Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1992 год Страница 14

Полуденная же трапеза усилилась, увеличилась, познала собственную важность и отбросила за ненужностью эпитет. Обед, он и есть обед, и ясно когда. Главное, что без него день — голодный.

С течением времени — всего-то за прошедшие полтора-два столетия — городские привычки (куда как более престижные, чем мужицкие!) распространились шире, и постепенно все общество стало есть завтрак, обед и ужин. Или завтрак, ленч и обед. Каждый день.

Но все-таки все по-разному.

Еще чуть-чуть о Манере

Манера Ипполитовна недолюбливала немцев. Она относилась к ним с большим подозрением. Вроде бы, что ей с ними делить? Манера в Германии не была, немцы в Гали не ездят. Тем не менее, каждое упоминание о немцах вызывало у нее слегка презрительную усмешку.

И тому были причины. Когда учитель, уехавший учиться на профессора в Москву, снимал комнату в доме Чхвинджия, он готовился к экзаменам в аспирантуру и долбил немецкий язык. Причем вслух, чтобы лучше запомнить. И вот, когда он повторял с легким грузинским акцентом пословицу об утренних часах: «Морген штунде хат голд им мунде» — «У утреннего часа золото во рту», Манера, помешивавшая мамалыгу, резко к нему повернулась и, покраснев, спросила:

— Что это ты там говоришь? Золото во рту? А как по-немецки «рот»?

И, услышав, что «мунде», всплеснула руками:

— А еще говорят — культурный народ! Как такое можно ртом называть!.. Бесстыдники!

На беду, по-мегрельски похожим словом неприлично называется часть тела, функция которой прямо противоположна назначению рта.

И как Манеру Ипполитовну тогда и впоследствии ни убеждали, что уж в этом-то немцы не виноваты, она качала головой и не отступала от своего мнения.

Увы, при оценке других народов, мы часто полагаемся на случайно услышанное, да еще сравниваем со своим, к тому отношения не имеющим. Но стоит лишь углубиться в предмет — а не углубляясь, лучше не делать выводов ни о своем народе, ни о чужом, ни о его происхождении, ни о своем благородстве, — как становятся ясны трудности, не преодолев которые не стоит даже браться за дело.

Даже за обед в чужом доме.

Л. Минц, кандидат исторических наук Рисунок В. Хомякова

Поезд, где вас могут съесть...

П оезд остановился на ночь я Я всего в сотне километров от Найроби, на маленькой станции Кима. Пассажиры последнего вагона открыли заднюю дверь, чтобы свежесть июньской ночи позволила им лучше спать. В вагоне — англичанин Райал, немец Хюбнер и итальянец Паренти. ...Лев прыгнул на платформу, прицепленную за спальным вагоном. Просунул огромную голову в полуоткрытую дверь и спокойно наблюдал за своими жертвами. Он выбрал двадцатилетнего Райала, лежащего на нижней полке. Этот полицейский как раз затем и приехал в Киму, чтобы пристрелить хищника, наводившего страх на всю округу. Лев уже успел утащить прямо на глазах остолбеневших от ужаса товарищей — двадцать пять индийских кули и железнодорожников.

Хищник злобно зарычал и уже приготовился к прыжку, но в это время с верхней полки кубарем скатывается перепуганный Хюбнер и буквально падает на льва, уже впившегося клыками в голову Райала. В тот же момент раздвижная дверь купе, выведенная из равновесия тяжестью льва, закрывается. Видя, что путь к отступлению отрезан, животное, бросив англичанина, бросается к окну, прыгает вниз, а затем вновь приподнимается, чтобы схватить висящего на окне полицейского. Его останки будут найдены пять часов спустя в буше...

Человек, который показывает туристам вагон, где летом 1900 года произошла эта трагедия, носит фамилию Шеффилд. Этот британец, до мозга костей влюбленный в Кению, работает на железных дорогах страны ужа шесть десятков лет, последние из которых — в должности хранителя Музея поезда в Найроби. Как все бывшие машинисты, он холит и лелеет, постоянно подновляя на собственные деньги ржавеющие под солнцем и дождем старые машины, которые технический прогресс заставил остановиться навсегда.

С почтительным видом Шеффилд дарит туристам брошюру «Убийцы Кимы» с иллюстрациями, воссоздающими драму полицейского Райала. А тем, кто собирается отправиться в путешествие по кенийским железным дорогам, многозначительно желает счастливого пути.

Туристы выезжают из Найроби в Момбасу поездом, идущим через Киму. С собой им для остроты ощущений стоит прихватить и книгу «Людоеды из Цаво», вечный бестселлер в Кении аж с 1907 года. Это история, поведанная человеком, который свалил двух львов-людоедов, терроризировавших несколько лет район Цаво. Когда с них сняли шкуры, они были изрешечены пулями и уже не стоили и гроша. Прочтя книгу и наслушавшись рассказов Шеффилда, любой обязательно проверит щеколду на двери своего купе, когда поезд трогается по направлению к Индийскому океану.

19 часов. Прибытие в Момбасу следующим утром в 8.30. (Расстояние то же, что и между Парижем и Лионом. Но путь на десять часов дольше, чем на французском суперэкспрессе.

Однако не стоит сожалеть о малой скорости здешнего маленького поезда. Его медлительность как раз и позволяет вдоволь насмотреться на праправнуков описанных в книгах людоедов. Дело в том, что железная дорога пересекает два национальных парка — один сразу за окраиной Найроби, другой — в краю народа камба — национальный парк Цаво. Туристам туда попасть непросто, зато никто не может помешать им наблюдать за здешней природой из окна вагона. Цаво — вотчина кенийского президента. Говорят, там охотятся на слонов с вертолетов... Поблизости, подпирая своими границами склоны Килиманджаро, расположен и третий парк — Масаи-Амбосели. В общем, вся территория между кенийскими нагорьями, где находится Найроби, и Индийским океаном буквально кишит животными, названий которых хватит на все буквы алфавита. И всех их тоже можно увидеть из окна вагона.

«Высовываться из окон опасно!» — предупреждает объявление. Еще более опасно, когда животные пересекают пути в неположенном месте. Именно это проделало недавно неподалеку от станции Вой стадо слонов. Один из этих беспечных гигантов не заметил приближающегося поезда, за которым и осталось последнее слово. Поезд после столкновения остановился. В таких случаях он обычно сходит с рельсов, но на этот раз обошлось. Слон же был убит на месте. Локомотив, правда, пришлось поставить на ремонт в депо неподалеку от Найроби.

Это депо тоже открыто для туристов. К сожалению, служба безопасности не позволяет даже мельком взглянуть на президентские вагоны. Эти два вагона, выкрашенные в малиновый и цвет слоновой кости, имеют удивительную историю. Это поистине «королевские» вагоны: до того как стать президентскими, они принадлежали королеве.

Елизавета II, еще не будучи тогда королевой Великобритании, пользовалась ими во время своего первого посещения Кении, когда ее отец, Георг VI, из-за своей болезни послал ее туда с официальным визитом вместо себя. 6 февраля 1952 года принцесса прибыла в этих вагонах на станцию Гилгил, чтобы провести, как все туристы, ночь в знаменитой гостинице «Тритопс», представляющей собой смотровую площадку на гигантском дереве у водопоя диких животных в лесу. Именно эту ночь Георг VI выбрал для того, чтобы умереть. Таким образом, Елизавета II стала королевой, пребывая... на дереве.

Поезд Найроби — Момбаса хоть и не королевский, но все же его можно назвать княжеским. Проехаться на нем — одно из наслаждений для туристов в Кении. В течение ночи вы окунетесь в атмосферу начала века. Старые вагоны воссоздают дух длительных переездов в пульманах компании Кука. Перегородки из красного дерева, сжатые медно-латунными дверьми, маленькие абажуры из опалового стекла, старые умывальники из посеребренного металла, краны 1900 года. В каждом купе большие вентиляторы, прикрепленные к потолку. Колокольчики, которыми можно в любой момент вызвать обслуживающий персонал. И деталь, достойная дворца: за ночь вам здесь вычистят обувь. Утром проводник согласно английской традиции приносит вам первую чашку чая, а потом вкатывает столик с завтраком. Причем большая часть столовых приборов, несмотря ни на какие кражи, остается тоже прежней — из чистого серебра.

Изысканный вагон-ресторан на 24 места, весь декорированный красным деревом, наводнен официантами в белых перчатках с манерами истинных британцев. Они с усердием удовлетворяют малейшие пожелания клиентов, а быстро обслужив, деликатно просят уступить место следующим. Каждые полчаса молодой лакей с помощью африканского ударного музыкального инструмента — белафона извещает пассажиров о том, что наступил черед другой смены. В общем, даже королева Виктория почувствовала бы себя здесь как дома!

Это — в первом классе. Если же какой-нибудь дорожный «тертый калач» рискнет взять билет в третий, то окажется в компании детишек, едущих на каникулы. У каждой школы — своя униформа, которая и дополняет пеструю панораму этих «джунглей» третьего класса, придавая им вид английского парка. В центре состава — вагоны второго класса, они еще больше напоминают о том, что Кения добилась независимости. Здесь бок о бок, в довольно приемлемом уюте путешествуют небогатые белые, европейцы-стипендиаты среднего достатка и кенийцы тоже из средних слоев. Если же вам захочется поближе познакомиться с местными нравами, можно сесть на 17-часовой поезд, который, однако, еще более ленив, и приехать на следующее утро в то же самое время, когда поспеет и тот, шикарный.