Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1996 № 01-02 Страница 15

Почти восемь месяцев он сражался с дьяволом в одиночку, но со временем он осознал, что нуждается в помощи. Сны не только преследовали его по ночам, но и днем вторгались в действительность. Сидя на собрании сотрудников, он внезапно представил, что сидит среди истощенных, покрытых язвами масаев Олдувая. Он читал книгу, и слова менялись на глазах, и он уже читал, как Джозеф Меромо приговорен к смерти из-за собственной жадности. Он смотрел голофильм о гибели «Титаника», через секунду видел нечто подобное, но уже про трагедию ущелья Олдувай.

В конце концов он отправился к психиатру, и, поскольку он сам был масаем, он выбрал психиатра масая. Боясь презрения врача, Меромо не рассказывал подробно о том, что же послужило причиной ночных кошмаров и вторжений в реальность, и после полугода безуспешных попыток справиться с ними психиатр сдался.

— Теперь я проклят на всю жизнь? — спросил Меромо.

— Возможно, нет, — ответил психиатр. — Я не в силах помочь вам, но я знаю человека, который, возможно, способен на это.

Он порылся в столе и вытащил маленькую белую карточку. На ней была написана одна лишь фамилия: МЬЮЛЕВО.

— Это его визитная карточка, — пояснил психиатр. — Возьмите.

— Но тут нет ни адреса, ни телефона, — сказал Меромо. — Как я свяжусь с ним?

— Он сам свяжется с вами.

— Вы сообщите ему мое имя?

Психиатр покачал головой:

— В этом нет нужды. Просто оставьте карточку у себя. Он узнает, что вы нуждаетесь в его услугах.

Меромо чувствовал себя так, словно стал объектом шутки, которую он сам так и не понял, тем не менее он положил карточку в карман и вскоре забыл о ней.

Двумя неделями позже, когда он пил в баре, оттягивая возвращение домой, чтобы поспать как можно подольше, к нему подошла маленькая женщина.

— Вы Джозеф Меромо?

— Да.

— Пожалуйста, следуйте за мной.

— Зачем? — подозрительно спросил он.

— У вас есть дело к Мьюлево, не тай ли? — сказала она.

Меромо последовал за ней, но скорее потому, что пытался избежать возвращения домой, нежели потому, что действительно верил в то, что загадочный человек, не имеющий имени, сможет помочь ему. Они вышли на улицу, повернули налево, в молчании прошли три квартала и повернули направо, остановившись перед входной дверью небоскреба из стекла и стали.

— Шестьдесят третий этаж, — сообщила она. — Он ожидает вас.

— Вы не пойдете со мной? — спросил Меромо.

Она покачала головой:

— Моя работа выполнена. — Женщина повернулась и растворилась в ночи.

Меромо взглянул вверх. Похоже, на верхних этажах располагались квартиры. Меромо постоял, раздумывая, пожал плечами и вошел в вестибюль.

— Вы к Мьюлево, — сказал швейцар. Это не был вопрос. — Идите к лифту слева.

Меромо так и поступил. Лифт был обит навощенным деревом и пах свежестью и чем-то сладковатым. Он управлялся голосом и быстро доставил Меримо на шестьдесят третий этаж. Выйдя, Меромо оказался в элегантно оформленном коридоре, обшитом черным деревом и украшенном зеркалами. Он прошел мимо трех дверей, гадая, как же он поймет, какая из них ведет к Мьюлево, и наконец подошел к той, что была приотворена.

— Входи, Джозеф Меромо, — раздался откуда-то хриплый голос.

Меромо открыл дверь пошире, вошел в комнату и растерянно заморгал.

На потертом коврике сидел старик, на котором не было ничего, кроме красного куска материи, подобранного у плеча. Стены были покрыты тростниковыми циновками, а на очаге побулькивал ядовито-вонючий котел. Освещал комнату единственный фонарь.

— Что же это такое? — спросил Меромо, готовый отступить назад в коридор, если старик окажется таким же странным, как и обстановка комнаты.

— Подойди и сядь напротив меня, Джозеф Меромо, — приказал старик. — Наверняка это не так страшно, как твои кошмары.

— Что вы знаете о моих кошмарах? — воскликнул Меромо.

— Я знаю, почему они тебя мучают. Я знаю, что погребено на дне ущелья Олдувай.

Меромо быстро захлопнул дверь:

— Кто вам рассказал?

— Никто. Я всматривался в твои сны и плыл по ним, пока не узнал правды. Присядь.

Меромо прошел, куда указал старик, и осторожно сел, стараясь не запачкать свежевыглаженный костюм.

— Вы Мьюлево? — спросил он.

Старик кивнул:

— Я — Мьюлево.

— Как вы узнали про меня?

— Я — лайбон, — ответил Мьюлево.

— Знахарь?

— Это умирающее искусство. Я последний из практикующих.

— Я думал, что лайбоны могут только произносить наговоры и налагать проклятия.

— Они также могут и снимать их… а ведь твои ночи, да и дни, были сплошным проклятием, правда?

— Похоже, что ты все об этом знаешь.

— Я знаю, что ты совершил злое дело и тебя преследует не столько его призрак, сколько призраки будущего.

— А ты можешь покончить с этими снами?

— Потому я тебя и вызвал.

— Но ведь я сделал такую ужасную вещь, почему ты хочешь помочь мне?

— Я никого не осуждаю. Я здесь только для того, чтобы помогать масаям.

— А как насчет тех масаев, что живут у ущелья? — спросил Меромо. — Тех, кто преследует меня в снах?

— Когда они попросят помощи, я помогу им тоже.

— Ты не можешь сделать так, чтобы закопанные вещества исчезли?

Мьюлево покачал головой:

— Я не могу отменить то, что уже сделано. Я даже не могу смягчить твою вину, потому что это просто вина, все что я могу, так это изгнать ее из твоих снов.

— Я готов, — сказал Меромо.

Повисла тяжелая тишина.

— Что я должен сделать? — спросил Меромо.

— Принеси мне дань за услугу, которую я тебе окажу.

— Я могу выписать чек прямо сейчас или перевести деньги с моего счета на твой.

— У меня денег больше, чем нужно. Я должен получить приношение.

— Но…

— Принеси его завтра вечером, — сказал Мьюлево.

Какое-то время Меромо смотрел на старого лайбона, затем встал и без единого слова ушел.

Все утро он провисел на телефоне, потом отправился в два лучших в Додоме антикварных магазина. Наконец он нашел то, что искал, выписал на свои собственный счет и забрал домой. Он боялся задремать перед обедом и потому всю вторую половину дня просто читал книгу, потом торопливо поел и возвратился в жилище Мьюлево.

— Что ты принес? — спросил Мьюлево.

Меромо положил сверток перед стариком.

— Головной убор из львиной шкуры, — ответил он. — Мне сказали, что его одевал сам Сендайо, величайший из всех лайбонов.

— Это не так, — сказал Мьюлево, не разворачивая сверток. — Но тем не менее это подходящая дань. — Он порылся в складках своей красной туники, извлек маленькое ожерелье и протянул его Меромо.

— Зачем это? — Меромо изучал ожерелье, оно было сделано из соединенных между собою костей.

— Ты должен одеть это сегодня ночью, когда ляжешь спать, — объяснил старик. — Оно притянет к себе все твои видения. Потом, завтра, ты должен отправиться к ущелью Олдувай и бросить это на его дно так, чтобы видения могли лежать бок о бок с реальностью.

— И все?

— Все.

Меромо вернулся к себе в квартиру, одел ожерелье и лег спать. В эту ночь сны были еще хуже, чем когда-либо до этого.

Утром он положил ожерелье в карман и заказал правительственный самолет в Арушу. Там он нанял наземную машину и через два часа уже стоял на краю ущелья. Никаких признаков закопанных веществ.

Он взял ожерелье и забросил его подальше.

В ту же ночь кошмары исчезли.

Сто тридцать четыре года спустя громадная Килиманджаро содрогнулась, когда скрытый в ее глубине потухший вулкан внезапно возвратился к жизни.

За сотню миль, дно ущелья Олдувай со страшной силой тряхнуло и три свинцовых контейнера треснули и открылись.

К этому времени Джозеф Меромо уже давно умер; и, к сожалению, не осталось лайбонов, чтобы помочь тем, кто теперь был вынужден жить в кошмарах Меромо.

Я исследовал ожерелье у себя в жилище, но, когда я вышел, чтобы рассказать о том, что узнал, обнаружил, что весь лагерь пребывает в волнении.

— Что произошло? — спросил я у Беллидора.

— Экзобиолог не вернулась из ущелья, — ответил он.

— Она давно ушла?

— Она вышла из лагеря вчера на закате. Сейчас утро, а она не вернулась и не связалась с нами по коммуникатору.

— Мы боимся…

— …что она могла…

— …упасть и…

— …теперь не может двигаться. Или может быть…

— …даже без сознания, — сказали Близнецы.

— Я послал Историка и Культуролога на ее поиски, — сообщил Беллидор.

— Я тоже могу помочь, — предложил я.

— Нет, ты должен исследовать последний артефакт. Когда проснется Морито, я пошлю его.

— А как насчет Мистика? — спросил я.

Беллидор взглянул на Мистика и вздохнул:

— Она не произнесла ни единого слова с момента посадки. Честно говоря, я не понимаю, зачем она здесь. В любом случае, я просто не знаю, как с ней общаться.