Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1970 год Страница 31

Перед дверью стояли люди. В руках у них были факелы, палки, винтовки. В глубине аллеи такая же толпа окружала другую лавку. Угрюмые толпы стояли перед каждым зданием, куда бы Лу ни взглянул.

Твими и Лу суетливо забегали по лавке в поисках еще одного выхода, но в доме были только две двери. Они поняли, что обречены. Сердце Лу бешено заколотилось, и он впился зубами в нижнюю губу.

Взломщики обменялись долгим безнадежным взглядом. Твими захныкал:

— Как они нас выследили?

— Они нас не выслеживали, — сказал Лу. — Просто они знают, что где-то в городе совершена попытка кражи со взломом. Они будут здесь стоять до тех пор, пока, мы не выйдем. Если мы не выйдем, то на рассвете они сами войдут в лавку. — Он вздохнул с отчаянием. — Я так и знал, что ты где-нибудь да прошляпишь и на этот раз.

— Вокруг так тихо, — смог выдавить из себя Твими. — Почему это так тихо?

И Лу наконец-то озарило. Он тоже заметил, что стало тихо, и теперь понял почему.

— Собаки!

— Точно, — сказал Твими. — Они лаять перестали.

— Сторожевые псы навыворот, — пробормотал Лу, в изнеможении приваливаясь к витрине.

Теперь до него дошло все. Повсюду в мире сторожевые собаки приучены молчать все время, за исключением случаев, когда кто-либо намеревается проникнуть в дом. Только тогда они принимаются лаять. Но жители Моликотла сделали еще один шаг вперед. Они попытались отвратить преступников даже от мысли о грабеже. Поэтому они приучили своих собак лаять всю ночь. Если чужак был настолько безрассуден, что, не вняв предостережению, все-таки пытался проникнуть в дом, сторожевой пес переставал лаять. Псы в соседней лавке замечали, что рядом никто больше не лает, и тоже умолкали. Тишина охватывала лавку за лавкой, пока наконец весь город не погружался в тишину. Горожане, привыкшие к лаю, не могли не обратить на это внимание.

Все это напоминало известную веселую историю о лондонце, который долгие годы мирно засыпал под оглушительный бой «Большого Бена» — часов на башне английского парламента. Но когда однажды часовой колокол вышел из строя и удара в положенное время не последовало, он, вздрогнув, проснулся и закричал: «Что это там стряслось?»

Лу и Твими посмотрели друг на друга и приняли решение. Собачьи хвосты дружно завиляли, когда дворняги увидели, как два человека открыли дверь. Факелы у дверей качнулись вперед и сомкнулись над вышедшими.

Перевел с английского В. Жельвис

Тридцать дней за столом, или Бурная жизнь шелковичного червя

Волшебная тьма восточной ночи окутала опочивальню новобрачных, когда принцесса припала к плечу своего царственного супруга.

— Ты хотел доказательства моей любви? — прошептала она. — Гляди же. Рискуя жизнью, я принесла твоему народу драгоценнейший из даров.

Промолвив это, принцесса распустила тяжелый узел волос, и на подушку посыпались крохотные зернышки, которые несведущий глаз мог бы принять за зернистую икру. В действительности это были склеившиеся липкими оболочками яйца бабочек. При виде столь роскошного презента молодой государь в восторге заключил свою супругу в объятия. А мы, хроникеры, ограничимся тем, что уточним: то были яйца некоего насекомого под названием «бом-бикс», он же «серикариа мори», чью гусеницу во всем мире панибратски кличут шелковичным червем.

Принцесса была родом из Китая, и, чтобы провезти драгоценные яйца через границу, ей пришлось прибегнуть к вышеописанному трюку а-ля Джеймс Бонд. Китай ревностно ограждал свою монополию по выработке шелка, и всякая попытка экспорта каралась четвертованием, колесованием и прочими весьма чувствительными процедурами. Однако любовь, как видим, оказалась на выдумку хитра. Только она помогла когда-то бухарскому государю лишить Небесную империю ее исключительного права на производство этого дефицитного материала.

С той поры бомбикс начал свое шествие все дальше на Запад. А с ним и его неразлучный спутник — шелковица, или тутовое дерево. Дело в том, что червь ужасный привереда: он предпочтет умереть с голоду, но не притронется ни к чему, кроме тутовых листьев. От века он живет рядом с человеком, словно корова или овца, — единственный из насекомых, возведенный в ранг «только домашнего животного». Сегодня вы напрасно станете искать шелковичного червя в диком состоянии. Он целиком зависит от человека, дающего ему и стол и кров. Более того, создание настолько разленилось, что не желает даже отправляться на дерево за едой — извольте подать ему готовенькое, иначе оно объявит голодовку и на том закончит свои дни.

И все же мы говорим о бурной жизни нашего героя. Начало ее датируется июнем месяцем, когда сквозь коконы, оставленные специально на развод, выползает бледного вида существо с крылышками, мохнатое, как медведь, и рогатое, как комнатная телевизионная антенна. Это бабочка бомбикс собственной персоной. Едва у нее успевают обсохнуть крылья, как она заявляет о своей решимости посвятить две недели отпущенной ей жизни выведению потомства.

Мадам Бомбикс не терпится освободиться от томящих ее бесчисленных яиц. Начинается первая стадия: кладка яиц.

Не надо думать, что бабочка выкладывает их все скопом. Яйца следуют друг за другом, как на конвейере. Подлинный шедевр автоматизации! Правда, это занимает время: на кладку первых 300 яиц у мадам Бомбикс уходит прибли-! зительно 80 часов. Ее можно понять — не станешь же бросать драгоценную ношу куда попало. Зато какая работа — любо-дорого посмотреть: яйца лежат, плотно прилегая друг к другу так, что занимают всего несколько скромных квадратных сантиметров.

Конечно, размерами яйца мадам Бомбикс не идут в сравнение со страусиными. Это крохотное зернышко диаметром в 1,5 миллиметра, покрытое губчатой оболочкой. В глазах шелковода это даже не яйца, а зерна. Их и считают не поштучно. Для счета введена специальная единица — унция зерен, около 25 граммов, или в среднем около 30 тысяч яиц. В учебниках вы прочтете, что «шелковод, взяв столько-то унций яиц, получает столько-то килограммов коконов».

Не правда ли странно, что из 25 граммов зерен вырастают килограммы продукции. Еще более странно другое: из 30 тысяч зерен появляется 30 тысяч крохотных гусениц, которые, вместе взятые, весят каких-то несчастных 15 граммов. Зато 30 дней спустя они дружно потянут 150 килограммов! Правда, тем временем они успеют съесть полтонны листьев, содержащих 270 литров воды... и соткать шелковую нить длиной 40 тысяч километров. Как любят писать авторы научно-популярных очерков, «этого хватит, чтобы опоясать экватор». За те же 30 дней каждая из гусениц увеличит свой начальный вес в 10 тысяч раз. Для сравнения вообразите, что теленок, тянувший 20 килограммов при рождении, весит в конце срока 200 тонн, то есть как два «боинга-707» с пассажирами!

Но не будем торопить событий. Пока будущий шелковичный червь прячет свои намерения под оболочкой зерна. Интенсивная внутренняя жизнь передается разве что изменением, цвета — из желтоватой оболочка становится коричневой, потом ржаво-красной, а к концу десятого дня — темно-серой. Внимание! Цвет свидетельствует о готовности номер один. Темно-серый цвет играет роль депеши: «Ждите скоро. Ваш червь».

Но нет! Внезапно, без объяснений причин, инкубационный период останавливается. Гусеница отказывается появляться на свет; Хотя сейчас и лето, тепло, и природа настроена гостеприимно. Нет, ни в какую! Запершись внутри оболочки, эмбрион объявляет забастовку на девять месяцев, откладывая появление до следующей весны.

Что делать шелководу перед лицом такого упрямства? Ничего. Остается лишь поместить зерна в погреб, наблюдая, чтобы температура держалась в пределах 7—8 градусов, и раз в неделю переворачивать их лопаткой.

А мы перенесемся сразу в месяц май, когда шелковод, спустившись в подвал, начинает пристально рассматривать свои зерна. Это последний период, когда у него есть время на раздумья. В дальнейшем кадры будут меняться быстрее, чем сцены погони в ковбойском фильме.

Итак, май! Шелковод выходит из подвала и оглядывает свои тутовые деревья. И это не случайно: уже в первый день выхода гусениц-бёби им надо будет сразу предложить закуску. Синхронизация в системе «бомбикс — тутовое дерево» должна быть отработанной. Как только на шелковице набухают почки, зерна достают из подвала и бросают в бутылку с известковой водой, куда добавляют немного водки или вина, а также раствор щавелевой кислоты. Смесь призвана дезинфицировать оболочку и одновременно размягчить ее. После этой полуалкогольной ванны зерна помещают в инкубатор и повышают температуру от +12 до +22°, прибавляя по одному градусу в день. Утром десятого дня наконец пробивает час освобождения.