Дмитрий Быков - Медведь. Пьесы Страница 11

ОЛЯ. Неправда, ты не такой!

ЖЕНА. Ольга, это неприлично!

ОЛЯ. Что вы все понимаете! Он настоящий, он Чечню топтал!

ПОЛКОВНИК. Кого топтал, что ты мелешь!

ОЛЯ. Ты мне сам говорил! Олег, прошу тебя, пойдем. Я чувствую, здесь будет плохо…

ПОЛКОВНИК. Оля! Ну Оля! Ну что ты! Ну нельзя же! Мне нельзя, Оля! Я женат, Оля!

ОЛЯ. Это ничего, Олег! Сейчас везде бином. Она поймет, Олег. Честное слово. Бином — это же правильно, да?

ПОЛКОВНИК. Это мысль. (Задумывается.) Это ничего. Это можно. А клин не вобьешь?

ОЛЯ. Никогда!

ПОЛКОВНИК. Ну, тогда пошли. Как-нибудь. Не взыщи, хозяин.

ЖЕНА. Оля! Стой! Стоять!

ОЛЯ. До свиданья, мама. Я зайду. (Быстро целует родителей, убегает.)

ЖЕНА. Черт-те что.

МИША. А может, и правильно. Что-то я чувствую, Маша, здесь действительно будет не очень хорошо…

КАРАУЛЬНЫЙ. Хозяин!

МИША. А?

КАРАУЛЬНЫЙ. Базар до тебя есть.

МИША. Ты на посту, тебе разговаривать не положено.

КАРАУЛЬНЫЙ. Я-то? Я-то не на посту, куда хочу, туда иду. Это ты при медведе своем на посту. Так вот есть до тебя от серьезных людей базар. Все одно кризис. Хозяин, продай медведя.

МИША. Ты что?!

КАРАУЛЬНЫЙ. А что?

МИША. Тебя охранять его наняли, а ты — продай!

КАРАУЛЬНЫЙ. Меня никто не нанимал, я сам нанялся. А тебе он сейчас без надобности, тебе одна копоть с ним. Подумай, хозяин, люди серьезные.

МИША. Да он государственный!

КАРАУЛЬНЫЙ. Так а другого мы не покупаем, хозяин.

МИША. Вам-то он на что?

КАРАУЛЬНЫЙ. А это уж наша забота, хозяин. Найдем куда. Может, корейцам, а может, Бен Ладену.

МИША. Да ты… Да ты… Ну-ка пшел отсюда!

ЖЕНА. Тихо, Миша. Может, он дело говорит.

КАРАУЛЬНЫЙ. Бабу слушай, хозяин. Он ведь с каждым днем меньше будет. Давай, пока берут.

МИША. Возьми, если сможешь.

Дикий рев медведя.

КАРАУЛЬНЫЙ. Давай сам, хозяин. Он тебя знает, к тебе пойдет.

МИША. Ко мне Бен Ладен не пойдет.

КАРАУЛЬНЫЙ. Да почему Бен Ладен, что Бен Ладен сразу! Его, может, и не было никогда. Его, может, Рамзан себе в зверинец купит. У него лошадей уже девать некуда, а медведя нет.

МИША. Обойдется. Смотри, какие прыткие все стали — распродавать национального медведя. Мумия сколько хочешь дам, пусть забирает, не жалко.

КАРАУЛЬНЫЙ. Смотри, хозяин, не пожалеть бы тебе.

МИША. Жалею, ой, жалею! Жалею, что он у меня в наморднике. Да он, может, и лапами справится? Чего, открывать? Открываю!

КАРАУЛЬНЫЙ (уходя). Серьезные люди, хозяин…

МИША. Сейчас вот как позвоню, так и придут серьезные люди… Давай, канай, скупщик.

Караульный уходит и в дверях сталкивается с делегацией Академии наук.

ЖЕНА. Накликал, черт бы тебя побрал…

Входят академики.

СЕКРЕТАРЬ (сухо). Здравствуйте, Михаил Валерьевич.

МИША. Служу России. Что, зарплата?

СЕКРЕТАРЬ. Зарплата… больше не будет зарплаты, Михаил Валерьевич.

МИША. Деньги кончились?

СЕКРЕТАРЬ. Ваша теория признана антинаучной.

МИША. Какая теория? Я не выдвигал никакой теории!

СЕКРЕТАРЬ. Ну, вот эта. О самозарождении медведя в условиях мягкого патернализма.

МИША. Вы же знаете, что я этого не писал!

СЕКРЕТАРЬ. А написано, что писали. Ваша диссертация? (Показывает толстый том с множеством графиков.)

МИША. Не моя. Вы сами сказали — гении открывают, ремесленники пишут…

СЕКРЕТАРЬ. Ремесленники уже наказаны. А вы больше не член-корреспондент, а просто кандидат. И не биологических наук, а филологических.

МИША. Почему филологических?

СЕКРЕТАРЬ. Потому что они в условиях кризиса финансируются по остаточному принципу. Предлагаю вам на выбор три темы: «Сравнительная характеристика Пети и Гаврика в повести „Белеет парус одинокий“», описание картины Пластова «Сенокос» или свободная тема «Как я провел лето».

МИША. Как я провел лето.

СЕКРЕТАРЬ. Ну и как вы провели лето?

МИША. Ничего, спасибо. Но как-то все время было чувство, что это скоро кончится.

СЕКРЕТАРЬ. Знаете, я вас должен успокоить. Тут всегда такое чувство, осенью тоже. Даже зимой иногда бывает такое чувство. Проснешься и думаешь — ну невыносимо! Но потом понимаешь, что это скоро кончится, и идешь ставить чайник.

МИША. Иногда я даже думаю: хорошо ли это, что все вот так кончается? Оно же не успевает восстановиться…

СЕКРЕТАРЬ. Знаете, Миша, скажу вам честно, как ученый ученому. Лет через двадцать, когда все опять кончится, вы сможете защитить на эту тему докторскую. Будет уже можно. Если что-нибудь будет вообще. (Забирает дипломы.)

АКАДЕМИК (задерживаясь возле Миши). А я за вас голосовал. Вотум сепаратум. Мне кажется, у вас была отличная работа, отличная… Там особенно интересно была описана стадия имаго, вот когда он вылезает из куколки…

МИША. Да, да… Спасибо, коллега. Пройдут времена обскурантизма, и правда воссияет во всей, так сказать, медвежьей мощи.

АКАДЕМИК. Вы не забудьте тогда, Чесноковский моя фамилия.

МИША. А я Григорьев.

Со значением жмут друг другу руки, расходятся.

Академики сталкиваются в дверях с налоговым инспектором.

НАЛОГОВЫЙ ИНСПЕКТОР. Здравствуйте.

МИША. Добрый день. Вы мясо принесли?

ИНСПЕКТОР (усмехаясь). Да нет. Я ведомость принес.

МИША. На мясо?

ИНСПЕКТОР. Это как посмотреть. На него вот. (Кивает на ванну.)

МИША. А зачем?

ИНСПЕКТОР. Заплатите, как говорится, налоги и спите спокойно.

МИША. Я и так спокойно… а какие налоги?

ИНСПЕКТОР. Какие положено. На зверушку.

МИША. То есть я за него плачу?

ИНСПЕКТОР. Да выходит, что вы.

МИША. Вы не понимаете. Он национальное достояние.

ИНСПЕКТОР. Был достояние, а стал имущество. Разницу чувствуете?

МИША. Но я из него прибыли не извлекаю! За что налог-то?

ИНСПЕКТОР. Я не знаю, чего вы там извлекаете, не извлекаете… Я знаю, что у вас зверушка. Собственность? Собственность. Плати налог и спи спокойно.

МИША. И сколько?

ИНСПЕКТОР. А вот посмотрите. Тут все написано.

МИША (заглядывая в ведомость). Но это ужас.

ИНСПЕКТОР. Это в месяц. А с вас за пять месяцев, с момента зарождения.

МИША. Это бред какой-то. Я же его не покупал.

ИНСПЕКТОР. Правильно, не покупал. Если б купил, тогда бы еще налог за покупку. А у вас сам взялся, значит, считай, льгота.

МИША. Но он гордость. Его видел Бином.

ИНСПЕКТОР. Бином всех видит. Вы заплатите — и спите спокойно.

МИША. Но у меня сейчас столько нет.

ИНСПЕКТОР. Ну, не страшно. Мы переводом оформим. Пока переведете, воду отключим, свет, газ оставим.

МИША. Слушайте… но нельзя же с кем угодно вытворять что угодно! Я понимаю, кризис. Но его надо кормить!

ИНСПЕКТОР. Да конечно. Заплатите налоги — и кормите спокойно.

МИША. Слушайте, а нельзя сделать так: вы вместо налогов возьмете его — и делайте что хотите! Я его вам задаром отдаю. Вывоз за ваш счет.

ИНСПЕКТОР. Нет, гражданин, мы натурой не берем. Если вам по каким-либо причинам собственность наскучила, вы звоните в отдел утилизации, они приедут и утилизируют.

МИША. Но его нельзя… как — утилизируют?

ИНСПЕКТОР. Как, как… обычно, как. Если вы не можете себе больше позволить какую-нибудь роскошь, она вручается тому, кто может позволить. А если у вас такая роскошь, что от нее вонь одна, то это шуба там, или мясо, или обратно же корм скоту. У кого что. У вас, я так думаю, в принципе может быть шуба.

МИША. Послушайте. Это шантаж. Вы меня вынуждаете заплатить. Вы понимаете, что это такое? Я сейчас позвоню, и вы сами пойдете на корм…

ИНСПЕКТОР (невозмутимо). Это пожалуйста. Заплатите налоги и звоните спокойно.

МИША (звонит). Полковника Голутвина! Олег, слушай, это что такое? Ко мне вваливается налоговый инспектор и требует, чтобы я платил за медведя. Ты разберись, пожалуйста… Что? Да. Что? Да. Да. Да. Нет. Нет. Что значит — должен? Олег, ты в своем уме?! Что значит — директива? Что значит — Бином? Что значит — в задницу? (Потрясенно вешает трубку.) Нет, я этого не вынесу. Я с ума сойду.

ИНСПЕКТОР. Заплатите налоги и сходите спокойно.

МИША (выскребает кошелек). Это все, что у меня есть.

ИНСПЕКТОР (подсчитывает). Остальное когда внесете?

МИША. Завтра.

ИНСПЕКТОР. До завтра только свет. Водой пока пользуйтесь.

Уходит. Пауза.

ЖЕНА. Миша…

МИША. Да?

ЖЕНА. Миша, звони в утилизацию.

МИША. Что значит — в утилизацию? Ты понимаешь, что говоришь?

ЖЕНА. Очень хорошо понимаю. Миша, это мало того что разорение. Это позор. Они хотят, чтобы мы не мылись и еще его содержали. Это бред, Миша. Это откровенное и прямое издевательство. Раньше они нами гордились, а теперь не могут нам этого простить.