Капли крови: Город Греха (СИ) - Сашетта Котляр Страница 15

— Ты в целом в порядке? Не ушиблась?

Я с облегчением вздохнула. Никаких предубеждений против случайных обмороков у него нет.

— Немного ушиблась, но это пройдет. Долго я так провалялась?

— Минут пять, не больше. Я увидел тела и немного оторопел. Давно мне не приходилось лично видеть такое, даже слов нет, как это описать. Из-за этого я не сразу заметил, что ты не в строю. На подобный случай я ношу с собой флакон нашатыря, иногда помогает.

— Спасибо, — кивнула я, признавая его правоту. — Нам действительно нужно быстрее убраться отсюда. Пошли, посмотрим, что там случилось.

Рик скептически приподнял одну бровь, отчего стал походить на какого-то актера, хоть я и не могла вспомнить, на кого конкретно. На кого-то крайне язвительного, это точно.

— Я уже в порядке. Не знаю, что это было, но все прошло.

Он только рукой махнул, и мы придвинулись ближе. Сказать по правде, я чуть не грохнулась в обморок повторно. Слегка позеленел даже Алаверо, а это говорило о многом любому, кто хоть сколько-нибудь его знал.

Запах разложения мне не почудился, хотя сейчас он, казалось, был не таким интенсивным. Но я все равно понимала, что он надолго въелся в мои волосы и кожу. Трупы перед нами успели хорошо так полежать в тепле где-то еще, и напоминали кадры из фильмов про зомби. Кто это такие я не могла даже догадываться, и надеялась, что ответ на этот вопрос даст информатор Рика.

Того, кстати, поблизости видно не было, но скорее всего он просто «обнаружит тела» уже после звонка. И, надеюсь, поделится с нами потом, кем были эти несчастные.

Я смутно могла определить, что передо мной мужчина и женщина. Супруна, судя по одежде, которую маньяк не снимал с нее, была относительно-молодой. Кожу с лица он снял полностью, а руки… я видела ее кости. Как будто часть мяса с них он сознательно снял, пытаясь, видимо, что-то передать полиции. Что-то, непонятное нам.

Одежда на женщине была довольно поношенной, вся в пятнах еды, крови и испражнений. Живот — распорот, и я не слишком хотела проверять, что там в нем копошится, хотя догадывалась. А еще было ощущение, словно ей в живот раз за разом опускали какой-то продолговатый предмет. Не удивлюсь, если он насиловал женщину чем-то прямо так. Ногтей не было ни на руках, ни на ногах. Почему-то она была босиком, но, по крайней мере, мясо со ступней он не снимал.

С мужем обошлись несколько лучше, это возможно. У него полностью отсутствовали глаза в глазницах, не было ногтей на ногах и руках, но похоже было, что маньяк проделал все это уже после его смерти. Да и одежда жертвы была в куда лучшем состоянии, чем у его жены.

Как будто ей он не разрешал менять одежду, а ему предоставил возможность стирать свои вещи, хотя бы. Да и если причину смерти женщины я определить не могла — это покажет вскрытие, которое произведут профессиональные парамедики, а не я. То с мужчиной все было ясно. Его просто, без затей, пристрелили. Я понадеялась, что извлеченная из черепа пуля что-то нам скажет, но здесь, опять же, нужно ждать заключения судмедэксперта, и надеяться, что его копию нам раздобудет информатор Алаверо.

Мужчине было хорошо за сорок на вид, и он выглядел каким-то умиротворенным. Еще бросалось в глаза то, что его предполагаемая жена была не слишком чистая, а он — гладко выбрит, и даже очки маньяк любовно надел, что только усиливало жуткое впечатление от пустых глазниц. Он очень явно показывал, кто здесь «грешник».

Из кармана пиджака жертвы мужского пола торчала белая карточка, похожая на визитку. Я залезла в сумку и достала одноразовые перчатки, надела их, а потом аккуратно взяла карточку в руки.

— Что там? — наконец, подал голос Рик, который до этого так же пристально всматривался в тела убитых, как и я.

Я осмотрела карточку с двух сторон, одна была полностью белая, как картонка для поделок, вроде тех, что делают дети состоятельных родителей в своих школах, а на второй было что-то написано. Я не сразу разобрала почерк, тем более, что написано было чем-то красно-бурым, похожим на засохшую кровь. Как будто он обмакивал в нее непишущуюю ручку или перо.

Буквы были довольно витиеватыми, но в то же время рваными, ему явно приходилось макать «перо» в «чернила» не единожды, и из-за этого текст смазывался. Я поднесла картонку ближе и прочитала вслух:

Мимо меня прошла грязная шлюха

Порезал ее, от уха до уха.

Плакал над телом ее муженёк

Больше не плачет, стрельба — мой конёк.

Если ты тоже грязная шлюха,

Тоже порежу, от уха до уха

Вам нечего делать здесь, наглые твари

А если вдруг есть чего — мясо мы сварим…

P.S. Убирайтесь отсюда, блядуйте где-то еще. Вам здесь НЕ рады.

От посткриптума я даже поперхнулась. Этот тип всерьез рассчитывает, что его записки прочтет кто-то кроме полиции и, возможно, кого-то вроде нас? Я аккуратно положила карточку обратно в карман жертвы, затем достала фотоаппарат и начала фотографировать трупы и все, что мне казалось значимым. Рик присвистнул:

— Маньяк-моралист? Серьезно? Впервые сталкиваюсь с подобным. Я думал, он убивает парочки, чтобы сбить след или вроде того, а он всерьез озабочен «моральным обликом» населения.

— Причем, в основном, женским, судя по всему, — мрачно буркнула я в ответ.

— Это, как раз, неудивительно. Но я надеюсь, именно что «в основном», не привык подставлять под удар кого-то еще.

Я только плечами пожала. Рик тоже взял перчатки и переносную ультрафиолетовую лампу, и принялся аккуратно осматривать трупы. Периодически он морщился и бурчал себе под нос что-то вроде «грязный извращенец» или «конченный псих», но со мной он выводами не делился. Я фотографировала все, что могло бы оказаться важным и дать зацепку потом, потому что сейчас я была немного не в себе и соображала сильно хуже обычного.

Я подозревала, что, как и в прошлые разы, полиция не найдет никаких отпечатков пальцев или пятен крови убийцы. Даже потожировых следов они не находили, что позволяло предположить «работу» в перчатках, а то и в каком-нибудь латексном костюме. Единственное, что мне показалось подозрительным — черный волосок на лацкане пиджака, в то время как оба убитых были светловолосыми.

Я сфотографировала его. Еще одна вещь, которую я не сумею проверить сама, какая жалость. И ведь могла бы, если бы не дикая скрытность!