Тринадцатый бог. История одного Зла - Галина Геннадьевна Черкасова Страница 14

— Ха… хахахах… ахахахахах, — Патриция запрокинула голову и зашлась в приступе истеричного смеха. — Бык! Ахахха, Лори, какая здравая мысль! Аахахаха, отдайте меня Быку! Ахахаха, я рожу королю курчавых, смуглых телков!!!

— Боги, Патриция! Успокойся! — мать принялась обмахивать закатывающуюся в истерике дочь своим огромным веером. — Плесни на неё воды, распахни занавески! Сделай что-нибудь, гусыня!

Служанка, причитая и охая, полезла в багаж за флягой, а Глория, закусив губу, испуганно смотрела на сестру. Патриция не выиграла в схватке с вендиго. Служители дома Девы залатали её тело, но не смогли излечить душу. Осталась только оболочка, а оболочке было все равно, когда её провезут под аркой Последнего шага.

— Как вы можете, — прошептала Глория, когда Патриция, затихнув, уронила голову на грудь и словно бы оцепенела. — Как вы можете отдать её проклятому королю? Почему не хотите помочь ей вернуться?! Она же умирает! Там, в себе, одна! Она раньше не была такой! Мама, ну разве ты её забыла?

— Глория, прекрати кричать, — холодно ответила монна Нильянто, вертя в руках сломанный Патрицией веер. — У каждого своя дорога. Ты станешь целителем, твоя сестра королевой. И не о чем тут спорить.

— Но…

— Нет, ничего тут уже не поправишь, — вздохнув, монна Нильянто отодвинула занавеску и вышвырнула сломанный веер в окно.

Поздним вечером, когда в доме уже все спали, Глория проскользнула в комнату сестры. Свет половинки луны проникал в спальню через распахнутое окно, а ветер чуть шевелил занавеси. С улицы доносились голоса ночных гуляк. Когда вставала луна, в богатом районе столицы молодые люди из знатных семей отправлялись искать приключения на свои клинки. Мессер Нильянто за глаза называл их «бродячими лисами» и любил предаваться воспоминаниям о временах своей юности, когда он и сам мог до рассвета бродить по столице в компании верных друзей.

Прислушиваясь к чужому смеху, Глория замерла у постели сестры. Патриция лежала на спине, вытянув руки поверх одеяла, и смотрела в потолок. Её глаза блестели, волосы были разметаны по подушкам. Во всех этих перинах Патриция походила на куклу, безжизненную фарфоровую куклу, которую Глории когда-то подарил отец.

Неужели Патриция отвернулась от жизни, когда та оказалась слишком жестока? Но ведь старшая дочь дома Нильянто никогда не была слабой. Она умела бороться и побеждать, а поражения сносила с гордо поднятой головой. Патриция слыла умелым воином, на турнирах крепко держалась в седле и пару раза даже выигрывала малые бои на королевских праздниках. Она никогда не позволяла себе валяться в кровати без дела. Со сверкающим мечом, в черных доспехах, она неслась навстречу жизни. Что же, что произошло там, на окраине? Почему Патриция не желала возвращаться?

— Рици, — Глория полезла на кровать. — Рииици…

Патриция подняла руку, и девочка, нырнув сестер сестре под бок, притихла. Они лежали рядом довольно долго — вдалеке, у дворца, часы пробили полночь.

— Я скоро уеду, Лори, — ледяные пальцы коснулись щеки Глории. — Не знаю, когда вернусь.

— Куда ты собралась? — шепотом спросила девочка.

— За королем. Далеко…

— Но ты вернешься?

— Не знаю.

— Возвращайся. Я буду ждать.

Они снова помолчали.

— Тебе плохо? — Глория потянулась и обняла сестру. Патриция уткнулась в её плечо.

— Пусто, — хрипло прошептала она. — Внутри пусто, как будто нет меня больше.

— Разве пусто? — Глория отстранилась и положила ладошку сестре на грудь. — Как же, пусто? Чувствуешь? Стучит… Пока оно бьется, и ты живая.

— Милая моя, — Патриция слабо улыбнулась и, притянув сестру к себе, обняла. — Всё-то ты знаешь…

— Ты только возвращайся, хорошо? — Глория вздохнула. — Я со скорпионами одна не справлюсь.

— Справишься, — Патриция поцеловала сестру в макушку. — Только ты и можешь совладать с ними.

Лев

Коинт распустил Совет далеко за полночь. В зале заседаний вместе с королем остался только Гай Рицоли — советник, ведающий делами провинций. Полноватый, лысый старик с аккуратно стриженной, седой бородкой, сложив руки на животе, задумчиво смотрел на разложенные перед ним записи. Коинт, восседавший на троне во главе длинного черного стола, подперев кулаком щеку, исподлобья наблюдал за советником.

— Что я могу сказать, сир? — Гай театрально развел руками. — На всё воля богов. Я восхищен вашим порывом, вашей смелостью, стремлением величественным и благостным для всего государства, но…

— Но… — эхом отозвался Коинт.

— Любой подвиг сопряжен с риском. Оправдан ли он в нашем случае?

Коинт, ничего не ответив, поднялся на ноги. Откинув короткий плащ, он прошел к огромному окну, тянувшемуся вдоль всей восточной стены зала. Занавеси были подняты и скручены у карнизов, и перед заседателями открывалась прекраснейшая панорама ночного города. На центральных улицах до рассвета горели фонари. Кое-где в окнах теплились огоньки свечей, издали походившие на маленькие пушистые звезды. Коинт сощурился, и огни превратились в тонкие, размытые штрихи света. Фонари, свечи, сияющие шарики в бассейнах фонтанов, гирлянды из ночных цветов, обрамляющие карнизы жилых домов и огромные, светлые, как предрассветное небо, купола храмов — в величественном Диеннаре не было места мраку. Даже ночью в его чане плавились судьбы тысяч и тысяч людей. И Коинт стоял над ними.

— Много лет назад отец беседовал со мной о Западных землях, — медленно, задумчиво заговорил он. — Во времена двух столиц то был богатый край — до моря Адриана тянулись зеленые пастбища и плодородные поля. Овцы приносили столько шерсти и кожи, что в риеннарских одеждах разгуливал весь север. Огромные арбузы, сочные красные яблоки, желтые медовые груши, чудесный виноград… Но что сделало Риеннар воистину богатым, так это выход к морю Адриана. Ворота на юг… Взгляните на карту, Гай.

Коинт обернулся и кивнул на стол.

— Увидьте то, что вижу я. Не выкрашенные в черное мертвые земли, не перечеркнутые знамена городов. Смотрите на уютные, тихие бухты Риеннара. Два века назад там было тесно от торговых судов. Изыски юга, тончайшие шелка, диковинные звери, целебные травы, табак и… мрамор. У нас много древесины, но кто сейчас строит из дерева? Глиняный кирпич не долговечен — сто лет и на голову нам посыплется песок. И вам хорошо известно, сколько стоил мрамор для строительства храмов, который мне доставили с юга.

— Очень затратно, — кивнул Гай.

— Нашим судам, чтобы достичь южных островов, нужно пройти по реке до Восточного моря, проскользнуть меж гребней Каменного дракона, пережить тропические штормы и вернуться с грузом тем же путем. А от Риеннара достаточно плыть пять суток на юг, чтобы увидеть мраморный берег. Пять суток — из удобной бухты по тихому морю Адриана.

— А вот в Марравии теперь не строят из мрамора, — заметил Гай.

— Северяне никогда не