Власть. Новый социальный анализ - Бертран Рассел Страница 16

Но как только папы переехали в Авиньон, они начали утрачивать то уважение, которое было завоевано ими за три предшествующих столетия. Это объяснялось не только их полным подчинением королю Франции, но также и участием в зверствах, таких как подавление тамплиеров. Король Филипп IV, испытывавший финансовые трудности, пожелал присвоить земли этого ордена. Было решено обвинить их в ереси, хотя обвинение не имело под собой оснований. При помощи папы французские тамплиеры были схвачены, их пытали, пока они не признались в том, что возносили почести сатане, плевали на распятие и т. д., а потом многих из них сожгли, тогда как король присвоил их владения, отобрав лакомые кусочки для папы. С подобных деяний началось моральное вырождение папства.

Великая схизма еще больше усложнила почитание папы, поскольку никто не знал, какой из претендентов на престол является законным, причем каждый из них объявлял анафему другому. На протяжении всей Великой схизмы каждый из двух соперников демонстрировал не слишком достойное властолюбие, доходящее до нарушения самых торжественных обетов. В разных странах государство и местная церковь одинаково отказывали в подчинении обоим папам. Со временем стало ясно, что только Вселенский собор может положить конец смуте. Пизанский собор, к несчастью, попросту создал третьего папу, не сумев избавиться от двух других, но при этом объявил об их низложении как еретиков; Констанцский собор наконец смог убрать всех трех пап и восстановить единство. Однако эта борьба подорвала традиционное почтение к папству. К концу этого смутного периода Уиклиф мог сказать о папстве:

Избавиться от такого демона – не значило бы нанести церкви вред, ей бы это пошло только на пользу; трудясь над его уничтожением, церковь бы прилежно трудилась на Божье дело.

В XV веке папство, хотя оно и подходило Италии, было слишком мирским и секулярным, а также слишком откровенно аморальным, чтобы удовлетворить набожность северных стран. В конечном счете в тевтонских странах моральное восстание набрало достаточно сил, чтобы дать свободу экономическим мотивам: возобладал общий отказ платить дань Риму, принцы и знать захватывали земли церкви. Но это бы не стало возможным без доктринального восстания протестантизма, которое само бы никогда не состоялось, если бы не Великая схизма и не скандалы возрожденческого папства.

Если бы моральная сила церкви не была ослаблена изнутри, нападавшие на нее не обрели бы моральной силы и потерпели бы такое поражение, что и Фридрих II.

В этой связи интересно отметить то, что Макиавелли сказал по поводу церковных княжеств в XI главе своего «Государя»:

Нам остается рассмотреть церковные государства, о которых можно сказать, что овладеть ими трудно, ибо для этого требуется доблесть или милость судьбы, а удержать легко, ибо для этого не требуется ни того, ни другого. Государства эти опираются на освященные религией устои, столь мощные, что они поддерживают государей у власти, независимо от того, как те живут и поступают. Только там государи имеют власть, но ее не отстаивают, имеют подданных, но ими не управляют; и однако же, на власть их никто не покушается, а подданные их не тяготятся своим положением и не хотят, да и не могут от них отпасть. Так что лишь эти государи неизменно пребывают в благополучии и счастье. Но так как государства эти направляемы причинами высшего порядка, до которых ум человеческий не досягает, то говорить о них я не буду; лишь самонадеянный и дерзкий человек мог бы взяться рассуждать о том, что возвеличено и хранимо Богом.

Эти строки были написаны при понтификате Льва X, когда как раз и начиналась Реформация. Набожным германцам постепенно стало невозможно верить в то, что бессовестное кумовство Александра VI или финансовое хищничество Льва могли «направляться причинами высшего порядка». Лютер, «человек самонадеянный и дерзкий», был вполне готов заняться обсуждением папской власти, от которого отказался Макиавелли. И как только появилась моральная и теологическая поддержка для противостояния церкви, эгоистические мотивы привели к чрезвычайно быстрому распространению такого противостояния. Поскольку власть церкви основывалась на власти ключей, вполне естественно то, что противостояние должно было связаться с новой доктриной отпущения грехов. Теология Лютера позволила мирским князьям грабить церковь, не боясь проклятия и морального осуждения со стороны своих собственных подданных.

Хотя экономические мотивы сыграли большую роль в распространении Реформации, сами по себе они, конечно, не объясняют ее в полной мере, поскольку они присутствовали столетиями. Многие императоры пытались сопротивляться папе; то же самое делали и другие суверены, например Генрих II или английский король Иоанн. Однако их попытки считались злонамеренными, а потому и терпели поражение. Только после того, как папство само долгое время злоупотребляло своими традиционными полномочиями, что привело к моральному бунту, успешное сопротивление действительно стало возможным.

Подъем и падение папской власти стоит изучить каждому, кто желает понять процесс завоевания власти пропагандой. Недостаточно сказать, что люди были тогда суеверны и верили во власть ключей от неба. На протяжении всего Средневековья возникали ереси, которые могли бы распространиться подобно протестантизму, если бы папы в целом не пользовались уважением. И без ересей светские правители предпринимали ожесточенные попытки удержать церковь в подчинении государству, но на Западе они потерпели поражение, в отличие от Востока. И на то было несколько причин.

Во-первых, папство не было наследуемым, а потому не страдало от засилья устойчивого меньшинства, в отличие от светских королевств. Человек не мог достичь высокого положения в церкви иначе, как путем благочестия, обучения или государственного мастерства; соответственно, большинство пап были людьми, стоящими гораздо выше среднего уровня по одному или нескольким из этих качеств. Светские суверены иногда действительно обладали многими способностями, но часто и не обладали; кроме того, они, в отличие от церковников, не имели подготовки, позволявшей держать в узде свои страсти. Короли снова и снова попадали в затруднительное положение из-за желания развестись с супругами, а потому оказывались во власти папы, поскольку развод оставался в ведомстве церкви. Иногда они пытались справиться с этим затруднением на манер Генриха VIII, однако в этом случае их подданные приходили в ужас, вассалы освобождались от клятвы верности, и в конечном счете они были вынуждены либо подчиниться, либо пасть.

Еще одна сильная сторона папства заключалась в его безличной преемственности. В состязании с Фридрихом II удивляет то, насколько мало для этой борьбы означала смерть того или иного папы. Существовало вероучение и традиция государственного управления, которой короли не могли противопоставить ничего столь же крепкого. Только благодаря подъему национализма светские правительства приобрели сравнимую степень преемственности или устойчивости целей.

В XI, XII и XIII веках короли, как правило, были невежественными, тогда как большинство пап – учеными и хорошо осведомленными. Кроме того,