Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1970 год Страница 5

Верный боялся высоты. Побеленные хатки, окруженные яблоневым цветом; глухие глинобитные дувалы, плоские крыши летних кухонь, где сладко и душно пахнут осенью сушеные яблоки; саманные домики; кряжистые деревянные избы с глухими ставнями, резными наличниками, веселыми крылечками... Все, оставшееся от прошлого на улицах Алма-Аты, говорит о том, что люди инстинктивно жались к земле, привезя из дальних краев веру в земную твердь. Кстати, любопытно: по старым верненским домам нетрудно установить, откуда родом были их обитатели — Украина, Центральная Россия, Средняя Азия.

Во избежание пожаров и для прекращения вырубки лесов (дома рубились из тянь-шаньской ели, она и сейчас звенит и гнется под топором, когда разбирают дом на снос), для придания городу губернской солидности был в свое время издан указ о строительстве одно-двухэтажных кирпичных зданий. Правда, указ оказался несостоятельным: землетрясение 1887 года уничтожило все кирпичные постройки, и снова стали подниматься избы, рубленные в «лапу», с железными крышами и деревянными заборами, придавая городу и его пыльным, не мощеным улицам вид сугубо сельский.

И лишь одно здание поднималось во всю свою пятидесятишестиметровую высоту над крышами одноэтажных домов. Это был Кафедральный собор, созданный архитектором Андреем Павловичем Зенковым.

...Собор, желто-розовый с белыми завитушками, стоит сегодня в центре парка имени 28 панфиловцев, возвышаясь над кронами сосен. Глубокая самостоятельность автора, его прекрасное ощущение условий, в которых .строилось — первое в этих местах! — высотное здание, нашли свое отражение в конструкции собора: деревянные рубленые стены прошиты железными болтами. «При грандиозной высоте,— писал Зенков о соборе,—он представлял собою очень гибкую конструкцию. Колокольня его качалась и гнулась, как вершина высокого дерева и работала, как гибкий брус». Землетрясение 1910 года, которое весь одноэтажный Верный превратило в развалины, словно обошло стороной творение Андрея Зенкова — второе по высоте деревянное здание в мире. Лишь погнувшийся крест напоминает о пережитом землетрясении.

...Да, надо было обладать незаурядной головой и смелостью, чтобы в злополучный 1910 год предсказывать рост города в высоту...

Мне по душе сосредоточенно-напряженная атмосфера архитектурных мастерских. Когда — пусть на макете — охватываешь весь город взглядом, возникнет как бы новый угол зрения, дающий возможность осознать особенности развития социалистического города в целом...

Город строится с мыслью о человеке сегодняшнего и, пожалуй, даже завтрашнего дня. Архитекторы исходят из тенденций нашей жизни — развитие науки, рост культуры, возрастающее время отдыха, улучшение бытовых условий и т. п. Значит, в проектах — новые здания школ, институтов, кинотеатров, стадионов, зон отдыха, новые линии общественного транспорта и, конечно, новые жилые кварталы. «Общая площадь городского жилищного фонда увеличилась против 1913 года в 8 раз, значительно улучшились жилищно-бытовые условия», — говорится в Тезисах ЦК КПСС «К 100-летию со дня рождения Владимира Ильича Ленина».

В этой цифре есть доля труда и алма-атинских градостроителей, мысли и дела которых направлены на то, чтобы создать каждому жителю города все условия для творческой жизни.

...Поток света падает на столы, чертежи, рисунки, макеты — и они из мертвых бумаг и пенопластовых кубиков превращаются в нечто живое. А может быть, не от света? От броского движения карандаша, прочертившего линию-улицу? Или оттого, что видишь в несуществующих пока белых кубиках зданий ту же «высотность», что нельзя было не заметить в городе?

Кого из алмаатинцев удивишь сегодня трех-четырехэтажными домами... если стоят они, светлые, с открытыми балконами, на каждой улице, соседствуя зачастую с одноэтажными рублеными домами прошлого? Если то там, то здесь поднимаются девятиэтажные с солнечными лоджиями жилые корпуса? Если стеклянно-бетонная призма высотного здания Дома Советов и министерств в самом центре города уже организует пространство нескольких кварталов: словно связывает воедино голубоватые изогнутые плоскости многоэтажной гостиницы «Алма-Ата», и стеклянный куб Русского драматического театра, и Дом радио, и автовокзал, и кинотеатр на площади Абая, и много других современных зданий в разных точках города.

Павел Александрович Борзов, руководитель архитектурно-планировочной мастерской «Алма-Ата Гипрогор» рассказал, что многоэтажные дома будут и на многих других магистралях — в первую очередь на проспекте Ленина, где я видела — краны поднимаются над высокими березами, как бы образуя вторую линию насаждений...

Ощущаешь, как складывается новый, устремленный в небо рисунок города, но фон остается прежним — заснеженные пирамиды гор...

Потому так настойчиво ищут строители и архитекторы средства, которыми достигается «гибкость» зданий, способность «гасить» удары. Павел Александрович Борзов приводит любопытные факты, говорящие о том, что теория и практика сейсмостойких сооружений получили довольно широкое развитие, позволяя разрабатывать типовые проекты высотных зданий. В частности, один факт, результат испытания: экспериментальные дома в урочище Медео по условиям опыте были в эпицентре взрыва. И выдержали, выстояли!

Осваивая воздушное пространство, алма-атинские архитекторы раздвигают границы, которые очертила природа их городу.

«Законы природы начертаны на одной из скрижалей современного урбанизма, который использует три строительных материала: чистый воздух, солнце и зелень».

Ле Корбюзье, архитектор.

Дуплистые березы, давно переросшие одноэтажные домики; тополя, дотянувшиеся до балконов седьмых этажей; прутики саженцев во дворах микрорайонов... В Алма-Ате, даже не видя здания, можно судить; по листве окружающих его деревьев, о времени постройки дома, как, скажем, в другом городе судишь о дате рождения здания по классическим колоннам или готическим окнам.

Ива свесила желто-зеленые пряди в воду бассейна. Загорелись одуванчиками газоны. Засветлели пирамидальные тополя на фоне снежных вершин. Запестрели в руках прохожих красные и желтые, покрытые степной пылью тюльпаны. Не верится, что в Верном, когда он родился, почти не было зелени. Лишь степь, поросшая тырсой, да заросли кустарников...

В сорока с лишним километрах от Алма-Аты среди белесой степи зеленеет «остров» — рощи берез, дубов, тополей, сосен. Чуть горьковатый, нежный запах цветущих деревьев и кустарников стоит над «островом». Лента асфальта прорезает посадки — то кладут дорогу от поселка Дендрарий, где находится центр опытно-показательного хозяйства, к белым домикам полевых лабораторий лесной опытной станции.

Евгения Александровна Романовская, научный сотрудник станции, надела светлую войлочную шляпу с широкими полями, выбежала во двор. И, уже обходя кустарники и деревья, прыгая через заросли колючек, объяснила свою поспешность:

— Это профессиональная весенняя привычка. Именно в такие дни, как сегодня, можно увидеть, перенесло ли растение зиму, как оно цветет, какие необходимы посадки. Картина меняется мгновенно. Завтра она будет уже другой, а ее надо зафиксировать, и сегодняшнюю и завтрашнюю, чтобы сделать выводы. Ведь наши посадки — это эксперимент...

Эксперимент... В Алма-Ате, уже зеленом и обжитом городе, мне трудно было почувствовать всю благодатность и жестокость климата, отпущенного природой этой земле. Я лишь знала о его резкой континентальности, о жарком, длинном и в общем сухом лете, короткой, скорее холодной, чем теплой, зиме. Но когда в дендрарии, на границе посаженных рукой человека кустарников и степи, в двух шагах от веточек ивы круглолистной, усыпанной пушистыми желтыми кругляшами, я увидела сожженную солнцем траву и заросли колючего курая, до меня донеслось дыхание алма-атинского лета. Мне уже без труда представились пыльные голые улицы Верного, первые робкие саженцы...

Вспомнился читанный в архивах приказ генерал-губернатора Семиреченской области Колпаковского: «На улицах города Верного и станицы, отступая на одну сажень от уличной грани, должны быть посажены каждым домовладельцем линии деревьев во все протяжение принадлежащего каждому места, и на две сажени от этой линии должна быть посажена другая линия деревьев так, чтобы обе линии должны образовать аллею пешеходов. О тех же домовладельцах, которые не обсадят своих домов... составить акты для привлечения их к суду за неисполнение законного распоряжения начальства». Рассказывают, что Колпаковский платил гривенник серебром за каждое прижившееся дерево и наказывал публично за каждое сломанное... Была в этом сугубая конкретность, продиктованная жизнью в жарком климате.

Но что вообще значили бы приказы, не будь в городе такого человека, как Эдуард Баум? Главный садовод города, обладатель дипломов двух академий — земледельческой и лесной, Баум переписывался с многими лесоводами и садовниками. Из Центральной России шли к Бауму семена дуба и липы, из Закарпатья — бука и граба, из Средней Азии — карагача, шелковицы...