Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1971 год Страница 16

Если говорить откровенно, то счастливой она не была, но продолжительной и плодотворной — да. Только не для господина Рассела Пулла...

Вскоре я приехал в Мюнхен, где мне был уже заказан номер в гостинице, ставший на несколько месяцев моим домом, пока я не получил постоянную служебную квартиру. Признаюсь, что когда на следующий день я вошел в отнюдь не привлекательное здание в Английском парке уже как постоянный сотрудник, впервые после приезда на Запад сердце мое радостно забилось...

Итак, мое внедрение в филиал ЦРУ — «Свободную Европу», хотя и с задержкой чуть ли не в два года, осуществилось. Казалось бы, операция развивается гладко, и можно наконец-то вздохнуть с облегчением. Однако тут же возникла мысль: «А что, если я чем-то расшифровал себя и американская разведка ведет «двойную игру»? И даже, если это не так, все равно именно сейчас нужна максимальная осторожность и выдержка, чтобы случайно не выдать себя, не сорваться, достигнув цели», — внушал я себе. Пришлось даже временно прервать всякие контакты с Центром. Последнее донесение было по необходимости кратким: «Удалось! Нахожусь в РСЕ!»

Конечно, еще в период подготовки немало времени было уделено изучению структуры «Свободной Европы», людей, которые в ней работали, особенно тех, кого следовало остерегаться. Однако эти предварительные познания не исключали сомнений: как все пойдет дальше? Сколько месяцев или лет проведу я в этом здании? Сумею ли добиться того, что намечено? Удастся ли проникнуть в те места, которые интересуют Центр? В такие минуты невольно вспоминались напутствия старших товарищей: «Никакой спешки. Каждый шаг должен быть продуман и взвешен, известные факты — сопоставлены с конкретной действительностью, а выученные характеристики — с реальными лицами».

Этот период вхождения в обстановку продолжался долго — несколько месяцев.

Моя шестилетняя работа в «Свободной Европе» началась прозаически: выделили письменный стол и поручили сортировать старые газетные вырезки из польской прессы. Я терпеливо складывал в папки вырезки из «Трибуна люду», «Жолнеж вольности», «Жиче Варшавы», а когда выдавалась свободная минута, ненавязчиво приглядывался к тому, что делают другие сотрудники, наблюдал за их поведением, словом, старался поскорее акклиматизироваться в роли штатного сотрудника РСЕ, не забывая при этом о своем положении «троянского коня» во вражеской крепости.

Через несколько месяцев мой новый непосредственный начальник пан Заморский вызвал к себе и сказал, что меня переводят в картотеку отдела исследований и анализа Восточной Европы. Все-таки аккуратность и безотказность принесли плоды, и руководство сочло, что испытательный срок я выдержал неплохо!

Картотека открывала возможность добраться до некоторых интересующих нас документов. С другой стороны, она была одним из тех мест, где в «Свободной Европе» сосредоточиваются отнюдь не радийные и, уж конечно, не программные секреты. Опять возникли опасения: не слишком ли рано, не слишком ли быстро стремлюсь я к цели?

Впрочем, все развивалось нормально. Шефы и коллеги постепенно стали относиться ко мне с растущей симпатией, а некоторые даже оказывали личное доверие. Вскоре я вполне освоился в этом секретном отделе «Свободная Европа». Единственное, что не давало мне покоя, это массивные стальные шкафы, в которых хранилось немало тайн. Но как подступиться к ним?

Режим в отделе исследований был весьма жесткий и соблюдался неукоснительно. Чтобы получить доступ в наш коридор «Ф», даже сотрудник РСЕ должен был иметь специальный допуск, выдававшийся по заявке шефа соответствующего отдела. И лишь комната, где хранились комплекты вырезок из прессы, не попадала под эти ограничения. Пользование же картотеками мог разрешить только сам Заморский или руководство РСЕ.

Эти картотеки, над которыми я провел немало часов, делятся на предметные и персональные. Последние содержат данные относительно всех «важных» лиц в Польше, начиная от секретарей ЦК ПОРП, членов правительства и кончая хозяйственными работниками, писателями, артистами, инженерами и, конечно, военными. В предметных картотеках собраны сведения о фабриках, заводах и шахтах, о воинских частях, о польском радио и телевидении, о государственных учреждениях и общественных организациях. Причем и те и другие почти не имеют отношения к программам передач «Свободной Европы». Кое-что попадает в них из официальных источников, например из польской прессы, однако большая часть — из неофициальных.

Интересовавшие же меня шкафы стояли в кабинете пана Заморского и в смежной комнате. Прислушиваясь к разговорам, следя за прохождением различных документов, я вскоре установил, что в этих секретных хранилищах были личные дела всех сотрудников радиостанции, в том числе отдела исследований, а главное — так называемых «бюро», точнее шпионских ячеек в различных городах Европы; служебная корреспонденция из Нью-Йорка в основном с грифами «Секретно» или даже «По прочтении уничтожить». Короче говоря, я сидел буквально рядом с ценнейшей информацией, но не мог взять ее под контроль.

В РСЕ существует широко разветвленная, тщательно законспирированная контрразведывательная служба. Не забыта даже такая «мелочь», как невозможность запереться в комнате — все дверные замки закрываются только снаружи. И профессионалы контрразведчики, и помогавшие им в каждом отделе тайные сотрудники подозревали всех и каждого. Не составлял исключения и я. Установить сам факт наблюдения оказалось не так уж трудно. Например, как-то раз после окончания работы шеф затеял со мной какой-то пустой разговор и продолжал его и по выходе из здания. Пройдя вместе со мной несколько кварталов, он вдруг распрощался и отправился в противоположную сторону. Пока я добрался до своей квартиры, сомнения исчезли: «тень» увязалась за мной. Этим не кончилось. Обычно я закрывал замок в двери на два оборота. Но однажды, вернувшись, я обнаружил, что он закрыт лишь на один оборот. Проверил тщательно квартиру. Никаких следов: негласный обыск сделали поразительно чисто. Нечего и говорить, что американская контрразведка постоянно подслушивала телефонные разговоры.

Атмосфера подозрительности и шпионажа царила во всех звеньях «Свободной Европы». Помимо американской разведки, имелись шпионы и у пана Новака. Они доносили ему, кто что делает, с кем и о чем разговаривает. В моем отделе из семнадцати сотрудников, по крайней мере, трое были явно негласными «глазами и ушами» Новака. Поэтому приходилось постоянно быть начеку. О том, с какой нервной напряженностью это связано, можно судить хотя бы по довольно забавному случаю.

Мы работали в комнате, в которой среди других находился ас подозрительности и первый доносчик Микицюк. Был там и Кушмерчик, специально подставленный Новаком для слежки за моим шефом Казимежем Заморским. Внезапно налетевший порыв ветра с шумом захлопнул оконную раму. Все вздрогнули, только я продолжал спокойно писать. Микицюк уставился на меня и ядовито сказал:

— Однако... вас хорошо вышколили...

Если бы только Микицюк знал, как близок он к истине! Но тогда мне было не до смеха. Я оторвался от бумаг и сухо ответил:

— Если бы это было так, я бы сейчас сидел не здесь, а в Лэнгли...

Впрочем, не менее сложным делом оказалось завоевать доверие и симпатии моих шефов — пана Заморского и пана Новака, чтобы со временем добраться до тщательно охраняемых секретов. Заморский, пользовавшийся репутацией грозного и подозрительного начальника, на самом деле был маленьким человечком, которого разные разведки впутали в большие дела. Он пытался выглядеть крупным разведчиком и прирожденным конспиратором, хотя обладал мышлением деревенского полицейского. К тому же судьба наградила его азартной жилкой. Он забывал о всяком благоразумии даже за невинным товарищеским бриджем, не говоря уже о рулетке. Вокруг же Мюнхена — в Бад-Визене, Бад-Рейнгале — и других местах было много игорных домов, в которых Заморский регулярно отводил душу не только по выходным, но, случалось, и в рабочие дни. А так как ему обычно не везло, он не вылезал из долгов, чему способствовали его постоянные разводы. Пожалуй, я был единственный, у кого он пока не одалживал денег. Однако дошла очередь и до меня. Однажды ночью меня поднял с постели телефонный звонок. Слышу расстроенный голос шефа: «Пане Анджею, извините, бога ради, что звоню так поздно, но приключилась глупая история. Я из Бад-Визена. У меня тут маленькая неприятность — нечем расплатиться. Убедительно прошу захватить тысячу марок и немедленно привезти их мне...»

Делать нечего. Вскочил в машину и помчался выручать незадачливого разведчика. Оказалось, что Заморский проигрался в пух и прах и хозяин игорного дома не хотел его отпускать. На радостях после моего приезда он так приналег на спиртное, что оказался в состоянии «невесомости». Когда я торжественно вез шефа из игорного дома, то намекнул, что никто ничего не будет знать. Это мне очень пригодилось в будущем. Не говоря уже о дубликатах ключей от сейфов, слепки с которых я снял по дороге...