Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1990 год Страница 27

Все это была пустая болтовня.

Фарли решил убить Ллуэса. Это стало у него настоящей манией. Кровь Фарли начинала бурлить при одной мысли о том, что Ллуэса не станет и он сам будет почивать на заслуженных лаврах за все те невзгоды, когда он на скудном рационе кислорода шагал по замерзшему аммиаку среди леденящих ветров Титана.

Но надо было сделать нечто такое, что не причинило бы вреда никому, кроме Ллуэса. И он подумал об атмосферной комнате. Это была длинная, низкая комната, изолированная от остальных лабораторий цементными блоками и огнеупорным покрытием дверей. В нее не заходил никто, кроме Ллуэса, разве что в его присутствии и с его разрешения. Комната не запиралась, но тирания, установленная Ллуэсом, делала клочок бумаги с надписью «Не входить», под которой стояли его инициалы, естественной психологической преградой для любого... А, кроме того, привычка Ллуэса все дотошно проверять, его безграничная осторожность не оставляли никакого шанса. Если что-то сделать с оборудованием, это наверняка будет замечено. В атмосферной комнате была масса воспламеняющихся материалов, но Ллуэс не курил.

Фарли раздраженно думал о человеке, который, казалось, заслуживал справедливой мести: вор, как ребенок играющий с маленькими баллонами, наполненными метаном и водородом, тогда как Фарли использовал их в огромных количествах. Но Ллуэсу доставалась слава, а Фарли — безвестность.

Эти маленькие баллоны имеют каждый свой цвет: водород в красных баллонах, метан в полосатых (черных с белым), азот в коричневых, желтые баллоны содержат сжатый воздух, зеленые — кислород. Целая гамма цветов, уже давно привычных.

И вдруг его осенило. В один миг мысль выкристаллизовалась в мозгу Фарли: он теперь знал, что делать.

Фарли прождал мучительный месяц до 18 сентября — Дня космоса. Этот праздник был наиболее значимым для ученых, и даже неутомимый Ллуэс позволял себе отвлечься в этот день.

Вечером Фарли вошел в здание «Сентрал органик лэбораториз» — так назывался их научно-исследовательский институт — с полной уверенностью, что никто его не заметил. Тщательно закрыв за собой входную дверь, он медленно пошел по затемненным коридорам к атмосферной комнате. Его снаряжение состояло из ручного электрического фонарика, маленького пузырька с черным порошком и тонкой кисточки, которую он приобрел в другом конце города. На руках у него были перчатки.

Труднее всего было преодолеть «запретность» атмосферной комнаты, но, как только он переступил порог, тревоги исчезли.

Фарли направил луч фонарика и — без колебаний остановился у нужного баллона. Сердце его колотилось так громко, что буквально оглушало его, дыхание было прерывистым, рука дрожала. Он засунул фонарик под мышку, окунул кончик кисточки в пузырек с черным порошком. Крупинки его прилипли к кисточке, и Фарли открутил вентиль на баллоне. Потребовались бесконечно долгие секунды, чтобы ввести дрожавший кончик кисточки в отверстие горловины. Он снова и снова обмакивал кисточку в черный порошок и водил ею по отверстию горловины, загипнотизированный своей сосредоточенностью. Наконец, послюнив кусочек папиросной бумаги, он обтер внешний край горловины, испытывая огромное облегчение от того, что дело сделано.

Но именно в этот момент рука Фарли замерла и его охватил тошнотворный страх. Фонарик с грохотом упал на пол.

Дурак! Немыслимый, жалкий дурак! Не дал себе труда подумать и от нетерпения взял не тот баллон!

Фарли схватил фонарик, погасил его и с бьющимся сердцем стал прислушиваться. По-прежнему стояла мертвая тишина, и он частично вновь обрел самообладание, сказав себе, что то, что сделано один раз, можно повторить: потребуются лишние две минуты.

Он снова взялся за кисточку. Хорошо еще, что не бросил пузырек с порошком, смертельным, горящим порошком. На этот раз он выбрал нужный баллон.

Закончив, он снова обтер край горловины дрожащей рукой. Потом быстро обвел вокруг фонариком и задержал луч света на бутылке с реагентом — толуолом. Подойдет! Он отвинтил пластиковую крышечку, разбрызгал толуол по полу и оставил бутылку открытой.

Затем, спотыкаясь, вышел из здания, словно во сне, добрался до дома. Насколько он мог судить, его никто не заметил. Фарли сунул испачканную папиросную бумажку в установку для уничтожения отходов, и она исчезла, распавшись на молекулы. За ней последовала кисточка. Пузырек с порошком нельзя было уничтожить таким же образом, не переключив установку на новый режим, а это он посчитал небезопасным. По дороге на работу — а он часто ходил пешком — он бросит пузырек в реку...

Утром Фарли растерянно смотрел на себя в зеркало и думал, сумеет ли он пойти на работу. Праздная мысль: он не может не идти, ведь нельзя делать ничего, что привлекло бы к нему внимание в этот день из дней.

С щемящим чувством отчаяния он старался воспроизводить нормальные пустяковые действия, которые заполняли такую значительную часть дня. Было ясное, теплое утро, и он отправился на работу пешком. Потребовалось лишь движение кисти руки, чтобы избавиться от пузырька. Потом он сидел за своим письменным столом, тупо уставившись на наручный компьютер. Сработает ли то, что он сделал? Ллуэс вполне может не обратить внимание на запах толуола. Запах неприятный, но те, кто занимается органической химией, привыкли к нему. Тогда, если Ллуэс все еще увлечен процессами, данные о которых Фарли привез с Титана, он сразу возьмется за баллон. Иначе не может быть. После праздничного дня Ллуэс поспешит приступить к работе. Тогда, как только вентиль будет отвернут, немного газа вырвется наружу и воспламенится. Если в воздухе будет достаточно толуола, немедленно произойдет взрыв...

Фарли был так погружен в эти мысли, что воспринял отдаленный глухой гул как порождение своего воображения, пока рядом не раздались поспешные шаги.

Фарли поднял голову, и из пересохшего горла вырвался крик:

— Что там... что...

— Не знаю,— ответил бежавший.— Что-то случилось в атмосферной комнате. Взрыв. Все порушилось.

Сотрудники схватили огнетушители, сбили пламя и вынесли обгоревшего Ллуэса. В нем едва теплилась жизнь, и он умер еще до того, как подоспел врач.

В группе людей, взиравших на сцену разрушения с мрачным и полным ужаса любопытством, стоял Эдмунд Фарли. Его бледность и проступивший на лице пот в тот момент не отличали его от остальных.

Он сумел досидеть до конца рабочего дня, а вечером напряжение начало ослабевать. Несчастный случай, что ж такого? Все химики, в силу своей профессии, подвергаются риску, особенно те, кто имеет дело с воспламеняющимися смесями. Тут все ясно. А если у кого и возникнет сомнение, то каким образом они могут выйти на Эдмунда Фарли? Ему только надо продолжать жить так, как будто ничего не случилось.

Ничего? О боже, вся слава открытий, сделанных на Титане, теперь достанется ему. Он станет великим человеком. В ту ночь он крепко спал.

Джим Горем поблек за последние 24 часа. Его волосы свалялись, и только благодаря светлому цвету не было заметно, какая у него отросла щетина.

— Мы все говорили о том, что хорошо бы его убить,— сказал он.

— Всерьез? — спросил Г. Сетон Давенпорт из Наземного бюро расследований, постукивая пальцем по письменному столу.

— Нет, конечно,— ответил Горем, усиленно качая головой.— По крайней мере, я не придавал этим разговорам серьезного значения. Выдвигались разные бредовые идеи: подложить яд в бутерброд, обрызгать кислотой вертолет и тому подобное. И все же кто-то, наверное, отнесся к этому серьезно... Безумец! Ради чего?

— Насколько я понял из сказанного вами,— заметил Давенпорт,— по той причине, что погибший присваивал труды своих сотрудников.

— Ну и что! — воскликнул Горем.— Это была плата, которую Ллуэс взимал за то, что он делал. А он держал в руках всю лабораторию, он был ее мускулами и движущей силой. Он имел дело с конгрессом и получал ассигнования. Он добивался разрешения на осуществление программ в космосе и посылку людей на Луну и другие планеты. Он умел уговорить компании космических кораблей и промышленников тратить миллионы долларов на нас. Он создал «Сентрал органик лэбораториз».

— Вы все это осознали за минувшие сутки?

— Пожалуй, нет. Я всегда понимал это. Понимаете, я не решался лететь в космос и всегда находил предлог, чтобы уклониться от этого. Я — вакуумщик, который ни разу не побывал даже на Луне. По правде говоря, я... боялся. И еще больше боялся, что остальные узнают о моем страхе.— В голосе Горема звучало презрение к самому себе.

— А теперь вы хотите найти человека, которого можно наказать? — спросил Давенпорт.—= Хотите оправдаться перед мертвым Ллуэсом за преступление, совершенное против него?

— Нет! Оставим психологию. Говорю вам, это убийство. Иначе не может быть. Вы не знали Ллуэса. Он был помешан на мерах безопасности. Там, где он находился, не могло произойти никакого взрыва, если он не был тщательно подготовлен.