Журнал «Если» - «Если», 2006 № 04 Страница 31

Мимолетно глянув на Трикса, юноши присели рядом и откупорили кувшинчики — то ли с водой, то ли с легким вином.

— Жаль, времени было мало, — огорченно сказал один из юношей. — Я только-только сумел палача набросать…

— Ничего, я самозванца рисовал, — похвалился второй, делая большой глоток. — Перерисуешь.

Утолив жажду, они раскрыли папки и стали разглядывать рисунки друг друга. Любопытствуя, Трикс вытянул голову, вглядываясь в эскизы. Его движение заметили, но подмастерья оказались славные ребята и ругаться не стали. Напротив, развернули рисунки в его сторону.

— Здорово! — сказал Трикс, чувствуя, что обязан выступить в роли благодарного зрителя, и облизнул липкие от сладостей пальцы.

Впрочем, эскизы и впрямь оказались хороши. На одном листе быстрыми взмахами толстого угольного карандаша был набросан силуэт палача — голого по пояс, широкоплечего, в закрывающем лицо колпаке и с вьющимся змеей кнутом. Колпак и кончик кнута небрежно выделены красными штрихами. Кого лупил палач — непонятно.

На другом эскизе был изображен мальчишка-подросток, лежащий на животе, с исполосованной кнутом спиной. Жертва одновременно орала, ревела и гримасничала.

— Мне тоже нравится, — скромно сказал автор эскиза. — Жаль, пороли недолго, регент сегодня добрый.

— А что с ним сталось? — спросил Трикс, преисполняясь к выпоротому невольным сочувствием.

— Десять ударов кнута — и три года вразумительных работ. То ли на рисовые поля отправили, то ли подпаском на дальние выгоны. Я же говорю: регент добрый был.

— А за что его?

— Самозванец, — подмастерье, нарисовавший палача, сплюнул за парапет. — Приперся сегодня с утра к дворцу и стал кричать, что он, со-герцог Трикс Солье, молит регента о защите и помощи.

— Так ему и надо, самозванцу! — свирепо сказал Трикс. — Регент его сразу раскусил, верно?

— Да регент к нему и не выходил, — подмастерье засмеялся. — Все знают, малолетнего Трикса зарубили, когда он покушался на Дэрика Гриза. Сам Дэрик и зарубил. Так что регент сразу объявил: каждого, кто назовет себя чудом спасшимся Триксом Солье, пороть кнутом и отправлять на вразумительные работы. Говорят, таких хитрецов уже по всему королевству встречают…

Трикс молчал, не в силах произнести ни слова. Уши у него пылали. А подмастерье, не замечая его реакции, мечтательно произнес:

— Эх, жаль меня там не было… Говорят, со-герцогиня госпожа Реми Солье все законы Высокой Смерти соблюла! Облила себя светильным маслом, подожгла, потом кинжал в сердце воткнула, а вдобавок еще из окна башни выпрыгнула! Вот бы такое увидеть и нарисовать: как герцогиня, объятая свирепым пламенем и пронзенная острой сталью, с изменившимся лицом падает из окна! Я бы картину назвал «Пылающая аристократка». Нет, лучше «Смерть со-герцогини Солье, или Кто падает из окна»!

Бац!

Кулак Трикса ударил подмастерье в челюсть. Зубы у парня клацнули, он слетел с парапета и упал спиной на мостовую. Кувшинчик в его руке разлетелся, бледно-розовое, разведенное водой вино брызнуло во все стороны.

— Ты чего?! — закричал второй художник, отступая от Трикса на пару шагов. — Ума лишился?

Как правило, подмастерья рады подраться. Но эти двое оказались натурами слишком артистическими, способными любоваться поркой маленьких самозванцев или падением пронзенных и горящих герцогинь, но никак не опускаться до потасовки.

— Вот бы увидеть?! — кричал Трикс, бесстрашно наступая на двух парней, куда старше и крупнее его самого. — Вот бы увидеть, да?

— Псих… — держась за челюсть, пробормотал юный художник. — Я стражу позову!

— Я тебя вызываю на дуэль! — закричал Трикс, шаря рукой у пояса. Увы, у него не было ни меча, ни кинжала, так что со стороны его движения выглядели так, будто он пытается подтянуть сползающие штаны.

Видимо, эти нелепые движения придали подмастерьям храбрости. Небитый помог битому подняться. Тот сплюнул красным, пошатал пальцем зубы, после чего засучил кружевные обшлага и отважно двинулся к Триксу. Следом сделал шаг и его друг.

Но драки не вышло.

Из густеющей вокруг драчунов толпы вышел и встал между подмастерьями и Триксом седой кряжистый человек в моряцком бушлате. Один его глаз прикрывала аккуратная черная повязка, что делало мужчину похожим на старого пирата из детской книжки. К тому же он прихрамывал, на лице его было несколько давно заживших шрамов, а на поясе висел абордажный тесак, какой на суше позволялось носить лишь офицерам.

— Суши весла, юнги! — мужчина смерил подмастерьев строгим взглядом, а Триксу погрозил пальцем. — Что за птичий базар?

Выглядел мужчина так живописно, что и Трикс, и подмастерья замерли.

— Этот… эта свинья… — подмастерье указал на Трикса, — ударил меня по зубам!

— Если свинья, то «ударила», будь последовательным, — одноглазый поморщился. — А что скажешь ты, забияка?

— Он оскорбил ма… — Трикс запнулся. — Оскорбил со-герцогиню Реми Солье!

— Ничего я ее не оскорблял! — возмутился подмастерье. — Храбрая тетка, я бы ее в героическом полотне отобразил!

Трикс опять рванулся вперед и был пойман твердой рукой одноглазого.

— Так! — сурово сказал мужчина. — Я вас выслушал и все понял. Слушайте мое решение!

Голос его был так убедителен, что никто даже не поинтересовался, как можно все понять из сумбурных объяснений и кто вообще дал право одноглазому моряку выносить какие бы то ни было решения.

— Ты, — моряк выхватил свой тесак и свирепо указал им на побитого художника. — Ты неуважительно высказался об аристократке. За это и пострадал!

Молодой художник шмыгнул носом.

— Ты! — теперь тесак указывал на Трикса. — Стремление заступиться за даму благородно, но за драку на улицах нашего славного города полагается наказание плетями! Дабы не утруждать правосудие, плети я тебе выдам лично, на палубе своего славного корабля «Асиопа»! Десять ударов плетью-девятихвосткой!

Толпа вокруг ахнула, и Трикс понял, что наказание его ждет суровое. Он попытался рвануться в сторону, но толпа радостно преградила ему дорогу, а одноглазый моряк крепко схватил его за шиворот и потащил за собой.

— Господин… э… господин моряк! — кричал вслед побитый подмастерье. — Не надо десять! Пять-шесть будет вполне достаточно!

Нельзя было не признать, что юноша проявил определенное благородство. Но Триксу сейчас было не до благостных мыслей о великодушии, чьи ростки есть даже в богемных личностях. Он болтался в руках одноглазого моряка, едва успевая перебирать ногами, чтобы не упасть. Моряк тащил его по ведущей в гору улице, все дальше и дальше от реки. Несколько увязавшихся следом зевак отстали, когда моряк злобно зыркнул на них единственным глазом.

— Господин… — слегка кривя душой, воскликнул Трикс. На господина моряк никак не походил, но надо же было как-то к нему обращаться. — Могу ли я заплатить пеню…

— Три якоря тебе в глотку, бизань-мачту в седалище! — выругался моряк. — Неужели ты вздумал подкупить капитана Бамбуру, грозу Лилового океана и ужас Хрустальных островов? Получишь еще два удара плетью!

Внезапно Трикс почувствовал легкое сомнение. Суровый моряк тащил его в гору, где очень проблематично было обнаружить палубу славного корабля «Асиопа» и грозную плеть-девятихвостку. Да и говорил моряк как-то уж больно… по-моряцки.

— Я сейчас стражу крикну, — негромко, но с угрозой произнес Трикс.

— Молчи, дурак! — понизив голос, ответил капитан Бамбура. — Сейчас…

Он втащил Трикса в переулок, такой узкий, что там не смогли бы разойтись два человека. Высокие, в три-четыре этажа дома заслоняли небо, оставляя лишь узкую полоску, на фоне которой трепетало развешенное на веревках мокрое белье. На окне второго этажа сидел черный кот и орал дурным голосом, требуя, чтобы его впустили.

— Не зевай! — капитан Бамбура отпустил Трикса, подозрительно глянул налево-направо и открыл маленькую дверь в стене. Нырнул туда и позвал: — За мной!

Трикс заколебался.

— Трикс, быстрей… бушприт тебе в подмышку! — рявкнул моряк.

Услышав свое имя, Трикс вздрогнул. Секунду поколебался — а потом нырнул в дверь вслед за моряком.

Несколько секунд пришлось ждать, пока глаза привыкали к темноте. Трикс и капитан Бамбура оказались в крошечной комнатушке, заваленной пыльными тряпками. Свет едва-едва проникал сквозь ведущую в глубины здания дверь. Помимо света в дверь проникал запах жареного мяса и легкий ровный шум, какой издает толпа, пытающаяся не шуметь. Причем в шуме угадывались детские голоса… Богатое воображение Трикса сразу нарисовало ему невольничий рынок, на который пираты заманивают мальчиков и девочек — после чего ставят раскаленным железом клеймо и продают с аукциона.