Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 2008 год Страница 27

К началу войны она была в России почти полностью обеспечена и орудиями, и боеприпасами. Но потребности кампании превысили расчетные данные в 12—15 раз. Какие бы теории ни выдвигали стороны накануне столкновения, реальность существенно их скорректировала: пришлось наращивать артиллерию не только количественно, но и множить типы и образцы орудий, менять их боекомплект, вводить новые службы.

Даже первый маневренный период боевых действий потребовал больше пушек и выстрелов, чем ожидалось. С переходом же к позиционной войне потребности возросли многократно. С одной стороны, пришлось создавать артиллерию Резерва Главного Командования, в том числе из орудий большой мощности (в России они составили «тяжелую артиллерию особого назначения»). С другой стороны, она «спускалась» вниз по звеньям войсковой организации. Своя постоянная огневая сила потребовалась бригадам, полкам и даже батальонам.

3-дюймовая горная пушка обр. 1909 г. Калибр — 76 мм. Длина ствола — 15,3 калибра, масса орудия в боевом положении — 626,6 кг, масса гранаты — 6,5 кг, начальная скорость гранаты — 381 м/с, дальность стрельбы гранатой — 7500 м, скорострельность — 10 выстр/мин

Перемены на дивизионном уровне

В 1914-м артиллерия, которую впоследствии назовут «дивизионной», включала легкую полевую, конную и горную. Состояла она из 3-дюймовых (76-мм) пушек — образца 1900 и 1902 годов, облегченного «конного» варианта этих полевых пушек и горных пушек образца 1904 и 1909 годов. Тогда за эффективный настильный шрапнельный огонь германская пехота прозвала русскую полевую пушку «косой смерти».

Но скоро противник перестал ходить в атаки плотными цепями в полный рост по открытому пространству, а вместо этого принялся активно использовать складки местности, зарываться в землю, прикрываться проволочными заграждениями, строить укрепления, рассыпать по позиции укрытые пулеметные точки. Задачи артиллерии становились все сложнее. Главной по-прежнему оставалась борьба с живой силой. Но теперь речь шла уже не столько о ее уничтожении — такого добиться уже не удавалось, — сколько о подавлении ее и огневых средств на важнейшем направлении действий дивизии. В руководстве «Свойства орудий и краткие указания для их применения» от августа 1916 года для 3-дюймовых полевых пушек ставились еще и такие задачи, как обстрел окопов, борьба с пулеметами и артиллерией в окопах, проделывание проходов в проволочных заграждениях.

Глубина оборонительного фронта пехотной дивизии уже к середине войны увеличилась от 1—1,5 до примерно 10 километров. Максимальной дальности стрельбы «трехдюймовки» — 6,4 километра — уже не хватало, а увеличить ее, используя отличные баллистические свойства пушки, но не меняя кардинально конструкции, оказалось невозможно. Выход нашли сами артиллеристы: подкапывая на позиции землю под хоботовой частью орудия, они увеличивали угол возвышения ствола и достигали дальности до 8,6 километра. Введение 34-секундной трубки позволило стрелять на то же расстояние шрапнелью. Правда, шрапнель уже сходила тогда с боевой сцены. Прежние достоинства оборачивались недостатками — при настильной траектории и малых углах к горизонту, на которых разрывались пушечные шрапнели, снопы пуль легко перехватывались насыпями, брустверами и козырьками окопов. Еще Русско-японская война заставила срочно вводить в боекомплект полевой пушки фугасную гранату, и теперь ее роль непрерывно росла. Уже осенью 1915 года в боекомплекте полевой артиллерии доля фугасных гранат увеличивается с 15 до 50%.

Но и граната калибра 76 миллиметров оказывалась слабой против блиндажей, огневых точек с козырьками, тем более что при малом угле падения снаряда значительная часть энергии взрыва попросту терялась, а изрядная доля осколков уходила вверх и в грунт. Большинство зарывшихся в землю укреплений представляло собой «горизонтальные» цели, для их поражения снаряд должен был падать как можно отвеснее и нести больший разрывной заряд. К тому же пушки с отлогой, настильной траекторией не могли вести огонь через головы своих войск. Настоятельно требовались гаубицы.

37-мм траншейная пушка Розенберга обр. 1915 г. Длина ствола — 22,8 калибра, масса орудия — 180, масса гранаты — 0,68 кг, начальная скорость гранаты — 435 м/с, дальность стрельбы гранатой — 3200 м, скорострельность — 8 выстр/мин

«Гаубизация» артиллерии

Более крутая (навесная) траектория стрельбы требует не только большего угла возвышения ствола, но и значительно меньшей начальной скорости снаряда, а соответственно, меньшей относительной длины ствола и меньшей плотности заряжания (отношения массы порохового заряда к объему зарядной камеры). Поэтому гаубица может иметь значительно больший калибр, нежели пушка, при аналогичном весе и подвижности. Масса снаряда растет в кубе от роста калибра, а меньшее давление пороховых газов в канале ствола позволяет уменьшить толщину стенок снаряда. Все это дает большую «убойную силу». Еще одна характерная черта гаубиц — переменный пороховой заряд, позволяющий варьировать начальные скорости снаряда. В результате гаубица оказывается весьма гибким орудием по выбору траектории и дальности полета снаряда. Правда, раздельное заряжание уменьшает скорострельность, а несколько зарядов значительно утяжеляют перевозимый боекомплект. Тем не менее «гаубизация» полевой артиллерии стала одной из характерных черт Первой мировой войны.

К ее началу русская артиллерия, в отличие от французской, например, имела на вооружении полевые гаубицы. Они занимали отнюдь не столь важное место, как в германской, но оказались весьма перспективными.

Легкой полевой гаубицей русские артиллеристы занялись по опыту все той же Русско-японской. Главное артиллерийское управление определило для нее калибр 48 линий (122 миллиметра) — надо сказать, он оказался удачен и с успехом прожил уже век. Хотя была разработана отечественная конструкция, на вооружение после испытаний 1908—1909 годов приняли 122-мм гаубицы системы германской фирмы «Крупп» (с горизонтальным клиновым затвором) и французской фирмы «Шнейдер» (с поршневым затвором). В боекомплект вошли фугасный снаряд с взрывателем, шрапнель с 45-секундной трубкой и пять зарядов в гильзах. Вместе с другими полевыми орудиями гаубицы получили броневые щиты — они стали обязательным элементом полевых орудий и применялись несколько десятилетий.

Даже гаубичная шрапнель могла «заглянуть» в окоп противника сверху, но главным и здесь оказался фугасный снаряд (бомба). Сопоставьте действие фугасной 122-мм бомбы, несущей разрывной заряд в 2 килограмма, с 76-мм гранатой (заряд 0,8 килограмма): разрыв первой образовывал в грунте воронку диаметром 2,0—2,5 метра и глубиной 0,8—1,0 метра, последней — соответственно 1,25—1,5 метра и 0,5—0,7 метра. При этом вес гаубицы образца 1910 года в боевом положении (1,33 тонны) сопоставим с весом полевой пушки 1902-го — 1,01 тонны. Правда, русская полевая пушка при превосходных баллистических качествах была тяжелее французской, германской и австрийской. Да и 122-мм полевая гаубица тоже превышала по массе германскую 105-мм.

К 1914 году 122-мм гаубицы имелись при корпусах, в ходе войны они «спустились» в дивизии. Причем если сначала полевая легкая артиллерия включала 5480 полевых пушек, 452 конные пушки, 346 горных пушек и 512 гаубиц, то к 1917-му — уже 6524 полевых, 570 конных, 600 горных и 1054 гаубицы. Гаубичная артиллерия росла быстрее других. И все же ее не хватало. Как и в случае с другими видами вооружений, пришлось прибегать к зарубежным заказам и, разумеется, использовать трофеи. В 1916 году в числе полевых и горных орудий русской армии числились: французские 90-мм пушки, японские 75-мм полевые и горные пушки «Арисака» 1898 года (Тип 31), 12-см гаубицы «Круппа» (также доставлены из Японии), английские 114-мм (45-линейные) полевые гаубицы, австрийские 76,5-мм пушки М.05 и 10-см гаубицы М.99, германские 7,7-см пушки nA96. Правда, полевыми пушками российскую армию снабжали в основном отечественные заводы — за годы войны они произвели 8529 пушек образца 1902 года против 650 французских и японских пушек, прибывших за это же время. А вот 122-мм гаубиц обеих моделей изготовили в России 1289 штук, так что 400 английских 114-мм сыграли немалую роль.

Снарядов, дайте снарядов!

Лейтмотивом обвинений русских либералов в адрес военного ведомства, а потом красной нитью в научно-популярной и художественной литературе о Первой мировой стал «снарядный голод». В самом деле, предвоенные запасы артиллерийских выстрелов растаяли в первые же месяцы, и к началу 1915-го этот голод на фронте истинно разразился. Летом того же года только ежемесячная потребность определялась в 3 миллиона снарядов, хотя в 1914 году планировали до конца провоевать с 5,6 миллиона. Пришлось принимать срочные меры для увеличения производства в России и заказывать за рубежом. Комиссия генерал-майора Владимира Ипатьева и Химический комитет ГАУ много сделали для этого. А усилиями специальной комиссии генерал-майора Семена Ванкова производство 76- и 122-мм выстрелов к 1916 году почти достигло необходимого объема. Достичь этого удалось благодаря переходу на производство цельнокорпусных гранат «по французскому образцу» из обычного и сталистого чугуна. Причем суррогатированные снаряды русского производства оказались значительно безопаснее французских (в смысле преждевременных разрывов). А вот переход на упрощенные взрыватели привел ко многим несчастным случаям — после войны это пришлось учитывать при разработке новых трубок и взрывателей. (В этом направлении эффективно работал в 1910—1930-е годы конструктор Владимир Рдултовский.)