Всё становится на места - Олли Бонс Страница 21

— Я рыбак, — так же вежливо поясняет он.

— А…

— Есть ли поблизости какое-то поселение? — перебивает меня Гилберт.

— Ну разумеется, — кивает Леон и почёсывает языком бровь. — Город.

— А как он называется?

— Город, — повторяет наш странный собеседник. — Если вы из тех, кто любит длинные названия, можете звать его Город-на-Счастливом-Побережье. Всё вокруг, — он обводит рукой, — Счастливое Побережье. Конечно, не считая Клыкастого леса.

— Город находится в той стороне? — уточняю я и указываю направление, куда ушли Брадан и Бартоломео.

— О нет, там Клыкастый лес, — говорит Леон.

— Туда ушли два человека, с которыми мы плыли, — укоряю я его. — Почему же ты их не остановил?

— А зачем? — удивляется рыбак. — Им не нужно в Город. Человеку-птице, — он указывает на меня, — нужно. Человеку, который не тонет, тоже найдётся место в Городе. А те двое обычные, им и вовсе не место на Беспечных Островах.

— Человеку-птице, значит, — кряхтит Гилберт, пытаясь встать на ноги.

Мы с Леоном подхватываем его и медленно бредём по дороге, посыпанной песком. При этом мне кажется, что земля под ногами продолжает раскачиваться, будто палуба.

Глава 12. Мы, конечно, были в разных городах…

Путь до Города оказывается неблизким. Когда вдали показываются очертания домов, Гилберт уже совершенно слабеет, едва переставляет ноги. Остаток пути мы с Леоном тащим его на себе. Леон пыхтит от напряжения, удочка и ведро мешают ему, но он не соглашается их оставить.

— Это мои рабочие инструменты! — возражает он. — Без них я не смогу быть рыбаком!

Город располагается на большом холме и начинается с площади. Она вымощена камнем и по периметру обсажена цветами. В центре возвышается невысокое, но раскидистое дерево. Его ветви густо увешаны разноцветными бумажками.

С вершины холма, как ручьи, стекают улочки. Две из них впадают в площадь. Если верить указателям, улочки эти зовутся — Левая и Правая. Они тоже вымощены камнем и так узки, что балконы домов почти соприкасаются.

Здесь много цветов — они растут и у стен, хотя там почти нет места, и в многочисленных горшках, которые стоят на балконах или свисают с них, и на наружных подоконниках. Это всё простые цветы, которые можно найти не в богатых садах, а на лугах: ромашки, маки, колокольчики, васильки. Стены домов окрашены в яркие цвета, но какие-то выглядят свежими, а иные размыты непогодой и покрыты трещинами.

— В Городе есть лекарь? — спрашиваю я у Леона.

— А то как же, — отвечает он. — Вам нужна Мари-без-башмаков.

— Чудесно, и где её найти?

— В башмачной мастерской, конечно же, — сообщает рыбак и указывает рукой.

Мастерская располагается прямо перед нами, на стыке Правой и Левой улочек. «Башмачная мастерская Мари» — гласит вывеска, очертаниями напоминающая длинный ботинок, подвешенный на двух цепях.

У входа расставлены цветы, вместо горшков рассаженные в старые заношенные сапоги и туфли. В зелёной двери прорезано зарешёченное окошечко, под которым также болтается башмак с одинокой ромашкой.

— Вы идите к Мари, а мне пора домой, — говорит Леон. — Я должен напечь пирожков на завтра.

Он машет худой рукой и удаляется по Левой улочке, почёсывая языком ухо.

Я волоку Гилберта к двери, стучу и открываю, не дожидаясь ответа. Затем кое-как затаскиваю друга внутрь.

Половину небольшого помещения (левую) занимают прилавки с обувью. Здесь, как я вижу, найдётся желаемое на любой сезон, размер, вкус и цвет. Свет из единственного окна падает именно туда, на прилавки, потому взгляд сразу цепляется за пёстрый и причудливый товар. О, вот бы Сильвию сюда! Представляю, в какой бы восторг она пришла и сколько бы всего накупила.

Тем временем справа доносится негромкое деликатное покашливание. Обернувшись туда, я вижу немолодую даму с узким лицом и длинными белыми волосами, зачёсанными назад и сколотыми зелёным гребнем. Дама сидит за большим столом, на котором в беспорядке разбросаны выкройки, обрезки кожи, толстые изогнутые иглы, пара колодок, портновские ленты и прочие инструменты. Она шьёт ботинок из кожи сиреневого оттенка.

— Чем могу помочь? — интересуется дама, глядя на нас поверх круглых очков в золотой оправе, украшающих её прямой, правильной формы нос. Тонкие пальцы тем временем не прекращают работу.

— Нас привёл Леон, рыбак, — поясняю я. — Меня зовут Сильвер, а это мой друг, Гилберт. Ему нужна помощь, он ранен и потерял много крови. Леон сказал, вы сможете помочь. Ведь вы и есть Мари?

— Что ж, конечно, смогу, — кивает хозяйка мастерской. — Неси его туда, за зелёную занавеску, и клади на кровать.

За занавеской располагается небольшая чисто выбеленная комната с окном, выходящим на Правую улочку. Напротив входа — небольшой кирпичный камин с вычурной решёткой, слева — ещё один занавешенный проём, справа у окна — единственная кровать, на которую я и укладываю Гилберта.

— Готово, — я говорю громко, чтобы хозяйка услышала из другой комнаты. — А не страшно, что мы заняли вашу кровать?

Раздаётся негромкое поскрипывание, и Мари въезжает в комнату в бочке на колёсиках, на вид бронзовых — впереди два небольших, а сзади два покрупнее, которые она вращает руками. Я слышу отчётливый плеск жидкости.

То, что я прежде принимал за высокую спинку стула, оказалось частью бочки. До пояса Мари одета в строгое платье зелёных оттенков с высоким воротником, от пояса её скрывает бочка из тёмного дерева, украшенная резьбой.

Впереди приколочена удобная полочка, на которой хранятся нитки, иглы и лежит недошитый башмак. Тут же на гвоздиках подвешены ножницы, портновская лента, карандаш на цепочке.

— Эта кровать не для меня, так что ничего страшного, — говорит Мари, и я понимаю, что гляжу на неё непозволительно долго. — Дай-ка я подберусь поближе.

Я послушно уступаю ей дорогу, она подъезжает и берёт руку Гилберта своими тонкими белыми пальцами.

— Сшивать кожу я умею, — довольно говорит хозяйка мастерской, когда разрезает повязки и рассматривает раны. — Разведи-ка пока на кухне огонь да согрей воды в большой кастрюле.

Она вдевает шёлковую нить в кривую иглу и немного привстаёт, чтобы удобнее было шить. Готов поклясться, что вижу в бочке хвост, свёрнутый кольцами. Мари покашливает, не оборачиваясь, и я вспоминаю, что меня отправили на кухню.

Кухня расположена за занавеской, украшенной узором из волнистых поперечных полос. Цветом полосы напоминают морскую воду. Стены кухни такие же чистые и белые, как и в комнатке.

Слева от входа я нахожу небольшую печь, сложенную из кирпичиков, с потемневшей металлической поверхностью сверху. Справа к печи пристроен столик, под ним сложены аккуратные поленья. Во всю ширину стены тянется окно, и я, подняв глаза, вижу зелёный дом напротив. Оттуда на