Нет звёзд за терниями - Олли Бонс Страница 86

Люди всё глядели на помост, не спеша расходиться, не шевелясь тоже, и Рафаэль не понимал, почему. Было ли ему страшно? Кори — стало: что если горожане раскусят, распознают подделку?

Спасла госпожа Первая, Золотая Маска. Застывшая было у своего кресла с прижатой к сердцу рукой, она отмерла, взбежала по ступеням — непозволительно торопливо, непривычно для неё — и вынула рупор из негнущейся руки. Рафаэль даже не подумал о том, чтобы ей было удобно.

— Благословен Пресветлый Мильвус! — разнеслись над площадью слова, которых ждали люди.

— Честь и слава троим, что стоят за его спиной, — полетел им навстречу нестройный ответ.

После этого раздольцы, наконец, потянулись прочь. Может быть, они ещё пока не заподозрили ничего, но уже и не ликовали так, как в самом начале, при виде Леоны. Должно быть, ощутили, что среди правителей нет единства и радости, да ещё и калек разглядели. И с площади их погнали раньше обычного. Что бы там ни говорили с помоста, никто не знал, как повернётся дальше, а неизвестность всегда пугает.

А впрочем, знали бы они то, что известно Кори, боялись бы больше.

Раздумья, а по большей части тревога — вот что угадывалось в нахмуренных лбах, в опущенных глазах, в закушенных губах. Люди уходили, оглядываясь на помост. Спустились и ушли и музыканты, оставив инструмент в привычном месте.

Сегодня не сбивались в весёлые стайки, хлопая товарищей по плечам, и смех не вспыхивал. Спорили жарко, но без улыбок. Самый невесёлый на памяти Кори выдался Зелёный день.

Пришлось отступить дальше, под укрытие водосточной трубы, не нужной давно и не переплавленной лишь потому, что заржавела. Господин Первый когда-то объяснил назначение таких вот труб, но Кори до сих пор не верилось, что с неба прежде текло так много воды. Это как с Леоном, когда он рассказывал о реках.

Ушли в небытие дожди и реки, нет господина Первого и нет больше старого мастера. Настало время отправить туда же и Рафаэля, но сперва им придётся потолковать.

Госпожа опустилась в кресло. Тот, в белой маске, что-то говорил стражам — слов не слышно. Не сразу, но они согласились, отправились прочь с госпожой, все четыре. Рафаэль пошёл рядом, держа ладонь на подлокотнике, а место по другую руку занял один из его людей.

Остались трое — Серебряная Маска и калеки. Понятно, о чём вышел спор со стражами: это их работа носить кресло. Как Рафаэль убедил их отказаться, оставить господина Третьего не пойми с кем?

Что же делать, бежать за Рафаэлем, пока не скрылся из виду? Но придётся через площадь, а там эти трое, и они не спешат. А на то, чтобы сделать крюк, уйдёт слишком много времени.

Кори помедлила. Она видела всех, кто уходил, кроме одного, и догадалась, кто под маской. Может быть, лучше поговорить с ним для начала? Он был с Рафаэлем и что-то да знает о его стремлениях. И где найти Рафаэля, наверняка знает тоже.

Калеки огляделись. Кори вжалась в стену, уверенная, что так её не заметят, но и сама теперь ничего не видела. Выждала, показалось, достаточно. Выглянула осторожно.

Те возились с телом, извлечённым из-под помоста. Оно сопротивлялось, никак не хотело сидеть в кресле. Тогда один из калек снял ремень, пропустил под мышками мертвеца, связал за кованой спинкой. Серебряная маска в последний раз закрыла это лицо, накидка с капюшоном спрятала ремень. Кресло поднялось над камнями площади, удерживаемое крепкими руками. Двое понесли эту ношу прочь, а третий шёл рядом. Поправил кренящееся тело раз или два, а после взял под руку, приноравливаясь к шагу остальных. Так и пошли.

И не заметили, что Кори в отдалении следует за ними.

Они шли к востоку, в направлении Свалки, и выбирали пути, где не встретили бы случайных прохожих. То и дело пропадая из виду за платформами, прошли одну из стоянок, где тихо ждали своего часа лодочки, за ней свернули к рабочему кварталу — фабрики тут молчали, трубы не дымили, у них тоже был Зелёный день.

Чем дальше, тем меньше хотелось идти по пятам. Свалка была всё ближе. Всё ниже нависал край купола над головой, опутывая сетью, а там, за стеклом, темнел уже неясным далёким пятном самый большой страх Кори.

Она прижалась к стене, чёрной от сажи, не боясь запачкаться — всё равно в тёмном. Удержала дыхание, но сердце так и трепыхалось в груди, беспомощное, слабое. Как же оно боялось, как гнало её прочь! Прочь! Увидят — схватят! Увидят — и вернут, швырнут на Свалку, оставленную без разрешения, а больше уйти не получится, никогда, никогда! Свалка оплетёт корнями, и сколько лет ни останется, все они пройдут там…

Стиснув зубы, Кори оттолкнулась от стены. Не увидят, не поймают. Главное, не упустить из виду этих троих, иначе всё зря.

Она держалась так далеко, как могла, и молилась, чтобы те, впереди, не обернулись. Укрыться теперь было почти негде, прямая улица. Если замереть у стены, может, и не разглядят, но особо надеяться нечего. По счастью, у крайнего здания сохранились остатки ограды — раскрошенный камень ещё держался, а прутья давно выломали и переплавили, но можно было спрятаться, пригнувшись, хоть и неудобно так пробираться.

Нос ощутил знакомую вонь. Тут, за фабриками, стояли высокие баки — для объедков, обломков, обрывков. Для всего, что свезут на Свалку.

Здесь рабочие закрывают носы и морщатся, стараясь не подходить близко, а там за это передерутся, за каждый хороший кусок, за каждую тряпку. Кори тоже было тошно, но не зловоние терзало, а воспоминания, пробуждённые им. И всё-таки она вынудила себя подойти, присесть у измятого, нагретого бока со следами облупившейся зелёной краски. Это место годилось как укрытие.

Трое с креслом направлялись к поезду. Решили, должно быть, сбросить тело за пределами Раздолья. Они скрылись за вагонами, долго ничего не было видно, а Кори терпеливо ждала, стараясь не дышать. Но вот из-за короткого состава вышел человек, рослый и широкоплечий.

Он шагал устало, сжимая в руке тёмный свёрток. Не оглядывался и никого не поджидал, а значит, его спутники остались у поезда. Кори дождалась, пока человек поравняется с ней, и окликнула негромко, не поднимаясь с колена:

— Гундольф!

Он обернулся, разглядел её и остановился.

— Те, что были с тобой, пойдут следом?

— Нет, — откликнулся он. — Останутся там пока. Но сюда вот-вот нагрянут их дружки — верней, они уж должны тут быть, да задержались