Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1991 год Страница 20

Низкое солнце плыло к западу и уже собиралось уйти за ледяной купол. Льдины за кормой (солнце на просвет) зеленели венецианским стеклом, прямо по курсу вырастал из черной воды ледник с голубоватым слоистым обрывом, и на его фоне четвероугольник паруса, поверху скошенный, гляделся белым. Легкий ветер нес парус и лодку мимо льдины, за рваным голубоватым краем которой выплывала застывшая зубцами к небу бурая стосаженная гранитная стена. В ее расселинах белел нетронутый снег, на его фоне парус посерел. И обвис безжизненно — под берегом штиль. Колчак писал:

«Ветер стих, мы убрали паруса и на веслах стали пробираться между льдинами. Без особых затруднений мы подошли под самые отвесно поднимающиеся на несколько сот фут скалы, у основания которых на глубине 8—9-ти сажен через необыкновенно прозрачную воду виднелось дно, усеянное крупными обломками и валунами. Неподалеко мы нашли в устье долины со склонами, покрытыми россыпями, узкое песчаное прибрежье, где высадились, разгрузились и вытащили на берег вельбот».

На пляжике нашли мелкие Толлевые вещи и знак — покрытую камнями медвежью шкуру. Добрался-таки Эдуард Васильевич до Беннетта!

И опять повезло: когда негу льда, здесь обычны волны, и к острову не пристать. Так и случилось через 10 лет, когда к острову подошел ледокол «Таймыр» и не смог высадить людей на кипящие волнами крохотные полоски гальки. Пристать удалось только к северному берегу — для группы Колчака это могло бы обернуться гибелью.

Лезть на крутую осыпь не было сил, заночевали на берегу. Развели из плавника костер, повесили над ним котел на суку, положенном на большой камень и придавленном камнем поменьше. Через 53 года этот простой очаг так и был обнаружен — у Арктики долгая память. Толль обещал оставить знак у мыса Эмма, и назавтра у мыса нашли торчащее в камнях весло и бутылку с записками. Там был план острова с указанием хижины и записка: «С приездом поздравляем». Путь к хижине решили спрямить, стали обходить ледник по годовалому морскому льду. Прыжок, треск льда — и Колчак исчез в ледяной воде. Его быстро вытащил Бегичев, но температура была около нуля, а переодеться удалось не сразу. О купании у Беннетта он записал в 1905 году вот что: попытка обхода по льду «обошлась мне очень дорого ввиду порчи единственного анероида, с которым я провалился под лед и, таким образом, был лишен возможности, как следует, определить высоты на ледниках». Больше — ни слова, и только из воспоминаний Бегичева мы знаем, что от температурного шока Колчак потерял сознание, в таком виде снова упал в воду, «совершенно погрузился», и боцман вытянул его за голову, а затем отнес на безопасное место. «Мы сняли с Колчака сапоги и всю одежду, потом я снял с себя егерское белье и стал надевать на Колчака. Оказался он еще живой. Я закурил трубку, дал ему в рот. Он пришел в себя». От предложения вернуться к палатке отказался — не терпелось узнать о Толле. Бегичев специально стал выбирать путь с крутыми подъемами и спусками, так что Колчак «совершенно согрелся и благодарил меня».

Хижину нашли к вечеру, в пятнадцати верстах, на восточном берегу. Она была засыпана снегом, в ней явно не зимовали. Долго копали жесткий снег, нашли ящик с образцами, вещи и письмо Толля президенту Академии. Оказывается, отряд ушел на юг в ноябре, ушел в полярную ночь, взяв всего двухнедельный запас еды. Значит, погибли.

Спутники уходили с находками вверх по откосу, а лейтенант поотстал, раскрыв планшет. Слева от избушки, на западе, над заснеженными скалами высится, закрывая треть неба, ледяной купол — теперь это будет гора барона Толля. Справа, в семи верстах, чернеет низкий длинный полуостров — теперь он получит имя баронессы Эммелины Толль. А между ними, на севере, перевал невысокий, и в этом понижении плывет малиновый негреющий шар, уже покатившийся к востоку — начался новый день, 6 августа, Преображенье Господне.

Через 53 года советские полярники, ни слова не смевшие сказать о предшественнике, захотели увидеть то, что видел он, и не легли спать в канун Преображенья (по новому стилю оно 19 августа): «18 августа поздно вечером мы с Даней, проходя по плато полустрова Эммелины, специально задержались, чтобы взглянуть на заход светила. В полночь солнце приблизилось к горизонту, коснулось его своим нижним краем, покраснело, вытянулось, стало похоже на малинового цвета огурец и тут же начало подниматься, выпрямляться и бледнеть»,— писал Савва Успенский в своей книге «На пределе жизни». Помнили ли они, что -Преображение — это тот день, когда Учитель скрылся от апостолов среди скал пустыни, чтобы вернуться сияющим Богом?

Колчак идет невысоким перевалом по каменистой тундре «с крайне жалкой арктической растительностью, с преобладанием мхов и лишайников; изредка попадаются альпийский мак и миниатюрные кустики куропаточной травы». Справа вверх — гора Толля, слева — холм южного полуострова; теперь это будет полустров Чернышева — академика, помогшего спасателям попасть сюда. Зря? Нет, конечно, их не будет теперь жечь мысль о людях, быть может, умирающих в ожидании помощи, можно будет без стыда глянуть в глаза баронессе Толль, вдове. Вот только придется ли? Тяжело добраться сюда, еще труднее выбраться. Лейтенант Де-Лонг от голода погиб в октябре в дельте Лены, до самой смерти дневник вел. Весело так описал в июле свое падение в воду, когда лед проломился: «Денбар захватил меня, как он думал, за капюшон, а в действительности за бакенбарды, чуть не оторвав мне голову». Ему тоже воздух под курткой утонуть не дал. Где это было? Да вон, к зюйд-осту, от далекого мыса Эммелины справа, от этого округлого мыса слева. Только сейчас там до горизонта черная вода колышется. Денбар в другой лодке плыл, пропал без вести, как Толль. Дневник же у трупа Де-Лонга нашел весной лейтенант Мелвилл, в третьей лодке плыл (тоже, помнится, вельбот был). Теперь он вице-адмирал. А, будь что будет! Мыс этот округлый, Сонечке в дар, станет мысом София! Пора боцмана догонять, стоять холодно. Вон еще мыс открылся, вчера его видали, но только сверху — он прямой и острый, как перст. Указует туда, куда (теперь-то ясно) ушел Учитель. Будет это мыс Преображения.

В шесть утра, сбросив чужую одежду, залезши в мешок в ожидании бобов с мясом (консервы экономить больше незачем) и чая, Колчак впервые мог обратиться мыслями не к цели похода, а к дому. Что-то сейчас в России, в Питере?

В России было неспокойно, и в дворцовых кругах вызревал тезис: для обуздания крамолы нужна «небольшая победоносная война». Так виделся тамошним стратегам неизбежный конфликт с Японией.

А как видели будущее крамольники, о чем спорили? В Лондоне тогда заседал Второй съезд РСДРП.

В тем минуты, когда спасатели, вымотанные океаном, но полные радостной надежды, наполняли штопаную палатку первым богатырским храпом, председатель съезда Плеханов заявил на 25-м заседании, что касса съезда пустеет и пора кончать прения. Его не слушали. — слишком важна была тема спора. Нет, ни об убитых рабочих, ни о России, ни о Японии речь не шла — восемь заседаний обсуждался трехстраничный Устав. На разных сторонах планеты обитали полярники и делегаты, так что над ледником как раз заискрился край утреннего солнца, когда делегаты Ленин и Троцкий кончали важный спор: какое большинство (4/5 или 2/3) считать квалифицированным, если голосовать могут трое? И безмятежно спали в постелях, когда боцман Бегичев и помор Иньков в отчаянье (утонул!) волокли мокрого бесчувственного лейтенанта по хрупкому льду от трещины. Пока эти трое рубили лед в избушке, делегаты бесстрашно избавились от несогласного меньшинства съезда, в том числе от «экономистов», ратовавших за насущные интересы рабочих. И радостно шли обедать, впервые ощутив себя большевиками (хоть большинство рабочих как раз и было «экономистами»), когда те трое затихли в тесных сумерках поварни над предсмертным письмом Толля.

Россия катилась к войне и революции.

А на Беннетте время ползло, почти не двигалось. Полярники, встречавшие здесь через 53 года Преображенье, нашли и сложили из обломков памятную доску с запретным именем. Арктика робко, но хранит память о своих героях.

Окончание следует

Ю. Чайковский

Семь месяцев бесконечности. Часть I

Самым популярным вопросом во всех многочисленных интервью, которые участники международной трансантарктической экспедиции давали журналистам во время предстартовых сборов на ранчо одного из организаторов экспедиции, Уилла Стигера, в Миннесоте, был: «Зачем вы идете в Антарктику?» Естественно, все шесть участников, представители шести государств мира, люди различных профессий, давали на этот вопрос различные ответы. Уилл Стигер (США), 43 года, профессиональный путешественник: «Я делаю это, потому что мне нравится делать Это!» Жан Луи Этьенн (Франция), 42 года, врач, специалист в области спортивной медицины, профессиональный путешественник: «Я стараюсь побывать там, где никогда не был. Антарктида — прекрасный шанс для меня, как путешественника и человека, предпочитающего первым идти в неизведанное с тем, чтобы сделать его доступным многим...» Джеф Сомбрс (Великобритания), 39 лет, плотник: «Все эти годы, что я провел дома после возвращения из Антарктики, где работал в составе Британской антарктической службы, меня не покидало ощущение, что нахожусь в отпуске и мне пора возвращаться на работу, что я с удовольствием делаю...» Кейзо Фунатсу (Япония), 32 года, бизнесмен из Осаки: «Моим идеалом в жизни является Наоми Уэмура, именно под влиянием его книг я решил стать путешественником. Путешествие в Антарктику — заветная мечта Наоми, которую он не смог осуществить из-за трагической гибели... Я постараюсь исполнить его мечту...» Чин Дахо (Китай), 42 года, профессор гляциологии: «В Антарктике, как, пожалуй, нигде в мире, много снега и льда, и я, человек, проведший там две зимовки, с большим нетерпением ожидаю от этой экспедиции интересных научных данных». Виктор Боярский (СССР), 39 лет, радиофизик, старший научный сотрудник Арктического и Антарктического НИИ: «Я не профессиональный путешественник, но профессия моя очень тесно связана с путешествиями, и, несмотря на то, что я уже четыре раза был в Антарктике, предстоящая экспедиция уникальна для меня, поскольку даст возможность пожить и поработать в условиях, тяжелее которых, пожалуй, вряд ли отыщешь на Земле...» Такими были ответы участников экспедиции тогда, в марте 1989 года... Сейчас, после ее завершения, все они, пожалуй, могли бы ответить на этот вопрос иначе: «Мы доказали, что взаимопонимание между людьми вне зависимости от их национальной принадлежности может преодолеть даже неземные трудности!»