Татьяна Добрусина - Сверхновая американская фантастика, 1994 № 05 Страница 25

Вы, должно быть, помните, что я тогда переселилась на астероид, где и прожила в одиночестве почти три года. Даже припасы мне забрасывали на беспилотных ракетах. Представьте же, каково было мое удивление, когда проходивший мимо космический корабль пошел на сближение и пристроился на орбите свидания в каких-нибудь сотнях метров от моего астероида.

Это я так считала (и так называла его) — мой астероид. В соответствии с международным правом владеть им не мог никто. Однако никаких ограничений заниматься на небесном теле скульптурой не существовало. Астрономы назвали астероид Атен-1994-ЭД, и это должно было означать, что речь идет о 131-ом астероиде, открытом в 1994 году в группе Атен. Астрономы, ничего не скажешь, научились насыщать свои названия информацией, но романтики или поэтичности в них и в помине нет.

Сама я звала мой астероид Кипи-Камайос, что означает «Хранитель Памяти». И собиралась изваять на нем историю моего народа. В такой идее была не просто романтика — она дышала чистой поэзией. Ведь мы жили в горах с незапамятных пор. Даже самое имя моего народа, собственное мое имя, — Апачета, — означало собрание магических камней. Ныне мой народ покидает древние горные селения, разбредается по городам в долинах, теряя родовые черты и отличия в новом мире конвейерной монотонности и электронных утех. Кто-то должен был рассказать историю этого народа и рассказать ее так, чтобы она осталась в памяти вовеки.

Еще в университете Ла-Паса, прослышав про астероид, я поняла — это моя судьба. Даже в названии, данном астрономами, астероид нес приметы моего имени: Атен-1994-ЭА — Элверда Апачета. То было знамение. Я не суеверна, конечно, и вообще не верю ни в знамения, ни в приметы. Но я осознала, что судьбой мне назначено высечь историю моего народа на скалах Атен-1994-ЭА и обратить его в памятник исчезающей расе.

Кипи-Камайос — это сплошной камень с обильными прожилками металлов, кусок горы, плавающей в космосе, глыба почти в целый километр длиной. Его орбита была немного ближе к Солнцу, чем земная, поэтому почти каждый год астероид подходил к Земле достаточно близко, чтобы долететь до него можно было примерно за неделю, — тогда-то я и получала все мои припасы.

Как я уже говорила, меня удивило, когда вместо беспилотной ракеты рядом оказался целый космический корабль-товарняк. И еще больше удивило, когда кто-то на полном газу рванул от корабля к моему жилищу, даже не потрудившись испросить разрешения подняться на борт.

Я жила в мастерской, небольшой капсуле, где умещалось все необходимое: мои инструменты для ваяния, системы жизнеобеспечения, ну, и всякие личные вещи — одежда, спальник и прочее.

«Кто идет?» — послала я сигнал и вывела в центр экрана коммуникатора увеличенное изображение приближающейся фигуры. Ничего увидеть я, конечно, не могла, кроме белого скафандра и пузыря-шлема. Фигуру к тому же скрывала реактивная установка индивидуального перемещения — все это походило на человека, сидящего в кресле, у которого нет ножек.

Пришел ответ: «Меня зовут Сэм Ганн. На борту моего корабля припасы для вас».

Тут только до меня дошло, что я голая. Живя в одиночестве, я редко утруждала себя одеванием. И сразу же здорово рассердилась.

— Ну, так отгрузите припасы и ступайте себе дальше своей дорогой. У меня нет времени принимать гостей.

Он рассмеялся. И это меня поразило.

— Леди, — сказал он, — я ведь не просто в гости на чай-кофе собрался. Мне поручено вручить вам официальный юридический документ. Вручить лично. Из рук в руки. Вы же знаете этих крючкотворов.

— Нет, не знаю. И знать не хочу.

А сама бросилась к шкафчику, где содержался весь мой гардероб, и принялась рыться в нем, отыскивая что-нибудь поприличнее.

Теперь-то я понимаю, что мне следовало бы задраить входной люк наглухо, так чтобы незнакомец не смог войти. Это задержало бы применение против меня любых юридических санкций. Правда, всего-навсего задержало бы, но никак не избавило бы меня от них вовсе. Если взвесить все «за» и «против», то, позволив Сэму войти в мою мастерскую, войти в мою жизнь, я все же сделала, наверное, наилучший выбор.

К тому времени, когда до меня долетел шум заработавших насосов в шлюзовой камере, я уже натягивала на себя старенький джинсовый комбинезон, и, когда раздался лязг заглушки входного люка, успела рвануть молнию до самого горла.

Сэм вплыл через люк, шлем он уже снял и тот парил внутри шлюза. Сэм был невысок, и до ста семидесяти сантиметров не дотягивал, хотя готов был до хрипоты убеждать всех и каждого, что в нем метр семьдесят семь. Абсолютная чушь. Я была на добрых три сантиметра выше него.

Поймать его лицо в скульптуре было бы трудно. Черты чересчур подвижны — не воплотишь их в камне. Да даже и в глине. В лице Сэма имелась легкая неправильность: одна его половина не во всем совпадала с другой, — отчего казалось, будто лицевая ось на волос смещена и лицо чуть-чуть кривовато. Сэму это шло как нельзя лучше.

Глаза его могли быть и голубыми, и серыми, а то и вовсе зелеными — все зависело от освещения. Рот невероятно подвижен: только улыбаться умел на тысячу ладов, — к тому же Сэм почти всегда говорил и говорил не умолкая. Коротко подстриженные каштановые волосы слегка отдавали рыжиной. Округлое лицо с едва приметным смещением влево. Слегка кривоватый курносый нос казался перебитым, возможно, и не единожды. Россыпь веснушек. Если попытаться подобрать ему Norte Americano типаж в литературе, так, пожалуй, Гекльберри Финн — подросший, ставший мужчиной, но сохранивший все мальчишечьи ухватки — подошел бы.

Он так и застыл: изваянием самого себя, обрамленным проемом люка, ботинки зависли в нескольких сантиметрах над решетками пола. Висел и глаз с меня не сводил.

Непонятно с чего, я вдруг ужасно сконфузилась. В жилище-то моем полный кавардак царил. Каюта — повернуться негде, вся барахлом завалена. Куда ни ткнись, повсюду приборы, оборудование всякое, консоли для компьютеров, а соединительные провода вились и колыхались в невесомости, словно лианы в джунглях. Спальник, тот вообще выглядел эдаким в комок сбитым районом бедствия. Словом, вся каюта забита обломками крушения, которое потерпела отшельница, три года не видевшая ни единой живой души. Как я выглядела, я знала: кожа да кости. Скелет. Я даже и не пыталась припомнить, куда подевала свой последний тюбик губной помады. О волосах и не говорю — жуть нечесаная витала вокруг головы.

— Боже, как же вы прекрасны, — восхищенно прошептал Сэм. — Прямо, богиня, из меди литая.

И тут же лишился моего доверия.

— У вас для меня какой-то документ? — спросила я как смогла холодно. Понятия не имею, что за бумага, возможно, что-то из университета в Ла-Пасе о новом гранте, за которым я обращалась.

— А? Ну да… — Сэм, казалось, слегка голову потерял и никак не мог в себя прийти. — Я, ну… Не взял я его с собой. Там, у меня на корабле, остался.

Мне его взглядом испепелить хотелось. Каков! Да как он посмел так вот, без спросу, вломиться ко мне? Помешать моей работе? Искусству моему?

Сэм под моим испепеляющим взглядом не увял. Даже как-то расцвел весь.

— А почему бы вам не пообедать со мной, а? То бишь, с нами, я хотел сказать. Со мной и моим экипажем.

Я отказалась наотрез. И все же несколько часов спустя, сама не пойму как и почему, мчалась к товарняку, усевшись на заднее сиденье двухместного реактивного космоката. А до того уже успела принять ванну и переодеться, пока Сэм летал на свой корабль. Отыскала даже где-то золотистый шарф и затянула его на поясе своего лучшего зеленого комбинезона, да еще ленту для волос в тон подобрала. Внутри скафандра стоял аромат духов. Просто диву даешься, как все, что казалось давным-давно утраченным, при желании оказывается под рукой.

Чего я хотела? Уж, конечно, не получить некий юридический документ. Нежданное появление Сэма заставило с болью осознать, до чего же ужасно одиноко было мне все это время. Нет, мне мила была прелесть одиночества. Но только до той поры, пока воздушный шарик этой прелести не проткнул Сэм. Поначалу я, разумеется, рассердилась. Но, скажите, долго ли можно было сердиться на человека, который так откровенно пленялся моей, с позволения сказать, красотой?

Пока мы двигались к товарняку, астероид мой оставался в тени, так что Сэм не видел уже сделанные мною фигуры. Заслоняя Солнце, астероид нависал над нами черной ноздреватой глыбой, наваливаясь темной массой и как будто угрожая. Сэм, пользуясь внутренней радиосвязью, ни на миг не давал разговору умолкнуть. Он спрашивал меня и о том, чем я занималась и как у меня работа подвигается, только все равно выходило так, что говорил все время он сам.

Корабль его назывался «Адам Смит» — название, не говорившее мне ничего. Выглядел он обыкновенным товароперевозчиком: раздавшийся и нескладный, с паучьми лапами опор, торчащими из корпуса, и вздутиями остекленных сфер, в которых помещались экипаж и жилые модули. Но по мере того, как мы приближались к кораблю, я убеждалась, что Сэмов товарняк воистину велик. Громадина. Таких больших кораблей я никогда не видела.