Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1977 год Страница 24

В маленьком городке Фрауэнау есть музей стекла. В его витринах сверкает «стеклянная» история лесного края. Заняли там своё законное место и табакерки, изготовленные в ту пору, когда табак был еще в большом ходу.

Не всякую деревушку, такую, как Стеклянный Луг, отыщешь на карте, особенно если в ней всего-то несколько дворов, но знатоки уверяют, что, если поискать, найдется в лесу и Хрустальная Табакерка.

Г. Сбойчакова

Между инстинктом и разумом

Эта история об угрюмых и, наоборот, добродушных сурках, о крысах, которые вызвали замешательство среди ученых, увы, не имеет конца. Что делать? Еще неизвестно, будет ли она дописана даже в XXI веке... Но начало этой истории, безусловно, есть. Вот оно.

Едва увидев свет, всякое живое существо сталкивается с таким «букетом» недружелюбных воздействий среды, что кажется, будто сам факт его рождения не нужен этому миру. И не обладай животное способностями, которые помогают выжить ему самому и вырастить потомство, не выйти ему победителем в безжалостной, неумолимой, но в конечном итоге справедливой борьбе за существование.

Действительно, всякий организм наделен комплексом инстинктов, «знаний» особенностей внешнего мира. Они-то и ведут его в трудном плавании по жизни. Но как быть в ситуациях, для выхода из которых не предуготован ответ? Жизнь как-никак не график железнодорожного движения...

Как быть в ситуациях, для которых природа не заготовила генетическую «шпаргалку»? Инстинкт, соответствующий ситуации, не вырабатывается в течение жизни одного или даже нескольких поколений, не говоря уж о единичных случаях.

На помощь приходит другое свойство живого, — правда, достаточно высоко организованного организма, — его умение поступать сообразно с обстоятельствами. Но здесь, естественно, возникает вопрос: если животное может так корректировать свое поведение, значит, его мозг способен на абстрактные операции, значит, налицо процесс мышления? А коль так, то как широки мыслительные способности животных, насколько могуч аппарат абстракции?

Спорного и загадочного здесь пока куда больше, чем ясного, хотя поиском ответа сейчас заняты многие исследователи — зоологи, зоопсихологи, этологи. Впрочем, вот результаты некоторых наблюдений и опытов, судите сами.

Американский профессор зоологии и психологии животных Дэвид П. Барач избрал предметом своих исследований сурков. По его мнению, сурки — очень удобный объект для изучения «социоэкологии» животных. Под этим названием научного направления профессор понимает исследование поведения животных по отношению к своим собратьям в зависимости от условий окружающей среды, в связи с этими условиями. Сурки же были выбраны потому, что эти дневные животные довольно удобны для наблюдения — они достаточно крупны и сравнительно мало боятся присутствия человека вблизи мест их обитания.

Изучались три вида североамериканских сурков. Их звучные латинские «имена» — сурки Монакс, сурки Олимпус и сурки Флави-вентрис. (Сами они, конечно, не догадываются, что некое двуногое, взирающее на них существо титулует их таким образом.) Сурки Монакс обитают в полях и лесах на небольшой высоте над уровнем моря, где «сезон зеленой травы и листьев» длится примерно 150 дней в году. В этих относительно благоприятных условиях при обилии пищи, когда, казалось бы, жизнь должна протекать в «благоденствии и спокойствии», Монаксы ведут отшельнический образ жизни, проявляя чрезвычайно неуживчивый характер и большую агрессивность по отношению друг к другу. Самцы вообще не знаются с самцами, их отношения с самками так же достаточно прохладны и ограничиваются лишь брачным периодом. Единственная более или менее продолжительная связь — это связь матери с ее потомством. Но и она длится не слишком долго, поскольку, не достигнув и одного года, детеныши покидают свою родительницу и начинают жить самостоятельно такими же одинокими и злыми отшельниками, как и их предки.

Совсем другое дело — сурки Олимпус. Живут они в прериях высокогорья, над зоной лесов, где период плодородия длится всего 40—70 дней в году. Олимпусы чрезвычайно общительны, игривы и живут организованными колониями, состоящими из нескольких «старейшин», большой группы молодежи одного-двух лет и детенышей. И пищу добывают они сообща, группами из трех-шести сурков. У них нет индивидуальной территории или жилища — каждый обитатель колонии может выбрать себе место по вкусу. И в колонии не удалось обнаружить ни главных, ни подчиненных. Все они очень любят обмениваться друг с другом «приветствиями» — особыми знаками внимания, чаще всего проявляющимися весной и ранним утром. «В час визитов, — как в шутку говорит ученый, — обитатели колонии разгуливают по всей занятой территории и обмениваются приветствиями со своими собратьями».

Итак, два живущих в разных природных условиях вида сурков дают два совершенно различных типа «социального» поведения. В чем же причина столь резкого различия? Ученый предположил, что существует связь между манерой поведения животных и природными условиями их жизни. Но, имея два столь полярных примера, хотелось бы найти какой-то промежуточный вариант. Им послужил третий вид сурков — Флавивентрис.

Эти желтобрюхие сурки живут на промежуточной высоте, где сезон плодородия длится 70— 100 дней в году. Представители «золотой середины», так сказать. И поведение их, как выяснилось, промежуточное. Они живут колониями и, стало быть, не столь эгоистичны, как Монаксы. Но каждый зверек владеет своим «частным» жилищем-норкой, между членами колонии сохраняется определенная дистанция, и довольно часто возникают резкие стычки. Общительность разного вида сурков можно оценить даже количественно: у Олимпусов насчитывается одно обязательнее приветствие в час, Флавивентрисы обмениваются одним приветствием через каждые десять часов, а Монаксы вообще не «здороваются» друг с другом.

Можно пойти дальше. Стало очевидно, что и возраст молодых сурков, когда они покидают свою мать и начинают самостоятельную жизнь, связан с избытком или недостатком пищи. Чем суровее климатические условия и чем короче вегетационный период, тем дольше остаются сурчата под материнской защитой. И наоборот. У Олимпусов детеныши живут в семье два, иногда три года. А молодые Монаксы созревают в первый год своей жизни и сразу становятся самостоятельными. Флавивентрисы же пускаются в самостоятельное плавание по жизни на втором году.

Напрашивается вывод, что в результате естественного отбора у животных выработались такие инстинкты, такие манеры поведения, которые наилучшим образом приспосабливают их к суровостям окружающего мира. И проявление агрессивности, наблюдаемое у сурков разных видов в разном возрасте, — также результат длительной селекции, внешне определяющий момент возмужании детенышей. Это как бы сигнал: «Ты взрослый уже и сильный, иди и добывай себе пищу сам, живи отдельно и заводи себе подругу». Наверное, поэтому живущие в самых суровых условиях сурки Олимпус проявляют наибольшую терпимость к молодым, дольше удерживают их под родным кровом, чтобы они накопили достаточно сил.

Еще можно предположить, что населенность колонии регулируется не только поведением взрослых сурков, которые рано или поздно выживают молодежь из родных норок. Иногда случается, что молодые, несмотря на очевидную недоброжелательность со стороны взрослых, все же не покидают родные пенаты. Это бывает тогда, когда обитатели колонии ослаблены долгой борьбой с природой. Например, после холодной или малоснежной зимы, когда вся колония много выстрадала и потеряла немало сил, молодые двухлетки остаются в колонии, как бы плохо ни относились к ним взрослые сурки. Видимо, в данном случае инстинкт молодежи к самосохранению осиливает инстинкт стариковской агрессивности.

И наоборот, молодежь делается чрезвычайно «обидчивой», когда население колонии становится чересчур многочисленным и возникает опасность нехватки питания. Тогда однажды ночью сыновья и дочери колонии покидают родные норки, и утром их уже можно увидеть на каком-нибудь отдельно стоящем холмике, демонстрирующими свою крайнюю враждебность по отношению ко всему прошлому. Иными словами, как природа повелит, так сурки и сделают. Есть в этом что-то печальное, марионеточное. Однако поборем свои чувства и не будем впадать в антропоцентризм, который все на свете готов мерить человеческой меркой.

Итак, заметны коррективы, вносимые изменениями условий жизни в характер поведения животных. Но, наверное, было бы не очень-то правильно однозначно связывать избыток пищи и дурной характер вообще всех животных. (Опять же с чьей точки зрения?) Можно привести немало примеров, когда самые суровые условия жизни не заставляют особей одного вида жить стаями или колониями. Наоборот, обилие питания не обязательно приводит к обострению агрессивности животных и распаду стада. То, что мы рассказали, — это, по всей вероятности, особенность именно сурков. Вообще индивидуальные и межобщинные связи животных еще долго предстоит изучать натуралистам и зоопсихологам; это сложнейшая «галактика», хотя она и не удалена от нас на миллионы световых лет.