Юлий Ким - Светло, синё, разнообразно… (сборник) Страница 10

КЛЕРОН. И это в эпоху просвещения! Такая примитивная кухня?

ГЕРЦОГ. Зато у нас хорошо с философией.

БАРОНЫ и ГЕРЦОГИНЯ. Во время этого и следующего разговоров время от времени поодаль показывается БАБЕТТА, подслушивая и подглядывая.

ЭМИЛИЯ. Муж всегда говорил: необходимы перемены и перемены. Я очень рада. Но, генерал, чем же вы теперь будете командовать?

ЛЕНАУ. Земледелием, ваша светлость.

РАТЕНАУ. А зачем нам, маленькому Гроссбаху, вооруженные силы? Рядом Мекленбург, он всегда нас защитит, а наш крестьянин должен пахать, а не воевать. Это вообще гораздо выгоднее экономически.

ЛЕНАУ. Я согласен.

ЭМИЛИЯ. И еще я очень рада, что у нас будет Академия. Муж всегда говорил: в эпоху Просвещения просвещение необходимо.

ЛЕНАУ. Это логично.

РАТЕНАУ. Мало того! Академия – только первый шаг. Далее пойдут бесплатные школы и лечебницы для бедных, недорогие общественные таверны и дешевые жилища. Конечно, это ляжет тяжелым бременем на сословия имущие, но согласитесь, сколько же можно купаться в роскоши, когда другие купаются черт-те в чем! Хочешь общего процветания – обеспечь народ, понимаешь… Хочешь благосостояния – дай, понимаешь, благополучие!

ЭМИЛИЯ. Особенно мне нравится, что теперь законы одинаковы для всех. Муж всегда говорил: закон должен быть выше короны! Сколько украл, столько и получай, кто бы ты ни был. Это многих заставит задуматься.

РАТЕНАУ. Особенно нас, министров. Честно говоря, мы с бароном до сих пор жили по старинке, то есть совершенно забыв общественную пользу ради личной. Но теперь, спасибо, вспомнили и долго не забудем. Верно, барон?

ЛЕНАУ. А что зря говорить? Будем доказывать на деле.

ЭМИЛИЯ. И чем я особенно горжусь, все эти мысли пришли в голову женщине!

РАТЕНАУ. Все эти мысли, герцогиня, давно носятся в воздухе. Промолчала бы она вчера – сказали бы мы сегодня. Или вы. И, смею думать, сказали бы не хуже.

ЭМИЛИЯ. Где уж мне, мекленбургской провинциалке…

ЛЕНАУ. Наша герцогиня чересчур скромна.

РАТЕНАУ. И в каких-то случаях это недостаток, Ленау.

ЛЕНАУ. Да, по-моему, во всех.

РАТЕНАУ. Интересно, где они теперь?

ЛЕНАУ. В Гроссбрюнне.

РАТЕНАУ. О-о! Там нынче ярмарка.

ЛЕНАУ. Да… Веселятся.

Музыка, танцы, веселье. КЛЕРОН и ГЕРЦОГ вместе с горожанами пляшут и поют.

– Здравствуйте, барышни, добрый вам день!

– Добрый день, господа кавалеры.

– Позвольте, барышни, рядом пройтись?

– Так и быть, господа кавалеры.

– Ах, ваши губки, как вишни, блестят!

– Ах, ну что вы, ну что вы, оставьте!

– Ах, эти вишни так хочется съесть!

– Только вы их сначала достаньте!

Танец-игра с поцелуями.

КЛЕРОН (танцуя с Герцогом). Милый, у вас прекрасная страна!

ГЕРЦОГ. Обыкновенные колбасники.

КЛЕРОН. Но это неправда!

ГЕРЦОГ. Примитивная кухня!

КЛЕРОН. А вот это правда!

ГЕРЦОГ. Великие идеалисты!

КЛЕРОН. Правда, правда!

ГЕРЦОГ. Неудачливые политики!

КЛЕРОН. Правда!

ГЕРЦОГ. Я люблю тебя!

КЛЕРОН. Правда! Правда! Правда?

ЭМИЛИЯ. Француженка, красотка, умница, первый министр… Нет, если раньше я чувствовала себя хотя бы лишней, то теперь я просто никто.

Пауза.

БАРОНЫ сидят с непроницаемыми лицами.

Я возвращаюсь в Мекленбург.

Пауза.

Немедленно.

Пауза.

Конечно, мое провинциальное воспитание…

РАТЕНАУ. У вас отличное воспитание.

ЭМИЛИЯ. Мои манеры…

РАТЕНАУ. У вас отличные манеры.

ЭМИЛИЯ. Нет, я знаю, мне не хватает…

ЛЕНАУ. У вас хватает. Всего. Я бы на вашем месте…

ЭМИЛИЯ. Что?

ЛЕНАУ. Все.

РАТЕНАУ. Как хотите, а я не понимаю. Прекратили турецких поваров, хорошо, правильно, согласен: да, дорого, да, нелепо. Но тогда будем последовательны, господа, будем последовательны! Если не турецкие повара, то почему французские актрисы? Я отдаю должное, я преклоняюсь – но почему? Где принцип? Провозглашаем одно – предпочитаем другое? Да если хотите, наши женщины…

ЛЕНАУ. Наши не хуже.

РАТЕНАУ. Наши гораздо лучше! Ну в чем мы еще отстаем от Франции? Это же сущие пустяки: прическа, походка… косметика, гардероб… жестикуляция, дикция, голос… лексика, что еще? Все. Есть, вероятно, еще нюансы, но в них Ленау смыслит больше моего.

ЭМИЛИЯ. Не-на-вижу!.. «Эмилия, мне нечего больше добавить… Эмилия, я не люблю этого тона… Эмилия, займитесь же чем-нибудь, бога ради…» Спасибо, Ратенау, вы правы, и я вам этого не забуду. Что же, в самом деле? Эпоха перемен – она касается всех! В том числе и причесок, и походок. Прекрасно! Вот я и займусь чем-нибудь Бога ради. (К Ратенау.) Вы поставите мне лексику, а вы… (к Ленау)…всё остальное. В том числе и нюансы. С них и начнем. Немедленно.

Выходит.

ЛЕНАУ. Слово герцогини – приказ. А я солдат.

Идет следом.

РАТЕНАУ (один, на мотив «Без женщин жить нельзя»). Ла-ла-ла. Хороший мотивчик, когда-нибудь пригодится. А эти сейчас в Гроссенштейне.

ГЕРЦОГ и КЛЕРОН.

– Милый, милый, я не знаю, день промчался или век…– На моем календаре час полночный на дворе…– На дворе полночный час – а откуда этот снег?– Это лунная метель всю осыпала постель…– Эта лунная метель… а какой сегодня день?Это сколько же промчалось?.. Ничего не говори…Ничего не говори… Только знаешь что скажи:Прикажи, чтобы ночь не кончалась…

ЭМИЛИЯ и ЛЕНАУ.

– А что? Уютный будуар. А вам не нравится, барон?

– Ну что вы, мадам.

– А вот пощупайте батист: как первый снег, и свеж и чист!

– Прекрасно, мадам.

– А мне по временам вот так и этот снег, и этот лак, и чистота! Все хочется смять и выкинуть вон… не смейтесь, барон!

– Ну что вы, мадам!

– Идите сюда!

РАТЕНАУ (один).

Гуляет ночь, гуляет! Ходуном!Куда ни плюнь – Гоморра и Содом!То смех, то вздох… пирует Сатана!Слышнее грома эта тишина!И в скважину смотреть не надо мне:Все вижу я в полночной этой тьме!Тут не уснешь… Луна, как медный таз,Горит, хохочет, нагло лезет в глаз!Куда приткну я голову мою?Петух! Петух! Поторопи зарю!

Идет по дворцу, видит БАБЕТТУ.

БАБЕТТА

День прошел и сгинул прочь,Сгинул прочь.Наступила ночь-полночь,Ночь-полночь.В эту пору хоть зима,Хоть весна —Бедной деве не до сна,Не до сна.Бедная Мари! Бедная Мари!Где твой Жако?Сколько ни вздыхай, сколько ни смотриОн далеко.Мой сосед, плешивый Жан,Жирный кот,Он, конечно, и болван,И урод.Но с теченьем долгих дней,Скучных дней,Он все кажется умнейИ милей!Бедная Мари, бедная Мари,Где твой Жако?..

Ратенау подходит к ней.

РАТЕНАУ. Не спится тебе…

БАБЕТТА. Не мне одной…

РАТЕНАУ. Это верно, не одной. Хочешь скажу, о чем думаешь?

БАБЕТТА. Это я и сама знаю.

РАТЕНАУ. Действительно. Тогда скажу.

БАБЕТТА. А и скажете – ошибетесь.

РАТЕНАУ. Ни в коем случае. Ты думаешь: вот пришел главный жулик, с ним держи ухо востро.

БАБЕТТА. Ну почему же главный…

РАТЕНАУ. Ага! Но все-таки жулик…

БАБЕТТА. Ну почему же…

РАТЕНАУ. Жулик, Бабетта, жулик. Был. Но – сплыл. Хватка у твоей хозяйки… Вот бы из кого великий жулик получился! Великий!

БАБЕТТА. А получилась великая актриса. Тоже ничего.

РАТЕНАУ. Ну что ж… Можно, наверно, и так деньгу гнать. И приличную деньгу, а?

БАБЕТТА. «Деньгу»… У вас, я вижу, одно на уме.

РАТЕНАУ. Привычка, Бабетта, привычка – страшная вещь! Вот думал, накоплю сто тыщ, заживу. Накопил. Триста. А счастья нет.

БАБЕТТА. Значит, еще надо, тогда, может, будет.

РАТЕНАУ. Знаю, знаю… не в них счастье, не в них, проклятых. Ну а без них – вообще ничего. Вот спроси: кто я такой? Каждый скажет: это барон фон Ратенау. А ведь и барон, и фон, и даже Ратенау – все куплено, Бабетта. А настоящее мое имя – забыто. Как и вся моя прошлая жизнь. Прочно забыл. Не было.

БАБЕТТА. Видать, плохо жилось.

РАТЕНАУ. Хуже некуда.

БАБЕТТА. Ладно уж, «некуда». Вы-то небось тарелки по кабакам не мыли.

РАТЕНАУ. Мыть – не мыл. А вылизывал – дочиста. А теперь-то вон мои тарелки лижут. А счастья нет.

БАБЕТТА. Жениться вам надо.

РАТЕНАУ. Уже. И давно уже.

БАБЕТТА. А счастья нет.

РАТЕНАУ. Ладно-ладно. Одной-то небось тоже не сладко.

БАБЕТТА. Ничего. Зато есть что вспомнить.

РАТЕНАУ. Ну, «вспомнить…» А еще поискать?

БАБЕТТА. Да что-то никто не попадается.