько камней набирается, что дальше идти уже сил нет. Тянет рюкзак к земле, давит на плечи ношей непосильной, а человек, вместо того, чтоб сбросить всё это, упирается, кажилится, пока совсем не свалится без сил.

— И что? Как сбросить этот рюкзак?

— Простить, — дядя Гена улыбнулся. — Простить тех, на кого гнев, злость, обида. Только по-настоящему, а не формально. Чтоб зла в душе не осталось ни капли. А уж каким образом ты это сделаешь, тут по-разному может быть. Я вот тебе предложил посмотреть на ситуацию с женой с другой стороны — что ты сам человека переоценил, а потом претензии ему предъявляешь, почему он не соответствует твоим требованиям. Да потому и не соответствует, что он совсем другой. Чего же сейчас на неё бочку катить? Расцени эту ситуацию как жизненный урок, словно ты в стул врезался, сделай выводы и живи дальше, но уже без Эльвиры своей, а ей скажи «спасибо» за всё и «до свидания». То же самое и Олегу своему. Впрочем, что делать, это тебе решать, жизнь-то твоя. Я просто тебе совет даю, не более.

— Вот, если честно, дядь Ген, то я тебя не очень понимаю с этими уроками. — Артем, задумавшись, неспешно ходил по комнате из угла в угол. — Это же не школа, в конце концов.

— А что же это? Жизнь как раз и есть одна большая и долгая школа.

— Гм, но в школе-то потом экзамены сдал и дальше, в институт, потом ещё куда-нибудь. А тут что? Рано или поздно помрешь и всё — кончились твои уроки.

— Кто знает, кончились они или нет.

— В смысле? Ты о загробной жизни, что ли?

Дядя Гена пожал плечами.

— Может, и о загробной, а, может, вдруг, да и опять тут же, на земле этой.

— Ну ты даешь! Вот договорились мы с тобой. Я там у тебя Библию видел на полке, а ты сейчас словно буддист какой‑нибудь рассуждаешь или индус. Да брось ты!

— Так я ж тебе и говорю — тебе решать, как дальше жить. Это твой выбор, я ведь не настаиваю. Раз уж у нас с тобой разговор такой зашел о жизни, вот я тебе и высказал свое мнение. Поделился, так сказать, не более того. А там уж тебе решать, — повторил дядя Гена и улыбнулся. — Ну что, может, спать уже ложиться будем?

— Давай, правда, спать будем, — согласился Артем. — А то что-то у меня уже голова кругом пошла от разговоров этих.

На душе у него стало как-то неспокойно, словно взъерошили там против шерсти. В бане, да и потом, когда сидели втроем за столом и разговаривали, он немного успокоился, даже смирился с мыслью, что никого жалеть не собирается, что всё само как-нибудь устаканится, а тут дядька опять со своими стульями, уроками да рюкзаками… Разбередил чего-то, только непонятно чего…

Когда племянник уже лег дядя Гена заглянул в горницу.

— Да, совсем из головы вылетело, забыл сразу тебе сказать. Там в сумке твоей телефон, похоже, звонил пока ты в бане мылся.

Артем достал мобильник. Было два пропущенных вызова и оба от Олега. Усмехнувшись, он отключил у телефона звук и бросил его обратно в сумку: «Звонит ещё, гадёныш. Совсем совести нет. Что, ему Эльвирка не сказала, что я из дома ушел?» Повернувшись лицом к спинке дивана, он закрыл глаза и постарался выкинуть всё из головы, иначе точно не заснуть…

3 октября

— Дядь Ген, я сегодня, наверное, к Петру в гости схожу, попроведую их, — сказал после завтрака Артем. — Как-никак выходной, воскресенье, он дома должен быть, а завтра, может, на работу уйдет.

— Ну что ж, сходи… От меня привет передавай. Когда собираешься? После обеда?

— Нет, пораньше. Думаю, часов в двенадцать пойти, у них и пообедаю.

— Ночевать там останешься или обратно придешь?

— Да, думаю, засветло к тебе и вернусь. Долго сидеть не буду. Просто выйти охота, по деревне прогуляться, а то вчера почти весь день в доме просидели, проболтали с тобой, в бане только и были. Ну и повидаться с ними, конечно, охота.

— Сходи, сходи. — Дядя Гена подошел к ходикам и подтянул гирю вверх. — Проветрись.

— Слушай, а чего ты себе нормальные часы не купишь?

— Это какие — нормальные?

— Ну электронные, на батарейках. Они сейчас недорого стоят. Можно такие же со стрелками, можно с цифрами. И не надо будет их каждый день заводить, гирю эту подтягивать.

— А мне не тяжело, Артемка, я никуда не тороплюсь. Ведь эти часы как живые, словно душу свою имеют. А на батарейках чего? Кончится заряд, и умерли твои часы.