Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1977 год Страница 16

— Не удивляйтесь, но железная дорога между этими городами уже существует. Правда, строилась она давно и не отвечает современным требованиям. Максимальная скорость 60 километров в час, полотно жиденькое, в кривые не впишется ни один большегрузный состав. Вот почему решили проложить новый, спрямленный путь, рассчитанный на максимальную скорость поездов — 150 километров в час. Пришлось отказаться полностью и от старых насыпей, и от старых мостов. Мы практически строим железнодорожный путь заново. Наш участок — длиной в 21 километр — идет по территории провинции Камагуэй. Строят его две группы строителей: на переброске грунта 86 человек, на наведении мостов 75. У них 7 бульдозеров и 19 самосвалов.

Вся стройка должна быть закончена в 1980 году. Проект новой дороги составлен совместно с советскими специалистами. Вот, собственно, и все необходимые вам данные, — заканчивает Примо Лопес. — А теперь — в дорогу! Посмотрим стройку.

Раскрывается перед нами нелегкая трасса дороги. Влажные деревья, переплетенные лианами... Погруженные в болото стволы, проросшие стремительной зеленью... Тропическая мешанина торжествующей флоры, веками в изобилии поглощавшей свет, тепло и влагу... Не случайно на двух десятках километров этого строительного участка 36 мостов и водоотводных труб. Возле обрывистой насыпи торжественно кружат бульдозеры, глухо кашляет дизельный молот, заколачивая сваи в топкий уступчивый грунт. Там возводится первый мост. Сейчас сухой сезон. Но пойдут дожди, и мутные потоки хлынут наперерез железнодорожному пути. Судя по размерам моста, потоки эти обладают незаурядной мощью.

— За полгода наши ребята уже перебросили полмиллиона кубометров земли — наращиваем насыпи, — говорит Роберто. — Нам очень хочется не задерживать укладчиков пути. Они подстегивают нас. Эти ребята проходят болота и водные потоки по нашей насыпи — кладут шпалы и рельсы...

Чуть спала дневная жара, замер рев моторов.

Группа строителей штурмом берет старенький грузовик — едут за 30 километров в вечернюю школу. И так четыре раза в неделю, после работы садятся они за парты, осваивают и школьные программы, и профессии дорожников...

За вагончиками — отчаянно темпераментная тренировка в бейсбол. Закованные в кожаные латы в пластмассовых шлемах, с забралом, надвинутым на лицо, бейсболисты проворно ловят в тяжелую ловушку на левой руке резиновые мячи, посылаемые деревянной битой.

Вечером мы сидим с Роберто на пальмовом стволе; слышны голоса джунглей, звенят цикады, глухо ухают неведомые птицы. Огромный беспредельный купол неба опирается на потемневшие кроны пальм, на крыши домиков, на оранжевые тела бульдозеров, уткнувшихся в песчаный склон.

Проявляется незнакомый звездный рисунок — над горизонтом встает Южный Крест.

Роберто, откинувшись назад, смотрит в небо и мечтательно говорит:

— Как много общих звезд! Я думаю, если сегодня ребята посмотрят на звезды в Сибири, пересекутся ли наши взгляды?..

Василий Захарченко

Добрый колдун

Гроза ворвалась в Акпаси на наших плечах. Она гналась за машиной последние полсотни километров, забегала с боков, подстегивала яркими всполохами пока еще беззвучных молний. Пронзительная голубизна неба мутнела прямо на глазах, как будто кто-то неосторожным движением поднял из глубины серо-свинцовый ил грозовых облаков. Наконец тучи над нашими головами распоролись с сухим треском, и по запыленному ветровому стеклу зашлепали редкие тяжелые капли.

Встречали нас не просто радушно, а прямо-таки восторженно: ведь вместе с нами пришел столь желанный в сухое время года дождь. И то, что он лил весь день почти без перерыва, еще более укрепило уверенность местных жителей в нашей к этому причастности. Мы — это восемнадцатилетний круглолицый веселый парень Бруно Аджи и я. Бруно собирался на каникулы к своему отцу, а я взялся довезти его из Котону — главного города Народной Республики Бенин — в Акпаси, ну и — чего греха таить — напросился в гости.

Старик почти год не видел сына, но встречает его сдержанно, без особых нежностей. Бруно, склонив голову и опустившись на одно колено, приветствует отца. Тот жестом разрешает ему подняться и сразу, протянув руку, делает широкий шаг мне навстречу: «Добро пожаловать!» По словам Бруно, его отцу, Лауру Аджи, должно быть за шестьдесят, но время словно бы обошло стороной этого высокого, худощавого человека, и только несколько глубоких морщин да едва заметный седой ежик на бритой голове говорят о его возрасте.

Молодым парнем Аджи-старшего забрали во французскую колониальную армию, где он целых двадцать пять лет прослужил в «сенегальских стрелках» — так назывались подразделения, сформированные из африканцев. В них сгоняли крестьян из стран Западной и Центральной Африки, облачали в сине-красную форму, обучали нехитрой науке убивать и умирать, защищая чуждые интересы метрополии. От тех лет у Аджи-старшего осталась бессонница, небольшая пенсия и прозвище Самсан — так в Западной Африке называют старых солдат.

Дом Самсана стоит на самой околице, он построен недавно, и его оцинкованная крыша сверкает зеркалом на фоне крытых соломой глинобитных хижин. Эта крыша — предмет откровенной зависти соседей и... тайного сожаления самого Самсана. Дело в том, что к полудню она раскаляется, как сковорода, и дышать под этим сверкающим великолепием просто невозможно. Но, как гласит французская поговорка: «Ноблес оближ»... — «Положение обязывает»... А на сиесту Самсан предусмотрительно уходит отдыхать к одной из трех жен, чьи хижины крыты по-простому, соломой. Поэтому и меня поселили не в самом доме, а в маленькой пристройке, где стояли стол, два стула и как раз хватило места для моего спального мешка.

В местном кодексе приличий есть нерушимое правило — гостя не полагается прятать от соседей и знакомых; зачем бы он ни приехал, его надо показать и представить всем. Тем же вечером Самсан и Бруно повели меня к вождю. И вот мы сидим в полутемной «приемной», обмениваемся вежливыми фразами со степенным сухим стариком — главным человеком деревни Акпаси. С развешанных по стенам фотографий пристально смотрят какие-то суровые люди — очевидно, родители и родственники хозяина. Расклеенные повсюду вырезки из журналов выдают тайную страсть вождя — это снимки футболистов и боксеров.

Вождь хлопнул в ладоши и через минуту угощал нас содаби — пальмовой водкой. Сначала он наполнил на четверть свой стакан, затем перелил его содержимое в мой, пополоскал-пополоскал и перелил в следующий, и так далее по кругу. Из последнего стакана перелил содаби опять в свой и наконец наполнил остальные. Плеснув по обычаю немного содаби на землю, чтобы почтить память предков, вождь пригласил и нас последовать его примеру.

Позднее Бруно объяснил мне смысл этой странной церемонии. Оказывается, гостям хотели показать, что ни в вине, ни в наших стаканах нет яда. И это, с его точки зрения, вовсе не пустое суеверие или устаревший застольный ритуал — любой бенинец расскажет вам с десяток страшных историй об отравлениях. Вообще в бенинской деревне, да и в городах, даже крупных, при всякой скоропостижной смерти зачастую выдвигается версия об отравлении. Бруно, например, считает это вполне естественным: ведь, как известно, врагов нажить куда легче, чем друзей.

Шутки шутками, но бенинские колдуны и знахари знают толк в растениях и травах и, говорят, умеют использовать их не только во благо...

«Яды являются самым опасным оружием, которое применяет колдун или заклинатель, чтобы покарать богохульство или неверие, — пишет в своей книге ч «Посвященные» известный бенинский писатель Жюльен Алапини. — Кроме смертельных, им известны яды, вызывающие внутренние болезни, бессонницу, сумасшествие, смятенье, ненависть, страх». Причем эти яды, отмечает Алапини, не обязательно подмешивать в пищу — колдун может отравить врага, прикоснувшись к нему рукой, посыпав ядом тропу, по которой тот пройдет.

Бруно рассказал мне такую историю. В ночь перед большими праздниками, когда бьют священные барабаны, всем, кроме «посвященных», запрещается выходить из своих домов. Как-то раз в такую ночь вышел погулять священник из католической миссии. На вежливое предложение главного колдуна вернуться домой священник ответил грубым отказом. «Ты пожалеешь об этом», — сказал колдун и слегка прикоснулся к его плечу рукой. Прошло несколько дней, как вдруг плечо стало пухнуть, и, сколько ни обращался священник к городским врачам, никто не мог ему помочь. Пришлось извиниться перед колдуном, и тот дал священнику противоядие. Одним словом, все кончилось как в хорошей сказке. А объяснение этой истории простое — под ногтем у колдуна была закреплена колючка, пропитанная каким-то неизвестным европейским врачам ядом.