Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1977 год Страница 25

Итак, заметны коррективы, вносимые изменениями условий жизни в характер поведения животных. Но, наверное, было бы не очень-то правильно однозначно связывать избыток пищи и дурной характер вообще всех животных. (Опять же с чьей точки зрения?) Можно привести немало примеров, когда самые суровые условия жизни не заставляют особей одного вида жить стаями или колониями. Наоборот, обилие питания не обязательно приводит к обострению агрессивности животных и распаду стада. То, что мы рассказали, — это, по всей вероятности, особенность именно сурков. Вообще индивидуальные и межобщинные связи животных еще долго предстоит изучать натуралистам и зоопсихологам; это сложнейшая «галактика», хотя она и не удалена от нас на миллионы световых лет.

Еще один характерный факт из сурочьей жизни. Количество погожих дней в году и связанный с ним достаток пищи определяют и длительность циклов рождаемости сурков. Так, Монаксы приносят потомство ежегодно, Флавивентрисы рождают детенышей иногда каждый год, а иногда через два. А Олимпусы воспроизводят себе подобных всегда один раз в два года.

Обычно в подобных случаях принято считать, что имеет место некоторое обусловленное суровым образом жизни ограничение рождаемости. И. что оно связано с возможным недостатком пищи в «перенаселенных» колониях. Но, на взгляд профессора Д. Барача, это не так. Он считает двухгодичный цикл рождаемости наилучшим средством для производства крепкого жизнеспособного потомства. И, следовательно, для максимального прироста численности населения колонии. Дело в том, что организму самки, ослабленному в год беременности, необходим еще один год для полного восстановления утраченных сил. Но, может быть, и то и другое мнение не противоречивы, а лишь дополняют друг друга?

Похоже, на примере сурков мы убедились, что в борьбе с природными условиями и в результате естественного отбора у животных вырабатываются и генетически закладываются стойкие навыки жизненного поведения, инстинкты. Однако эти навыки — формация довольно гибкая, способная в относительно широких границах «следить» за изменениями внешних условий.

Тем не менее, говоря о сурках и их инстинктах, мы еще не можем говорить об «оперативной корректировке поведения» при резком изменении внешних условий. Как бы ни были гибки запрограммированные в сурочьем мозгу варианты ответов на задаваемые природой вопросы, как бы ни был широк перечень этих ответов, — это еще не оперативная. мозговая деятельность, не умение сколько-нибудь мыслить, пользуясь аппаратом абстракции.

Поэтому оставим в покое сурков и обратимся к обыкновенным крысам. И вот здесь-то нас ждут результаты совершенно иного плана, на удивление настойчиво заставляющие подумать о том, что пора ввести в обиход поговорку: «Мудр, как... крыса».

Совсем недавно во Французской академии наук ученые-зоологи Дангир и Николаидис продемонстрировали кинофильм, заснятый ими при исследовании мыслительных способностей крыс. И надо сказать, что результаты оказались ошеломляющими. Со всей очевидностью кинематографа. Правда, скептики, как всегда, нашлись и тут. Но их контраргументы не выглядели столь весомо, как зафиксированный на кинопленке эксперимент.

Вряд ли крыса способна вызвать у кого-либо особую любовь. Мы с детства привыкли к тому, что это животное столь же хитро, сколь и коварно. И не без причины. Стоит только вспомнить, как во все века стремительно размножающиеся полчища крыс наносили огромный вред человеческому жилью, уничтожая съестные припасы и всевозможную живность. Да и сам человек не застрахован от нападения этих тварей, особенно если их много и уничтожено все, что можно было слопать. А старинная легенда о Крысолове, спасшем игрой на волшебной дудочке от нашествия крыс целый город!

Веками люди вели борьбу с крысами, и всегда эта борьба проводилась на самом высоком «интеллектуальном» уровне. И видимо, сохраниться в этой многовековой войне более слабый физически противник смог лишь потому, что методы его защиты были также достаточно «умны».

В начале «военных действий», когда потенциальные возможности противника не были еще достаточно высоко оценены, подумали, что простая механическая крысоловка может решить исход сражения. И очень скоро пришлось ощутить горечь разочарования. Крысы быстро разобрались в грозящей им опасности, и лишь недоумки и сорви-головы попадались на приманку в ловушку. Что же касается большинства обыкновенных «умников», то они лишь резвились и играли рядом с западней, ничуть не боясь ее, но и не прикасаясь к приманке. А может быть, крысы еще и посмеивались про себя? Вообще интересно, юмор — это чисто человеческое качество или нет? Но мы отвлеклись. Человек усложнил методы ведения войны, воспользовался столь блистательным своим изобретением, как сильно действующий яд. Стали разбрасывать отравленную приманку, которую крысы сочли сперва за акт людской благотворительности.

И жестоко поплатились за доверчивость, потеряв огромную часть своего «войска». Но всякий опыт приносит пользу грядущим поколениям, и с тех пор, когда предоставляется возможность испробовать не известный своими свойствами «подарочек», из отряда крыс выделяется один — отведыватель. Его шансы остаться в живых, как говорят, «пятьдесят на пятьдесят». Но, если ему все-таки повезло, остальные смело пиршествуют.

Человек был вынужден призвать на помощь науку. Ученые порекомендовали применить яд, так сказать, «замедленного действия»,чтобы грызуны не имели возможности сопоставить и связать смертельный случай с отравленной пищей. Использовались антикоагулянты — противосвертывающие средства, из которых самый сильный — кумафен. Эти яды не позволяют крови свертываться и вызывают внутренние кровоизлияния. И, поскольку смерть наступает много позже принятия отравленной пищи, крысы не в состоянии «распознать» причину отравления.

Получив в свои руки антикоагулянты, люди посчитали, что имеют оружие совершенно непреодолимое. И вновь жестоко просчитались.

Несколько лет назад в Англии одна фермерша, некая миссис Чепмен, зайдя в свой хлебный амбар, вдруг с превеликим удивлением обнаружила, что крысы, набив себе желудки зерном с добавлением кумафена, бодры и веселы, пребывают в добром здравии и в хорошем настроении. Чудеса? Однако миссис Чепмен в чудеса не поверила, благодаря чему, надо полагать, ее скромное имя и попало в анналы науки. Она, видимо, подняла шум, оторвала специалистов от их важных дел. Выяснилось: крысы претерпели генетическую мутацию, которая позволила их организмам ассимилировать яд. Эволюция, так сказать, в действии!

Разумеется, следует помнить о тех скоростях, с которыми размножаются крысы. Видимо, эта их особенность — достаточно большие выводки и частое плодоношение — во все века помогала крысиному племени выжить в борьбе с многочисленными врагами. По всей вероятности, именно этот «инструмент» сыграл главную партию и в случае с генетической мутацией — наверное, мало найдется на Земле животных, которые смогли бы столь быстро перестроить свой организм, как это сделали «серые англичане».

Адаптировавшиеся к кумафену крысы заполнили всю Англию, но Ла-Манш они пока еще не пересекли. Тем не менее настал черед изумляться и кое-кому во Франции. Некоторое время спустя французские службы по борьбе с крысами обнаружили новый феномен: крысы перестали принимать пищу, отравленную кумафеном! Это уже чересчур... Выходит, во-первых, крысы после тщательного «расследования» не хуже Шерлока Холмса смогли раскрыть причину гибели своих собратьев. Во-вторых — что, пожалуй, самое интересное, — сумели каким-то образом передать эти знания всему своему племени! Но, позвольте, что же это такое — у крыс есть свои школы, может быть, университеты, академии?! В такую ахинею ни один здравомыслящий зоолог, конечно, не поверит. Но факт есть факт. Генетических изменений в организме крыс не произошло, а для выработки устойчивого инстинкта недостаточно жизни даже нескольких поколений. Французские ученые Дангир и Николаидис исследовали это явление.

Тридцать шесть выращенных в лаборатории и, следовательно, не отягощенных никакими посторонними навыками крыс были разделены на две равные партии — экспериментальную и контрольную. Животные в каждой партии были разбиты еще и на группы — по три грызуна в каждой, причем два из этих трех получали подслащенную воду. Но экспериментальным крысам в сладкое питье добавляли еще хлорид лития, от которого крысы ненадолго заболевали. Контрольные крысы хлорида лития не получали.

Экспериментальные крысы, выздоровев, больше не притрагивались к сладкой воде. Они решили, что это именно вода их отравляла. И эту ассоциацию между сладкой водой и отравлением трудно объяснить выработкой условного рефлекса. Действительно, для того, чтобы прочно установился условный рефлекс на сладкую воду, необходимо простейшим образом многократно и на протяжении короткого времени иметь связь с безусловным раздражителем (хлорид лития — отравление). Такой связи не было. Значит, перед нами иной случай: ассоциация была осознана!