Инверсия - Адерин Бран Страница 7

Света чувствовала, что становится для него кем-то, вроде любимого домашнего питомца, которого надо кормить и выгуливать иногда. Питомцем, к которому не испытываешь той глубокой душевной привязанности, которую Света ожидало иметь с супругом.

Эта нехватка эмоций со стороны мужа начала беспокоить её, и Света пыталась с Сашей поговорить. Он отмахивался всё время и отдалялся всё больше и больше. Света какое-то время пыталась подкрашивать волосы, ходить по дому с макияжем или надевать симпатичные платья. Всё это Саша встречал с доброй улыбкой и удивлением. «Зачем так нарядилась? Ты же дома, кто тебя здесь видит?» «Ты! Ты видишь!» — хотела сказать Света, но не провоцировала скандалов.

Со временем Света просто сдалась. Она понимала, что работа для Сашки всегда будет на первом месте. Мама говорила, что это — хорошо, что мужик работящий, но это глодало Свету. Она ощущала, что чувство, вспыхнувшее между ними так ярко, со временем тускнеет больше и больше. Вместо него осталась привычка и забота.

Какое-то время Света думала, что так и должно быть, что так происходит со всеми парами. Чувства остывают — остаются только привязанность, благодарность, верность. Вот на верности-то они и посыпались.

Света на удивление легко пережила измену. Ей было больше обидно не то, что Сашка полюбил другую, если он, конечно, её вообще любил. Ей было обидно что он ничего не рассказал ей, что он обманул её. Света всегда была честна с мужем, предельно честна, поэтому такого же отношения ожидал и от него.

Ну и да, Света признавала, что в ней было много злости на то, что Сашка ею откровенно пользовался. Он пользовался её чувством вины за бесплодность. Если уж он всё решил ещё тогда, когда Свете поставили диагноз, то тогда и надо было расходиться, но Сашка предпочёл тёплый тыл во время поисков.

За этот месяц, что Света сидела в одиночестве, она много думала и, наконец, признала, что не всегда твой любимый будет относиться к тебе так же, как ты относишься к нему. К великому сожалению. Это осознание стоило ей десяти лет брака. От этого было тоскливо и мерзко, но не так уж и больно.

Света посидела с телефоном в руке ещё минуту, а потом хмыкнула и встала. Она нашла футболку и удобные трикотажные штаны, надела кроссовки, чтобы было удобно подольше погулять, и накинула сверху коротенькую курточку-дождевик. Плеер в уши — и можно выходить на улицу. На улице действительно шёл проливной дождь, но в этом было огромный плюс. Улицы были практически пусты. Москва принадлежала ей одной.

Света вышла в яблоневый сад, в тот самый, через который она шла, заплаканная. Сейчас ощущения были совсем другие: она вдруг ощутила этот божественный аромат омытых дождём зреющих яблок, запах мокрой листвы, напитанной влагой земли.

Яблоневый сад был маленьким, впереди уже показались дома. Света решила, что не хочет сейчас смотреть на людей, на серые здания, на дороги и машины. Ей хотелось остаться в зелени и тепле разгара лета.

Она развернулась и бодро зашагала в сторону Тропарёвского леса. Конечно, этот заросший деревьями участок Москвы было слишком громко называть полноценным лесом, но тем не менее, кроны деревьев там закрывали городские постройки, и можно было вообразить, будто гуляешь на природе.

Войдя под сень деревьев, Света вытащила наушники и прислушалась, закрыв глаза. Шелест капель по листве, чавкающий звук её собственных шагов по подмоченный утоптанной дорожке. Приятные, успокаивающие звуки.

Света, незаметно для себя, перешла на спокойный бег. К концу семейной жизни с Сашкой она корила себя за лишние килограммы, которые стали уже довольно заметны. Удивительно, но половина из них без Светиного участия куда-то самостоятельно улетучилась вместе с мужем.

А сейчас Света пробежала. Может быть, эта пробежка поможет ей проветрить мозги, а может, поможет подтянуть ослабевшие ноги и животик. В любом случае, это будет приятно. Девушка сама не заметила, как на ее лицо вернулась, лёгкая улыбка.

Света бежала всё быстрее и быстрее, расплёскивая грязь, и слушала шум леса вокруг. Впервые за последние месяцы ей было хорошо.

Глава 4

Одной из самых ненавистных для Фероса вещей в его milieu было то, что местом их сбора был ночной клуб. Хозяин владел сетью клубов в Париже и собирал своих ребят здесь. «Чтобы занять их чем-нибудь», — как он говорил. Если бы Ферос мог, он бы обходил такие места за версту. Извечные дребезжащие звуки, запах пота и алкоголя раздражали Фероса невероятно.

Но выбора не было. Мэтр скомандовал им всем по вечерам быть здесь, если не поступало других указаний, и Ферос приходил. Он снова сидел на своем излюбленном диванчике, откинув голову на спинку и прикрыв глаза. Он бы засунул беруши в уши, если бы мог. Другие beaux voyous отстали от него, когда поняли, что сегодня он совершенно не настроен ни на какую беседу. Они уже привыкли, что расшевелить Фероса бывает трудно.

Большинство же beaux voyous откровенно наслаждалось таким времяпрепровождением. Младшая челядь резвилась на танцполе, клеила девочек, занималась сексом, принимала наркотики. Старшие занимали отдельные ложи, VIP-залы и балконы и отдыхали более культурно, с профессионалками и дорогим алкоголем. Для beaux voyous это был смысл жизни. Веселье и преступления, которые помогали это веселье оплачивать. Феросу иногда бывало интересно, каково это, жить, как будто завтра не наступит, а мир лежит у твоих ног.

— Ты — Ферос? — послышался детский голос.

Ферос открыл один глаз и увидел перед собой молодого парня, которого взяли в milieu совсем недавно. Мальчик на побегушках.

— Тебя мэтр зовет, — продолжил парень, не дождавшись ответа.

Ферос поднял глаза на застеклённый балкон клуба. Он увидел мэтра, тот стоял у самого стекла и ждал. Убедившись, что Ферос смотрит на него, мэтр поднял руку и коротким жестом поманил его. Ферос тут же встал, автоматически проверив, прикрывает ли куртка кобуру на поясе. На душе сделалось скверно. Вызов мог значить только одно — работу.

Он кивнул мальчишке-посыльному и, не откладывая, пошел в сторону лестницы, ведущей на балкон. Одна из стен клуба была полностью зеркальной. Ферос не любил смотреть на себя, в его доме зеркал не было вообще, но взгляд его невольно скользнул по отражению. Чёрная футболка, чёрные штаны, чёрный ремень, чёрные кроссовки… Даже волосы Фероса были черными. Он был тенью. Тенью, скользившей среди огней и извивающихся тел. Тенью, служившей мэтру.

Ферос легко взбежал