Бордель: Призови мою боль - Lion_official Страница 34

Убрав планшет на столик, Тереза воспротивилась желанию дорисовать его, довести эскиз до конца, придать ему красок. Организм, окончательно проснувшись, просил кофе и завтрак. Несмотря на такую рань, в кухне уже шуршала бабушка. Плита работала, чайник кипел. Всё будто как в старые времена, будто не было в их жизни борделя, проблем с мужчинами, слёз и истерик.

— Доброе утро, ба. — Первой отозвалась девушка, проходя к столу.

— Доброе утро, Теа. Садись давай, я уже приготовила оладья, ты будешь чай или кофе? Может сок? — Окружённая заботой, Тереза быстро окунулась в прошлое. Как же приятно быть дома.

— Определённо кофе, — мягко улыбнулась и с ногами залезла на жёлтый стул.

— Не ожидала, что ты так рано встанешь… — от бабушки ничего не утаишь, тем более Тереза всегда была любительницей поспать подольше.

— Кошмар приснился, — отрешённо ответила и сразу поспешила сменить тему, — Так необычно быть дома, думала, ты уже сделала ремонт в моей комнате. — Хихикнула глуповато девушка.

— А ты не собираешься возвращаться? — ожидаемо бабушка думала, что Тереза соберётся и съедется с тем, кого так давно любит.

— Нет, после этих выходных перееду обратно.

— Чего это так? — Бабушка села рядом на стул и внимательно посмотрела на хмурое лицо внучки. Сложно не заметить, насколько понурой и серьёзной она стала. Потеря матери, безусловно, сказалась на её характере, ведь она потеряла дочь. И это чувство: будто в груди дыра, и все эмоции выходят потоком, резко и безудержно, знакомо до боли. Тереза была страстной натурой, любвеобильной и в то же время нежной до откровенности. А сейчас превратилась в холодное существо, словно змея по своим делам ползала, живя в коконе невозмутимости и мнимой самостоятельности.

— Как чего? Я же говорила, что не задержусь у него, на ноги встал, моя помощь не понадобится.

Тяжело вздохнув, бабушка отодвинула чашку чая. Пора поговорить серьёзно, убрать жалость к внучке, которая возросла в разы из-за смерти мамы.

— Тереза, послушай, помнишь, когда тебе было лет пять, мама обещала тебе всё лето в лагере, но на деле ты осталась у меня.

— Да, — не понимая, в чём суть разговора, темноволосая качнула головой и покосилась на бабушку, которая продолжила.

— Ты не хотела оставаться у меня, плакала и говорила, что хочешь к маме. И я понимала, почему. А ты помнишь?

— Я знала, что мы не могли позволить лагерь на целое лето. Тогда с финансами вообще было туго, едва хватало на скромное питание и на квартиру. — Неохотно отозвалась.

— Причина всё же была не в этом. Ты боялась за маму, потому что некоторые моменты происходили, и ты боялась её потерять.

— Нет, — обозлившись за поднятый ворох той боли, через которую она прошла будучи ещё совсем крошкой, Тереза просто ощетинилась от гнева, — Нет!

— Никто не мог его контролировать. Ни я, ни твоя мама, ни ты, такая ещё маленькая, но всё понимающая… — Гарднер от злости на бабушку, за то что та поднимала кипу негативных эмоций, отвернулась к окну, — Ты всегда защищаешь тех, кого любишь, оберегаешь, даже сейчас. Ты с ним, потому что не смогла бросить со всеми проблемами, волнуешься и думаешь о нём.

— Я просто дала самой себе обещание, что отпущу его тогда, когда он будет физически к этому готов. Это был гуманный поступок.

— Ты не понимаешь, — бабушку клонила всё в ту сторону, которую Тереза никогда, никогда не примет, — Твоя мама полюбила отца, это правда, отдала всю себя, родила ему прекрасных детей. Но ты не видела их любовь, а лишь гнев, ссоры, скандалы, поэтому так боишься довериться мужчине. Пойми простую истину: ты — не твоя мама, ты переросла, и это нормально с детьми. Твоя мама переросла меня, а ты — её. А ещё. Он — не твой отец. Перестань бояться.

— Почему все поголовно защищают его? — Тереза, обратив свой недовольный, даже злой взгляд к бабушке, меньше всего хотела ранить, но вся насущная несправедливость давила на сердце, — Считают, что он отмучился своё, что наверняка урок выучил, а я? Кто-нибудь вспомнил про мою боль? — она была резка, ставя себя сейчас на первое место, — Я выучила урок! С самого детства каждый день я видела страшные вещи и понимала, что никогда не подпущу к себе того, кто предаст меня. Мужчины — зло. И если ты думаешь, что Гарри — другой, то ты просто его не знаешь.

— Тереза, даже если он совершил ошибку, надо уметь прощать. Ведь негатив, который ты копишь, не улетучится однажды за просто так. Он ведь неплохой парень, и если между вами хоть что-то осталось, попробуй это сохранить.

— В этом-то и проблема. Рядом с ним я становлюсь другой, и мне кажется, что это худшая версия меня.

— А я не вижу эту худшую версию. Ты самостоятельна, сильна, уверена в своей точке зрения. И если это он совершает с тобой такое, то… Нет ничего лучше, если мужчина делают свою женщину свободнее. Это счастье.

— Разве нормально, что я теряю голову и не могу чётко отвечать за свои поступки? А от этих поступков иногда разит глупостью и неуверенностью?

— Это то, как должно быть. Это нормальное чувство. Я уверена, что он испытывает то же самое.

— Не знаю. Я никого, считай, не знала после него. И не могу говорить об особенности наших чувств. Если они даже и существуют.

— А это будет твоей ошибкой. Вдруг ты потеряешь то, что является уникальным в нашем мире? Любовь? Не будешь ли ты жалеть спустя какое-то время? — и бабушка не была первой, кто об этом заговорил. Вспомнилась Камилла с её яркими высказываниями.

Ответить ничего не нашлось, девушка лишь тяжело выдохнула. Сложно спорить с довольно весомыми аргументами, и она готова сломаться под их натиском. Да только от ощущения того, что если она пойдёт ему навстречу, подастся вроде такому сильному чувству, в момент предаст те принципы и ту мораль, которую взращивала в себе с малых лет. Загнанная в замкнутый круг, Гарднер отказывалась заходить на уже пятидесятый.

— Как всё запутано, — прошептала и, взяв со стола тарелку с оладьями и чашку кофе, покинула кухню.

К счастью или к сожалению, возможно даже судьба её сейчас проверяла, на экране телефона оказалась парочка пропущенных сообщений. И это был не кто-то, а именно Адам, который всё также упорно искал с ней встречу.

«Обманщица, добрый вечер, не хочешь съездить в кино или кафе? Мы всё меньше и меньше проводим времени вместе.» — Странно, но это мягкое обращение,