Власть. Новый социальный анализ - Бертран Рассел Страница 30

счете будет господствовать над всеми остальными формами конфликта. Интерпретировать Маркса непросто, но, похоже, он полагал, что в мирные времена экономическая власть принадлежит землевладельцам и капиталистам, которые максимально эксплуатируют свою собственную власть, подталкивая тем самым пролетариат к восстанию. Пролетариат, составляя подавляющее большинство, победит в войне, как только он объединится, и тогда он учредит систему, в которой экономическая власть, производная от земли и капитала, будет передана обществу в целом. Независимо от того, действительно ли именно в этом состоит теория Маркса, такова в целом теория современных коммунистов, а потому ее стоит изучить.

Представление о том, что экономическая власть принадлежит землевладельцам и капиталистам, хотя оно в целом верно и хотя до сего момента я сам с ним соглашался, имеет важные ограничения. Землевладельцы и капиталисты беспомощны без рабочей силы, а стачки, если они достаточно решительны и широки, могут дать рабочим определенную долю экономической власти. Однако возможности стачки – тема настолько известная, что я в нее углубляться не буду.

Второй вопрос состоит в следующем: действительно ли капиталисты максимально эксплуатируют свою власть? Если они осторожны, они так не поступают, опасаясь тех именно последствий, которые предвидел Маркс. Если они предоставляют рабочим определенную долю благосостояния, они могут помешать им увлечься революцией; самый известный пример такого рода – Соединенные Штаты, где квалифицированные рабочие в целом относятся к Консервативной партии.

Предположение, утверждающее, что пролетариат составляет большинство, также весьма спорно. Оно определенно не выполняется в сельских странах, где преобладает крестьянская собственность. В странах, где много накопленного богатства, многие люди, с экономической точки зрения являющиеся пролетариями, в политическом отношении стоят на стороне богатых, поскольку их занятость зависит от спроса на предметы роскоши. Поэтому нет никаких гарантий, что в классовой войне, если она и произойдет, победит пролетариат.

Наконец, большинство людей в кризисные времена проявляют большую лояльность к своей нации, чем классу. Это не всегда так, однако мы не видим признаков перемен с 1914 года, когда все номинальные интернационалисты стали патриотами и вояками. Следовательно, классовой войны, хотя она и остается возможностью далекого будущего, вряд ли стоит ждать, тогда как опасность националистических войн сохранится на том же уровне, что и сегодня.

Можно сказать, что современная гражданская война в Испании, отголоски которой долетели и до других стран, доказывает то, что ныне классовая война важнее националистических соображений. Я, однако, не думаю, что этот взгляд подтверждается развитием событий. У Германии и Италии есть националистические причины встать на сторону Франко; у Англии и Франции – столь же националистические причины выступить против него. Конечно, британское сопротивление Франко пока было намного меньшим, чем в том гипотетическом случае, если бы действия правительства определялись только британскими интересами, поскольку консерваторы естественным образом симпатизируют Франко. Тем не менее, как только заходит разговор о таких вопросах, как руда в Марокко или морской контроль над Средиземным морем, британские интересы становятся важнее политических симпатий. Великие державы снова сгруппировались так, как до 1914 года, несмотря на русскую революцию. Либералы не любили царя, а консерваторы не любят Сталина; однако ни сэр Эдвард Грей, ни современное правительство не могут позволить вкусовщине влиять на реализацию британских интересов.

Резюмировать сказанное в этой главе можно следующим образом: экономическая власть военной единицы (которая может состоять из нескольких независимых государств) зависит от а) ее способности защищать собственную территорию, б) способности угрожать территории других, в) обладания сырьевыми материалами, продуктами питания и индустриальными технологиями, г) способности поставлять товары и услуги, необходимые другим военным единицам. Во всем этом военные и экономические факторы неразрывно связаны друг с другом; например, Япония захватила исключительно военными средствами китайское сырье, важное для создания крупной военной силы, и примерно так же Англия и Франция приобрели нефть на Ближнем Востоке, однако оба этих случая были бы невозможны без значительной предыдущей индустриализации. Важность экономических факторов для войны постоянно растет по мере того, как война становится все более механической и научной, но нельзя с уверенностью предполагать, что сторона с превосходящими экономическими ресурсами обязательно одержит победу. Значение пропаганды в создании национального чувства выросло в той же мере, что и значение экономических факторов.

Во внутренних экономических отношениях того или иного государства закон обозначает пределы того, что можно сделать для извлечения богатства из других людей. Индивид или группа должны обладать полной или частичной монополией на предмет желаний других людей. Монополии могут создаваться законом, например патенты, авторские права и собственность на землю. Также они могут создаваться сочетанием разных средств, как в случае трестов и профсоюзов. Помимо того, что частные лица или группы могут получить путем сделок, государство сохраняет право применять силу всякий раз, когда оно считает это необходимым. Влиятельные частные группы способны подтолкнуть государство к применению этого права, а также права объявлять войну, которая может быть выгодна таким группам, но не обязательно нации в целом; они также могут переделать право в свою пользу, например, легализовав союзы работодателей, но не работников. Таким образом, действительная величина экономической власти, которой обладает индивид или группа, зависит от военной силы и влияния, осуществляемого посредством пропаганды, не меньше, чем от факторов, которые обычно рассматриваются в экономике. Экономика как отдельная наука нереалистична, причем она приводит к ошибкам, если применять ее в качестве практического ориентира. Она представляет собой лишь один элемент – пусть и действительно очень важный – более общего исследования, а именно науки о власти.

9

Власть над мнением

Легко обосновать представление о том, что мнение всемогуще и что от него происходят все остальные формы власти. Армии бесполезны, если солдаты не верят в ту миссию, ради которой они сражаются, или если не верят в способность своего командира привести их к победе, когда они – наемники. Право бессильно, если только оно не пользуется всеобщим уважением. Экономические институты зависят от соблюдения права; рассмотрим, например, то, что произошло бы с банками, если бы обычный гражданин не возражал против подделки денег. Религиозное мнение часто доказывало, что оно сильнее государства. Если в той или иной стране подавляющее большинство было бы за социализм, капитализм оказался бы неработоспособным. Основываясь на всем этом, можно было бы сказать, что мнение – главная власть во всех социальных вопросах.

Но это было бы лишь полуправдой, поскольку она бы упустила из виду те силы, которые определяют мнение. Хотя верно то, что мнение – существенный элемент военной силы, столь же справедливо и то, что военная сила может сама порождать мнение. Сегодня почти в каждой из европейских стран религия именно та, что была религией ее правительства к концу XVI века, и в основном это объясняется контролем средств преследования и пропаганды в этих странах посредством