Уильям Шекспир - Двенадцатая ночь, или Что угодно Страница 10

А мальчишка мастер льстить! «Потоки благовоний» — здорово сказано!

Госпожа, дело мое такого рода, что голос его должен достичь только вашего изощреннейшего и многомилостивого слуха.

«Благовония», «изощреннейший», «многомилости» эта тройка будет у меня теперь всегда наготове.

Закройте садовые ворота, и пусть никто не мешает мне выслушать его.

Сэр Эндрю, сэр Тоби и Мария уходят.

Вашу руку, сударь.

Я вам готов покорнейше служить.

Как ваше имя?

Цезарио был назван ваш слуга.

Вы мой слуга? Стал мир невыносим

С тех пор, как лесть учтивостью назвали.

Вы служите Орсино, а не мне.

Он служит вам, а я служу ему,

И, стало быть, я ваш слуга покорный.

Ax, что мне в нем! Я из его души

Себя бы стерла, пустоту оставив.

А я хотел бы образом его

Заполнить вашу душу.

Я просила

Мне никогда о нем не говорить.

Вот если б вы хотели рассказать,

Что кое-кто другой по мне томится,

Вы больше усладили бы мой слух,

Чем музыкою сфер.36

О госпожа!

Молю, не прерывайте. В прошлый раз

Я, словно околдованная вами,

Чтоб вас вернуть, послала вам свой перстень,

Обманом этим оскорбив себя,

Слугу и даже вас. Теперь я жду

Суда над хитростью моей постыдной

И явной вам. Что думаете вы?

Должно быть, честь мою к столбу поставив,

Ее казните вы бичами мыслей,

Рожденных черствым сердцем? Вы умны,

Вам ясно все. Прозрачный шелк, не плоть

Мне облекает сердце. Говорите ж.

Мне жаль вас.

Жалость близит нас к любви.

Нет, ни на шаг. Ведь всем давно известно,

Что часто мы жалеем и врагов.

Лишь улыбнуться я могу в ответ.

О люди, как вы преданы гордыне!

Когда терзает ваше сердце хищник,

Вы счастливы, что он не волк, а лев.

Слышен бой часов.

Часы корят меня за трату слов.

Ты мне не нужен, мальчик, успокойся.

И все ж, когда ты возмужаешь духом,

Твоя жена сорвет прекрасный плод!

Направлен вдаль твой путь.

Что ж, значит, вдаль!

Пусть счастье вечно пребывает с вами.

Для герцога ни слова нет у вас?

Постой!

Что обо мне ты думаешь, признайся?

Что вы не то, чем кажетесь себе.

Тогда и ты иной, чем я считаю.

Вы правы: я совсем не то, что есть.

Так будь похожим на мою мечту!

Что ж, может быть, так было бы и лучше:

Ведь в этот миг я вам кажусь глупцом.

О, как прекрасна на его устах

Презрительная, гордая усмешка!

Скорей убийство можно спрятать в тень,

Чем скрыть любовь: она ясна как день.

Цезарио, клянусь цветеньем роз,

Весной, девичьей честью, правдой слез, —

В душе такая страсть к тебе горит,

Что скрыть ее не в силах ум и стыд.

Прошу, не думай, гордостью томим:

«Зачем любить мне, если я любим?»

Любовь всегда прекрасна и желанна,

Особенно — когда она нежданна.

В моей груди душа всего одна,

И женщине она не отдана,

Как и любовь, что неразрывна с ней:

Клянусь вам в этом чистотой моей.

Прощайте же. Я не явлюсь к вам боле

С мольбою герцога и стоном боли.

Нет, приходи: ты властен, может быть,

Мою любовь к немилому склонить.

Уходят.

СЦЕНА 2

Дом Оливии.

Входят сэр Тоби, сэр Эндрю и Фабиан.

Нет, ей-богу, не останусь здесь больше ни минуты.

Но почему, изверг души моей, почему?

И вправду, сэр Эндрю, объясните нам, почему?

Да потому, черт возьми, что ваша племянница любезничала в саду с этим герцогским прихвостнем, как она никогда не любезничала со мной. Я сам это видел.

Ты мне вот что скажи, старина: видела она тебя в это время?

Не хуже, чем я вижу вас.

Да ведь это лучшее доказательство ее любви к вам.

Что ж, по-вашему, я совсем осел?

Сэр, я берусь доказать это по всем правилам перед судом рассудка и здравого смысла.

А они судили и рядили еще до того, как Ной стал моряком.37

Она любезничала на ваших глазах с мальчишкой только для того, чтобы подстегнуть вас, растолкать вашу лежебоку-доблесть, зажечь огонь в сердце, расшевелить желчь в печени. Вы должны были сразу подойти к ней и заткнуть юнцу рот остротами, новенькими и блестящими, прямо с монетного двора. Она играла вам на руку, а вы это проморгали; вы позволили времени стереть двойной слой позолоты с удобного случая, удалились от солнца благоволения графини и теперь плывете на север ее немилости, где повиснете, как сосулька на бороде у голландца. Впрочем, вы можете исправить эту ошибку, если представите похвальное доказательство своей отваги или политичности.

Значит, придется доказывать отвагу. Политичность я терпеть не могу: по мне, уж лучше быть браунистом,38 чем политиком.

Ладно, тогда строй свое счастье на отваге. Вызови герцогского юнца на поединок и нанеси ему одиннадцать ран. Моя племянница обязательно пронюхает об этом, а, можешь мне поверить, даже самая пронырливая сводня, и та не расположит женщину к мужчине так, как слава о его подвигах.

Другого выхода нет, сэр Эндрю.

А кто-нибудь из вас отнесет ему мой вызов?

Иди, напиши его размашистым почерком, воинственно и кратко. Плюнь на остроумие: главное, чтобы вызов был красноречивый и выразительный. Заляпай противника чернилами. Можешь тыкнуть его разок-другой, тоже будет не худо. Навороти столько несуразиц, сколько уместится на листе бумаги шириной в уэрскую кровать в Англии.39 Берись за дело, валяй. Пусть в твоих чернилах будет побольше змеиного яду, а чем писать, это не суть важно: хоть гусиным пером. Ну, ступай.

А где я потом найду вас?

Мы сами придем к тебе в cubiculo40. Иди же.

Сэр Эндрю уходит.

Видно, сэр Тоби, этот человечек вам очень дорог?

Да, дорог. Но я ему еще дороже: обошелся тысячи в две, как пить дать.

Надо думать, письмо он напишет необыкновенное. Но ведь вы его не передадите?

Разрази меня гром, если не передам. А ты во что бы то ни стало постарайся вытянуть ответ у юнца: сдается мне, эту парочку даже быками и канатами друг к другу не подтащить. Если ты взрежешь Эндрю и в его печени хватит крови, чтобы утопить блошиную ногу, то я готов проглотить всю остальную анатомию.

Да и на лице его соперника, этого мальчишки, тоже не заметно особой свирепости.

Входит Мария.

А вот и моя птичка-невеличка.

Если хотите повеселиться и похохотать до упаду, идите за мной. Этот болван Мальволио стал язычником, ну настоящий вероотступник: ведь ни один истинный христианин в жизни не поверит такой дурацкой выдумке. Он в желтых чулках.