Журнал Российский колокол - Российский колокол, 2015 № 3-4 Страница 15

Оркестр собрался из пяти человек. Три балалайки, гармонь, баян и аккордеон. Хайнц помогал Марии в составлении репертуара, настраивал инструменты. А после того, как все расходились, удивлял ее своей игрой на пианино.

Как-то в один из вечеров внезапно по всему лагерю погас свет. В это время Хайнц находился в библиотеке.

– Хайнц, – послышался голос Марии из темноты.

– Да, Мария… – ответил он ей.

– Хайнц, мне страшно!

В это время сильные руки немца прижали хрупкое тело девушки себе. Хайнц стал целовать ее, прижимая все сильнее и сильнее.

– Хайнц, не отпускай меня!..

Лето, окончившееся в конце октября, пролетело незаметно. Наступили длинные осенние дни, с тяжелым туманом и заунывным дождем. О том, что Хайнц из Швабии, не знал никто. По документам он был из Дрездена. К празднику Великого Октября была сформирована группа немцев, родина которых в Восточной Германии. В эту труппу попал и Хайнц. Узнав об этом, Мария сильно огорчилась, ведь она могла навсегда потерять единственного любимого человека.

Однажды Загидуллин уехал в округ, в Сталинград. В сером ЗИМе на переднем сиденье сидел Сорокин, начальник особого отдела. На заднем, среди разбросанных папок с планами и отчетами, трясся Загидуллин, держа подмышкой свой желтый портфель. Неожиданно к нему повернулся Сорокин:

– А что, парторг, не боишься свою молодую жену оставлять одну? А может, сейчас, в это время, ее кто-то пользует? А?

Загидуллин, не ожидавший такого, просто оторопел.

– Да что вы такое говорите, товарищ Сорокин! Мария че-честная и п-порядочная жена! —

Загидуллин от волнения начал заикаться.

– А ты вот это видел? – с этими словами Сорокин откуда-то достал пачку рукописных листов. – Смотри, сколько «шкурок»!

Он ткнул пачку в испуганное лицо парторга. Загидуллин пытался в темноте разобрать чей-то корявый подчерк. В этих доносах на имя начальника лагеря сообщалось о том, что жена парторга Загидуллина открыто встречается с немецким пленным.

– Это все наговоры! – визжал Загидуллин.

– Ты везешь доклады про художественную самодеятельность, а мне ответ держать, как такое допустил, чтобы жена парторга с эсэсовцем шуры-муры наводила! Знаешь, чем это пахнет! – заорал в ответ Сорокин, притянув его за ворот плаща.

Загидуллин вырвался:

– Остановите машину! Мне надо обратно!

– Ну-ну, – усмехнулся Сорокин, а потом властно бросил водителю: – Разворачивай!..

Загидуллин тихо вошел в свою квартиру. Кровать была разобрана, Марии дома не было. «Значит, это правда!» – злая мысль словно обожгла его. Парторг выбежал из квартиры и направился в лагерь. Войдя в барак военнопленных, он сразу нашел кровать Хайнца.

– Эй, вставай! Ком, ком! – бормотал он, боясь разбудить остальных, и показывал своим толстым указательным пальцем на входную дверь. Хайнц, надев брюки и накинув китель, вышел на улицу. Моросил дождь. На улице, подняв капюшон от плаща, ожидал его Загидуллин.

– Что случилось? – спросил Хайнц.

Загидуллин после недолгого молчания ответил:

– Давай скорее за мной!

Они прошли через проходную конторы, вышли на стройплощадку. Зайдя за высокий забор и спустившись с насыпи, Загидуллин остановился.

– Слушай, ты, фриц, я тебя в порошок сотру! – шипел он.

– Я вас не понимаю!

– Ас чужой женой спать ферштейн, сволочь! – он ударил кулаком Хайнца в лицо. Немец попытался увернуться. Но все же удар пришелся ему в бровь.

– Я с чужой женой не сплю! Она меня любит, меня, и только! Это ты спишь с моей женщиной! – Хайнц схватил Загидуллина за рукав и резко отшвырнул его в сторону. Тот не удержался и упал в грязь. Немец вытер рукавом рассеченную бровь, развернулся и направился прочь.

– Стой! – крикнул Загидуллин. Но противник, не слушая его, стал подниматься по насыпи. Парторг сидел на коленях в грязи и шарил руками по карманам. Нащупав пистолет, вытащил его и направил в сторону уходящего от него немца: – Ну, сволочь фашистская, смотри!

В темноте из дула пистолета вырвались две короткие вспышки. Хайнц на мгновение остановился, а потом рухнул на землю. А еще через несколько секунд его мертвое тело скатилось к ногам парторга. Загидуллин быстро спрятал в карман плаща пистолет. Оглядевшись, он схватил тело пленного за ноги и поволок его к гнезду опоры. Подтащив к краю, он столкнул его ногой в глубокую яму.

Через пять минут Загидуллин стоял под окнами библиотеки. В ее окне горел свет. Заглянув в окно, он увидел, что его жена, положив руки под голову, спит, сидя за рабочим столом. Он тихо открыл дверь, но та предательски скрипнула.

Мария подняла голову:

– Хайнц? Прошу не пугай меня!

Неожиданно из дверного проема в полумраке показалось лицо ее мужа. Мария прибавила огня в керосиновой лампе. Муж стоял перед ней с грязным лицом, в испачканном глиной плаще.

– Что, не ждала? Значит, это правда? Про немца твоего, а?

Мария закрыла лицо руками.

– Ты знаешь, что теперь будет? Допросы, расследования! Позор на всю жизнь!

Мария взяла его за рукав плаща и тихо произнесла:

– Отпусти меня, прошу! – она опустилась на колени и зарыдала.

– Отпустить? Тебя? С кем… с этим немцем? С этим гадом?

Загидуллин сел на стул и оскалился.

– Хочешь к нему? Прямо сейчас? Пожалуйста! – зловещий план расправы с неверной возник в голове парторга мгновенно. Он схватил ее за руку и прошипел ей в ухо: – Ну пошли, пошли со мной!

Мария, не успев накинуть что-то поверх легкого платья, выбежала из библиотеки, ведомая своим мужем куда-то в темноту. Преодолевая лужи и липкую грязь, они наконец добрались до котлована, в который совсем недавно было сброшено тело убитого немца.

– Ты хотела видеть Хайнца? Так смотри, вот он!

Мария подошла к краю ямы. В свете луны на дне увидела бездыханное тело. Она упала на колени и зарыдала.

В это время из темноты вышел начальник особого отдела Сорокин.

– Сорокин, это ты? – испугался парторг. Тот подошел ближе.

– Разбираетесь? Ну-ну, мешать не буду! – сказал он и сделал вид, будто собрался уходить.

– Нет, стой! – крикнул Загидуллин. – Мария, скажи, что это не так, ну скажи ему, прошу тебя!

Но Мария молчала.

– Завтра ко мне на допрос! – Сорокин двинулся к насыпи.

Неожиданно он услышал за спиной выстрел, потом еще один.

Обернувшись, он увидел, как Мария стоит на краю котлована. Она хватала ртом воздух, большие карие глаза смотрели в небо, откуда падали капли дождя и хлестали ее красивое и уже спокойное лицо…

– Прости меня! – кричал Загидуллин. – Прости меня, Мария!

Он отпустил ее руку, и шум дождя заглушил звук удара ее тела

о дно глубокой ямы. Сорокин вновь спустился вниз.

– Ну, что, Николай Иванович, я искупил свою вину? – спросил парторг особиста. – Завтра рано утром завезут бетон. Думаю, утром в тумане, в темноте никто не заметит, что на дне два тела.

– А ты проверил, она точно мертва?

Загидуллин подошел к краю ямы. Последнее, что он увидел в этой жизни, была яркая вспышка…

– Ну вот, нет человека – нет проблемы! – Сорокин спокойно спрятал пистолет в карман шинели. После этого он старательно скинул в яму щиты опалубки и куски рубероида и, убедившись, что сверху тел не видно, вновь растворился в темноте…

Вот и вся история.

Евгеньич выпил остатки пива и поставил кружку на стол.

– Слушай, я думаю, что это так просто не окончилось. Как это так – пропал парторг, его жена, немец, и никто не стал искать?

– Оно-то так. Но особист был настолько хитер, что все обставил красиво. Парторг уехал с ним в Сталинград, но никто не видел, как он вернулся с ним обратно в лагерь. Все подумали, что он возвращался обратно и стал жертвой бандитов, орудовавших в то время на дорогах. Его искали, но так и не нашли. А жена, что жена… была и нет. Ее тоже, кажется, искали, но кто-то пустил слух, что она сбежала с каким-то летчиком в Пятигорск, а через две недели появилась новая библиотекарша. Что касается пленного, думаю, особист принял все меры к тому, чтобы его посчитали умершим. Знаешь, сколько их лежит на Старом русском кладбище? Возможно, кто-то и лежит под его именем. Наутро пришли машины с бетоном, и рабочие залили котлован, а потом и поставили опору под мост.

С той поры прошло много лет, от лагеря не осталось и следа, все пленные и вертухаи растворились во времени жизни, и только рассказывают, когда через мост идет груженый товарный состав, в одной из опор слышен человеческий стон. А еще до сих пор некоторые суда замедляют ход перед мостом, думаю, кто-то пытается в бинокль найти и рассмотреть надписи, сделанные много лет назад…

Таинственное письмо

В районе старейшего Астраханского рынка Большие Исады располагается средняя школа номер пять. Во время войны здесь находился госпиталь. Одну из медсестер в этом госпитале звали Машей. Девушке было всего девятнадцать лет, она недавно окончила школу и сразу пошла на курсы медсестер.