Ольга Малинова - Политическая наука №1/2011 г. Этничность и политика Страница 8

Не приходится удивляться, что разработка проблемы этничности ведется за рубежом в условиях постоянной критики со стороны приверженцев других приоритетов в исследовании проблем разнообразия. Одни авторы в решении возникающих проблем по-прежнему делают ставку на принцип общего гражданства [критику этого подхода см.: Young, 1989]. Сторонники признания значимости этничности упрекают своих оппонентов: «Очевидно, что во многих полиэтничных и мультинациональных государствах риторика гражданства традиционно использовалась в интересах защиты интересов доминирующей национальной общности» [Kymlica, Norman, 2000, р. 10–11]. Еще одним конкурентом концепции этничности за влияние в разработке проблемы разнообразия является, как уже отмечалось, идея распространения универсальных прав человека (индивида). Как полагает тот же Л. Хенкин, «права человека являются идеей нашего времени, единственной морально-политической идеей, получившей всеобщее признание» [Henkin, 1990, р. ix]. (Здесь будет уместно вспомнить и призывы Р. Рорти к созданию глобальной общности, основанной на этой идее.) Причины популярности представлений подобного рода объяснил У. Кимлика: «Такой переход… к универсальным правам человека приветствуется многими либералами, так как представляется естественным развитием достигнутого ранее успеха в защите религиозных меньшинств… Многие либералы послевоенного периода полагали, что религиозная толерантность, основанная на разделении церкви и государства, служит также и моделью для этнокультурного разнообразия. Согласно данной точке зрения, этническая идентичность, подобно религии, представляет собой нечто такое, что люди должны свободно выражать в своей частной жизни, но не там, где дело касается государства» [Kymlicka, 1995, р. 3]. С критикой подобной универсализации идеи прав человека выступили также и другие авторы [Gurtov, 1991; Ignatieff, 2003].

Свою альтернативу разработке проблемы многообразия с позиций концепции этничности, получившую название «постэтническая перспектива», предложил, например, Д. Холлинджер. Он не принимает «этнизации всех дискурсов через децентрирующие стратегии постмодернизма», но признает наличие самой проблемы. Автор рассмотрел сложившуюся в США на текущий момент ситуацию через призму идеи «этнорасового пентагона», который представляет замечательный исторический артефакт… сама его структура из пяти частей предполагает охват всех нас [черных, коричневых, красных, белых, желтых. – А.М.]» [Hollinger, 2005, р. 24]. В духе времени он рассматривает расу, так же как и этничность, лишь как социально конструируемые явления [Hollinger, 2005, р. 34]. Собственно идея постэтнической перспективы Холлинджера «предлагает и развивает космополитический идеал в особом историческом контексте более высокой оценки различных вариантов этнической взаимосвязанности последней четверти столетия. В противоположность либеральной критике этноцентризма, практиковавшейся в середине столетия, современные размышления об “общности” были направлены только на местные, региональные, религиозные и этнорасовые объединения… Термин “постэтнический” представляет попытку сформулировать и развить космополитические инстинкты в этой новой оценке этноса» [Hollinger, 2005, р. 4]. Следовательно, свою задачу автор снова видит в том, чтобы выйти за ограниченные рамки объединений подобного рода на некий метауровень. Что это за уровень и почему он говорит об этносе, стремясь фактически уйти от признания этничности, можно понять из дальнейшего развития Д. Холлинджером своей концепции.

Делая свою ставку на космополитизм, автор подчеркивает, что его фокусом является индивид, который одновременно может быть включен в различные объединения [Hollinger, 2005, р. 86]. По этой причине ему было необходимо во что бы то ни стало опровергнуть представление об эссенциальной (заложенной происхождением) природе человека. Эту задачу он также попытался решить с помощью востребованной идеи идентичности. В отличие от некоторых авторов, отстаивающих правомерность использования подобной идеи только к уровню индивида [Брубейкер, Купер, 2002], этот исследователь придает ей более широкое значение, предполагающее, что участие в разных объединениях связано с образованием различных вариантов идентичности. Но при этом он подчеркивает «стремление постэтничности трактовать этническую идентичность скорее как вопрос, а не как данность… Постэтническая перспектива признает психологическую ценность и политическую роль групп, определяемых по происхождению, но она настаивает на отказе от предписанных различий между личностями…» [Hollinger, 2005, р. 109]. Ставка на космополитичного (автономного) индивида и его идентичность получила у Холлинджера дальнейшую методологическую реализацию: «Концепт идентичности стали применять к обществу в целом после того, как оно стало рассматриваться по аналогии с отдельной личностью или “характером”» [Hollinger, 2005, р. 189]. Вполне логично, что при наличии столь важного связующего звена одним полюсом исследования Холлинджера становится индивид, другим – общество тождественных космополитов, которые независимо от своих этнорасовых особенностей образуют целостную нацию. Примечательно, что в дальнейшем автор уже практически не обсуждает тему общества, сосредоточив свое внимание на проблеме нации. Для него «с точки зрения постэтничности идеальной нацией является демократическое государство, определяемое гражданским принципом национальности в отношении этнорасового многообразия населения и обладающее собственным национальным этносом. Этот последний элемент – национальная культура – слишком часто принижается современными мультикультуралистами, но без него в процессе взаимодействия постэтническая национальность может быть легко устранена силами транснационального капитализма и этнорасового партикуляризма» [Hollinger, 2005, р. 132–133].

Фактически этот исследователь хотел найти основание для интеграции разнородных объединений в единую общность. Наряду с определенной идентичностью он нашел его в особом национальном этносе, по сути дела, представляющим собой культуру гражданской нации. Ранее Холлинджер упоминал этнос «как оппозицию не только к виду (человечеству. – А.К.), но и к наиболее близкому ему явлению в его национальном эквиваленте – американской нации» [Hollinger, 2005, р. 65]. Теперь соотношение между этносом и нацией в его концепции становится более очевидным. Затем взаимосвязь представленных концептов была еще раз конкретизирована: «Обращаясь к классическому разделению между гражданским и этническим… имея в виду случай Соединенных Штатов, я хотел бы представить здесь мое наблюдение, согласно которому такое разделение теряет смысл, поскольку с течением времени гражданское определение может помочь сформировать нечто такое, что принято считать этническим» [Hollinger, 2005, р. 216]. Однако не стоит обольщаться, что, используя термин «этнос», Д. Холлинджер признал значимость самого явления этничности. В заключение своей работы он четко расставил все акценты: «…я менее всего хотел бы ослабить напряжение между требованиями племени и интересами человека и сформировать такое политическое пространство, на котором всем заправляет племя» [Hollinger, 2005, р. 211]. Далее – еще конкретнее: «Это означает признание индивидуалистического фокуса в американской политии – индивиды, но не группы включаются в нашу нацию» [Hollinger, 2005, p. 217].

Следовательно, логика рассуждений Д. Холлинджера может быть представлена следующим образом. Современная реальность США характеризуется сохранением этнорасовых различий отдельных индивидов, составляющих население страны. В результате определенной политики государства и иногда достаточно длительного сосуществования отдельных общностей в рамках демократического государства возникает единая культура, которая со временем может нивелировать подобные различия. Под влиянием этого процесса гражданская общность может трансформироваться в этнокультурное, а возможно, и расовое единство, которое можно определить как этнос. Подобный сценарий может стать реальностью в случае развития у составляющих американскую нацию индивидов космополитических инстинктов и соответствующей идентичности, т.е. заложить у них культуру американского этноса. Нетрудно заметить, что концепция Д. Холлинджера, несмотря на достаточную оригинальность, основана на характерных принципах североамериканского дискурса социально-политических наук. В ней нашли свое место и расовые различия, и идентичность, и национальная культура. Интеграция всех этих концептов была проведена на взаимосвязанных уровнях сначала индивида, а затем и американской нации. Поэтому, как уже отметил его оппонент У. Кимлика, в реальности космополитизм Холлинджера обернулся, в лучшем случае, панамериканизмом [Kymlicka, 1995, p. 271–272].