Всё летит в бездну - Олли Бонс Страница 8

Но ход заканчивается старым завалом, и мы оказываемся в тупике. Потолок теперь оседает не быстро, разрушение почти остановилось, и мы находимся в небольшом кармане.

— Сними с меня цепи, — прошу я.

— Как? У меня нет никаких инструментов! — растерянно произносит мой друг. В отчаянии он хватает один из камней, лежащих на тележке, и принимается колотить по металлу.

— Так ничего не получится! — вскрикиваю я, когда он попадает мне по руке. — Придумай заклинание!

— Я не могу! Ничего не приходит в голову! Не получается, прости!

— Ну и жалкий же ты колдун, — я сержусь: и нашёл же он, когда подаваться панике. — Тогда придумай, как остановить обвал! Или проделай нам путь наружу!

— Ты что? — возмущённо отвечает Гилберт и озирается. — Если применить силу не туда, мы точно будем здесь похоронены! Не дёргайся, дай мне время подумать, и я обязательно найду выход. Хм, может быть, нам спрятаться под тележкой…

Совсем рядом с нами раздаётся неприятный треск. Как тут не дёргаться?

— Нет у нас времени! — нервно говорю я. — Думай скорее!

И тут стена слева от меня открывается, как дверь. За ней темнеют две знакомые фигуры.

— Забираем, — говорит один.

— Вот так удача — двое! — говорит второй.

— Вы ещё кто такие? — удивляется Гилберт. — Ну-ка держитесь от нас подальше!

Я с трудом поворачиваюсь, вижу рыла, как у кротов, и тоже хочу, чтобы они держались от нас подальше. Но тут кровля вновь трещит, и мои желания меняются: я хочу любой ценой покинуть это место.

— Диппи, хватай второго! — приказывает странный незнакомец своему товарищу и взмахивает чем-то над моей головой. Я слышу протестующий крик Гилберта, затем звон, затем оханье.

— С ума сошёл? — возмущается Кротовье Рыло. — Я цепь сбиваю!

Раздаётся второй удар, и я наконец чувствую, что мои руки больше не соединены с тележкой, хотя цепи на них всё ещё остаются. Меня тут же хватают за шиворот и тянут в сторону, рубаха трещит. Я очень неудобно падаю на кого-то сверху и успеваю лишь увидеть, что земля окончательно смыкает пасть в том месте, где мгновением назад находились мы с Гилбертом, и погребает под собой мою тележку.

— Типпи, рули вперёд! — кричит тот, кто разбил мои цепи, и прыгает прямо на меня.

И я чувствую, как мы куда-то несёмся в тусклом сиреневом свете.

Глава 4. Быть, пожалуй, надо вдумчивей, а то…

— Даже не знаю, что сказать, — начинаю я, потому что молчать как-то неловко. — Может быть, расскажете, кто вы такие и зачем вы нас утащили? И ещё, был бы весьма признателен, если бы исчезло вот это колено, упирающееся мне в живот…

— Но мне нравится это колено, — немного растерянно отвечает тот, кого зовут Диппи.

— Я бы тоже много чему был рад, — хрипит откуда-то из-под меня Гилберт и замолкает со странным звуком, когда мы подпрыгиваем на кочке. То есть это я думаю, что на кочке. Мало ли какие тут, под землёй, дороги.

— А как вас зовут? — интересуется тот, что впереди. — Ой, поворот чуть не пропустил!

Мы резко кренимся влево. Думаю, к концу пути посередине меня будет красоваться круглая дыра от колена, как у баранки. Но Гилберту, бедняге, повезло ещё меньше.

— Типпи, ты что! — возмущается тот, что с коленом. — Нельзя спрашивать имена, а то привяжемся, жалко же будет!

— А что вы собрались с нами сделать? — настораживаюсь я.

— Мы-то ничего, — говорит Типпи. — Поворот!

Мы кренимся вправо.

— Как бы то ни было, — с трудом произносит Гилберт, — но вы нас только что спасли, и за это мы очень вам благодарны. Я Гилберт, а моего друга зовут Сильвер.

— Ой, какие некрасивые имена, — без лишней деликатности заявляет Диппи. — Давайте вы будете Силли и Гилли.

— Сам же сказал — не привязываться! — укоряет его Типпи.

— Поздненько, — сообщает его товарищ. — Ну что там, подъезжаем?

— Так точно, — отчитывается Типпи, и вскоре я чувствую, что мы замедляемся.

Оба странных незнакомца спрыгивают, а затем вытягивают нас. Гилберт тут же садится на землю, сложившись пополам.

— Ты как? — с беспокойством наклоняюсь я к нему, но он успокаивает меня:

— Цел, нужно только отдышаться.

Я оглядываюсь по сторонам и вижу, что мы оказались в весьма необычном месте. Здесь растут лишайники, испускающие слабый свет… ого, ничего себе!

Над нами раскидывается голубое небо, почти как настоящее, с завихрениями бело-жёлтых облаков. Ближе к центру неба горит круглое красно-оранжевое солнце. И всё это создано из мерцающей растительности так искусно, что я даже не сразу понял.

В этом месте заметно светлее, чем в тоннеле, по которому мы ехали, и потому я могу лучше рассмотреть Типпи и Диппи. Они толстенькие, с короткими ногами, зато руки у них длинные и оканчиваются крупными кистями на уровне колен. Сами они невысокие и едва достанут мне до плеча, тела и лица покрыты негустой тёмной шёрсткой. То, что я принял за большие круглые глаза, оказалось бронзовыми очками, а на головах у них кожаные шлемы с круглыми ушками на макушке.

— Так значит, вы и есть рудовики? — уточняю я, осматривая забавный вагончик без крыши, на котором мы приехали.

У вагончика есть штурвал и шесть колёс — по три с каждой стороны, обтянутые широкими лентами из какого-то прочного материала. Конструкция выглядит неповоротливой, и мне становится интересно, как же мы сворачивали в тоннелях. Ниже штурвала располагаются ещё какие-то торчащие штуки. Металлические стенки изобилуют множеством шестерёнок и прочих деталей, но похоже, что всё это уже служит лишь для красоты.

— Мы не рудовики! — сердито встряхивается Типпи. Я отличаю его от товарища по тому признаку, что морда у Типпи заметно длиннее. — Мы норятели!

— Кто-кто? — не понимаю я.

— Но-ря-те-ли, — чётко произносит он, для чего-то при этом загибая пальцы. — Мы норяем туда и сюда, как рыбы в воде. Глупые трудокопы прозвали нас рудовиками, но нам не нравится это прозвище. Мы ведь не пытаемся выскрести руду из окрестных гор, как это делают они. По справедливости, это их следовало бы звать рудовиками, а не нас.

— Сильвер, — зовёт меня слабым голосом мой друг. Он всё ещё сидит у вагончика, подпирая его спиной, и я присаживаюсь рядом.

— Как же всё это получилось? — спрашивает он у меня, откидывая голову назад и прикрывая глаза. — Как тебя сюда занесло?

Я горестно вздыхаю.

— Как? Погоди, дай-ка вспомнить. Неловко признаваться, но во время церемонии я пожелал провалиться сквозь землю.