Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1992 год Страница 24

— Да, ты прав. Эта история с Матье буквально убила меня. А его похороны с акулами... Это доконало меня окончательно. Знаешь, это было так жутко, так ужасно...

— Не надо, Папи, я вполне могу представить. Тебе не стоило туда ходить.

— А я-то думал насчет колокола, что все это так, выдумки, болтовня. И потом, ему к ногам прикрутили тяжеленный камень, я и представить себе не мог, что акулы успеют добраться до него прежде, чем он уйдет на дно. Бедняга Матье!.. Эта жуткая сцена будет стоять у меня перед глазами до конца дней. Ну а ты, как тебе удалось так быстро прикончить армяшку и Сан-Суси?

— Я был на том, дальнем конце острова, ставил железную дверь у входа в пекарню, там и узнал, что нашего друга убили. В полдень. И вместо того, чтобы идти в лагерь обедать, я сказал, что мне еще надо заняться замком. В полой трубе метровой длины мне удалось закрепить рукоятку заточенного как кинжал ножа. А перед тем, как отправиться в лагерь, я, конечно, нож вытащил.

Пришел где-то около пяти. Надзиратель еще спросил, зачем это я тащу с собой трубу. Я сказал, что сломалась одна из деревянных перекладин гамака и мне надо ее заменить. Было еще светло, когда я пришел в барак, без трубы, конечно, ее я оставил в умывалке. И взял только перед перекличкой. Уже начало темнеть. Наши ребята прикрыли меня, и я быстро закрепил кинжал в трубе. Армяшка и Сан-Суси стояли на своей половине барака, у гамаков. Паоло — чуть позади. Знаешь, Жан Кастелли и Луи Гравон, конечно, отличные ребята, но старые уже и не годятся для такого рода трюков. Тем более я спешил проделать все это до твоего возвращения, чтоб не подумали, что ты тут замешан. Если бы мы попались, то, учитывая все твои прошлые «заслуги», ты точно получил бы вышку. Жан вывинтил лампочку в одном конце барака, Гравон — в другом. Осталась одна посередине, которая едва-едва освещала барак. У меня был с собой мощный карманный фонарик, Дега мне дал. Жан шел впереди с фонариком, я — сразу за ним. Мы приблизились к этим типам, тут он резко поднял руку, и свет ударил им прямо в лицо. Ослепленный армяшка прикрыл глаза левой лапой, я воспользовался этим и пронзил ему горло пикой. На очереди был Сан-Суси. Когда в глаза ему ударил луч света, он выхватил нож и стал тыкать им вперед, наугад. Я ударил его с такой силой, что пика вышла сзади, род затылком. Паоло ничком бросился на пол и перекатился под гамаки. Тут Жан вырубил фонарик, и я не стал преследовать Паоло, поэтому он и уцелел.

— А кто оттащил их в клозет?

— Не знаю. Думаю, эти, из его кодлы. Чтобы там, воспользовавшись моментом, вытащить у них из задниц «патроны» с бабками.

— Должно быть, там было целое море крови?

— Не то слово. Я так располосовал им глотки, что из них вытекло все до последней капли, вся их пакостная кровь. А эта идея насчет фонарика пришла мне в голову, когда я мастерил пику. Там, в мастерской, сидел охранник и как раз менял батарейки в своем. Это и натолкнуло меня на мысль, я тут же пошел к Дега и попросил одолжить мне фонарик. А теперь пусть делают полный шмон, коли им охота. Фонарик я передал Дега через своего охранника-араба, нож тоже. И никаких улик. И никаких угрызений совести. Они убили нашего друга, когда глаза у него были залеплены мылом, я помог им отправиться на тот свет с глазами, ослепленными электрическим светом. Мы квиты. Ну, что скажешь, Папи?

— Сработано отлично, не знаю даже, как и благодарить тебя, Гранде. За то, что ты так быстро отомстил за нашего друга и не стал впутывать меня во всю эту историю.

— Да ладно, чего там... Я просто исполнил свой долг; тебе и без того пришлось нелегко — все эти твои попытки к побегу, карцеры, наказания. Я знаю, как ты стремишься вырваться на свободу... И если б не я, ты бы сам обязательно пришил их, а это тебе сейчас совсем ни к чему. Вот я и взял все на себя...

— Спасибо тебе, Гранде. Ты прав. Именно сейчас, как никогда прежде, мне хочется бежать. И надо, чтоб ты помог поставить на этом деле точку. Честно сказать, мне как-то не верится, чтоб армяшка говорил своим ребятам, что собирается прикончить Матье. Паоло никогда не пошел бы на такое трусливое и подлое убийство. Он знает, к чему приводят такие вещи.

— Я тоже так думаю. Только Гальгани считает, что все они виноваты.

— Ладно, подождем до шести. Я на работу не выйду. Притворюсь больным и останусь в бараке.

Пять утра. К нам подошел барачный староста.

— А не кажется вам, ребята, что я должен вызвать сейчас охрану? Только что нашел двух жмуриков в клозете.

Этот тип, старый семидесятилетний каторжник, пытался убедить нас (нас!) в том, что он со вчерашнего вечера ничего не видел и не слышал. Точнее — с половины седьмого, когда их прикончили. Весь барак, должно быть, был залит кровью, ведь заключенные шастали в темноте туда-сюда и неминуемо должны были ступать в лужу, что находилась прямо в проходе. Гранде, беря пример со старикашки, тоже стал придуриваться:

— Что, серьезно? Два жмурика в сортире? И сколько уже они там валяются?

— Не знаю, хоть убей, — ответил старикашка. — Я как вы рубился в шесть, так все. И только вот встал пописать и тут же вляпался ногой во что-то липкое. Зажег фонарик, вижу — кровь. Ну а потом и нашел этих деятелей в клозете.

— Ладно, зови охрану, посмотрим, что они скажут.

— Стража! Стража!

Чего разблеялся, старый козел? Пожар, что ли?

— Нет, шеф. Там два трупа плавают в дерьме.

— Ну и чего ты от меня хочешь? Чтоб я оживил их, что ли? Теперь только четверть шестого, вот в шесть пойдем и посмотрим. В сортир никого не пускать.

— Это невозможно. Сейчас все начнут вставать и попрут туда, кто по малой, кто по большой нужде.

— Да, это верно. Ладно, погоди минутку, пойду доложу начальнику.

И вот появились трое охранников, надзиратель и еще двое. Мы думали, что сейчас они войдут, однако они остались снаружи, у зарешеченной двери.

— Ты говорил, что в сортире два трупа?

— Да, шеф.

— С каких пор они там?

— Не знаю. Только сейчас нашел, когда ходил писать.

— Кто они?

— Понятия не имею.

— Ладно придуриваться, старый лунатик! Я тебе сам скажу, кто. Один из них — армянин. Поди и сам погляди хорошенько.

— Вы совершенно правы, там армянин и Сан-Суси.

— Ну и хорошо. Подождем до переклички.

И они удалились.

Шесть утра, первый звонок. Дверь распахнулась. В проходе появились два разносчика кофе, за ними шел третий — раздатчик хлеба.

В половине седьмого второй звонок. Светало, и я увидел, что весь проход испещрен следами людей, ночью нечаянно ступавших в кровавую лужу.

Прибыли два коменданта. Было уже совсем светло. С ними — восемь охранников и еще врач.

— Всем раздеться! Стоять смирно у своих гамаков. Да здесь настоящая бойня, везде кровь!

Новый комендант, недавно прибывший на смену старому, вошел в сортир первым. Он вышел оттуда с лицом, белым как простыня.

— Им так располосовали глотки, что головы едва держатся. И, конечно, никто ничего не видел и не слышал?

Полное молчание.

— Эй, старик, ты вроде бы здесь староста? Там два покойника. Доктор, как давно их убили, по-вашему?

— Часов восемь-десять назад, — сказал врач.

— И ты нашел их только в пять? И ничего не видел и не слышал?

— Нет. Я вообще глуховат, а со зрением так и вовсе скверно. Что вы хотите, уже семьдесят стукнуло, из них — сорок лет на каторге. И поэтому я все сплю, сплю... Заснул где-то в шесть, а встал только потому, что захотелось по малой. Это, можно сказать, еще повезло, обычно я дрыхну до первого звонка.

— Да уж точно, что повезло, — с сарказмом заметил комендант.— Можно сказать, всем повезло, потому как все мы мирно и тихо проспали себе всю ночь в своих кроватках, и стража, и заключенные... Носильщики, забрать трупы и в операционную! Доктор, я жду от вас результатов вскрытия. А вы, ребятки, давайте по одному во двор, без одежды.

Каждый из нас проходил между комендантом и врачом. И они тщательно осматривали нас с головы до пят. Однако ни царапин, ни ран ни у кого не обнаружилось. Лишь пятна крови на нескольких. Они объяснили это тем, что поскользнулись по дороге в сортир.

Гранде, Гальгани и меня осматривали особенно пристально.

— Папийон, где твое место?

Они перерыли все мои вещи.

— Где твой нож?

— Да у меня его еще вчера вечером у ворот отобрали.

— Это правда, — подтвердил охранник. — Он еще там базарил, говорил, что мы посылаем его на верную смерть.

— Гранде, это твой нож?

— А чей же еще? Раз лежит у меня, значит, мой.

Они тщательно осмотрели нож. Он был чист, как стеклышко. Нигде ни пятнышка. Из сортира вышел врач и сказал:

— Этим двоим перерезали глотки заточенным с двух сторон кинжалом. Убиты в стоячем положении. Вообще все это совершенно непонятно. Чтоб заключенный стоял как кролик и ждал, когда ему перережут глотку, даже не пытаясь обороняться! Здесь наверняка должны быть раненые.