Айдар Павлов - Патрул Страница 11

Джамьянг Кхенце и Таши Озер отходят от шока. Они привыкли к Тибету монастырей, реальная перспектива Чистой Земли фурора не произвела.

- Патрул, - робко окликает Джамьняг Кхенце после паузы. – А с чего ты это взял?

- Чего? – Патрул прикидывается, будто с головой ушел в алмаз.

Джамьянг Кхенце с трудом проглатывает слюну, его самочувствие пошло на спад.

- Мне плохо, - признается он.

Таши Озер поправляет учителю подушки, чтобы он вернулся из сидячего положения в лежачее. Таши с укором смотрит на Патрула: «с больным можно было бы и помягче».

Напевая под нос мантру «у-у-у-у…», Патрул увлеченно рассматривает драгоценный камень, он интересует его все больше и больше. Как бы между прочим, он замечает ухудшение здоровья однокашника:

– Джамьянг!

- А?

- Не бери в голову, я все это придумал.

- В любой мысли заложен потенциал к реализации, - предупреждает Джамьянг Кхенце упавшим голосом. – Ты поосторожнее с придумками!

- Интересно, как ты собираешься через сто лет увидеть Тибет, валяясь на кровати? Никому такого не удавалось. Чего тебе бояться?

Пауза. Патрул наклоняется к однокашнику, между их лицами остается не больше полуметра:

- Кхенце!

- А?

- Ты читал молитву о рождении в Чистой Земле Девачен? – вопрошает Патрул.

- Да, - отвечает больной, как на страшном суде.

- Зачем?

Не выдержав вопроса и взгляда Патрула, Кхенце закрывает глаза.

- Или ты думаешь, что Тибет - это монахи, которых придется бесконечно учить и бить палкой? Тибет – это Миларепа и Лонгченпа. Тибет – их кровь и плоть. Сумасшедший бодхисаттва - вот что такое Тибет. Он не раздумывая отдаст плоть и кровь за всех существ, как только будет такая возможность. Превыше этого ничего нет, Кхенце! Построй хоть тысячу монастырей, как ты сможешь это сдержать?

Очередная пауза, чтобы больной мог отдышаться.

- Патрул, - зовет, наконец, Джамьянг Кхенце, раскрыв ладонь. – Патрул…

Патрул Ринпоче пожимает руку однокашника.

- Я… - говорит больной. – Я за чистую землю.

- Угу, - утвердительно кивает Патрул. – Джамьянг!

- Да?

- Подари мне этот камень.

- Уже подарил, - больной улыбается. – Делай, что хочешь. Хочешь - брось в реку, хочешь – в мусор.

- Отлично! – доволен Патрул, словно получил в подарок пару новых башмаков вместо безнадежно дырявых. – Это сам тысячерукий Авалокитешвара! Таши!

- Да, Ринпоче, - отзывается ученик, про которого старики забыли.

- Знаешь, что нам надо сделать? Продашь этот камень… Наймешь десять-двадцать пацанов и девчонок, - пусть учатся зарабатывать на жизнь. Накормишь их, дашь подарки. Задача следующая: собрать тысячу вот таких камней… - Патрул изображает руками приличные габариты. – Красиво сложим тысячу камней в одном месте. И на каждом нарисуем «ОМ МАНИ ПЕМЕ ХУМ». Разноцветными красками. А, Кьенце?! – Патрул восторженно смотрит на однокашника. – Как тебе?

Джамьянг Кьенце поднимает вверх сначала брови, затем большой палец, понимая, что с сумасшедшим спорить бесполезно.

- Тибет будущего! Тысячерукий Авалокитешвара! – ликует Патрул, как подросток. - Чистая Земля. Земля, которая никому не нужна! Земля без прошлого, без будущего, без цели! Земля, самоосвобождающая страдания! Добро пожаловать в Тибет!

Место, на котором осуществится великий проект. Мальчишка приносит туда первый камень, за ним идет другой пацан, пошатываясь от ноши. Два пацана тащат третий камень. Девочка краской рисует на камне «Ом Мани Пеме Хум». И так далее. Мальчики носят, девочки рисуют. Процесс проходит в режиме клипа, чередуясь с горными пейзажами – лучше всего под трек Оливера Шанти «Эммахо!» (или его же «Bodhisattva Child» или «Ом Мани Пеме Хум» Гектора Зазу).

Чтобы не ждать, когда камни вырастут в гору, можно найти в Тибете что-нибудь готовое в этом роде и на выходе показать зрителям.

Камни готовы. Патрул Ринпоче с детьми возле обиталища тысячерукого Авалокитешвары. Патрул увлеченно разговаривает с четырнадцатилетним пацаном, другая компания резвится на открытом пространстве, кто-то перебирает разноцветные камни, стараясь положить их наилучшим образом, кто-то просто сидит и радуется. Поистине это «Тибет будущего», счастье, к которому нечего прибавить и убавить.

На горизонте появляются всадники. Десяток монахов скачут к месту действия. Готовится освящение.

Всадники сближаются, спешиваются. Патрул приветствует монахов во главе с Таши Озером.

- А где Кхенце Ринпоче? – спрашивает Патрул. – Я же умолял его приехать на освящение.

- Джамьянг Кхенце не очень хорошо себя чувствует, - сообщает Таши.

- О-о! – Патрул патетично поднимает руки к небу.

- На этот раз ничего страшного, легкая простуда, - говорит Таши. – Но к далекому пути Кьенце Ринпоче оказался не готов.

- Когда же он почувствует себя хорошо?! – рычит Патрул, продолжая призывать небеса в свидетели. - Что я еще должен для этого сделать?

– Смотрите, он кое-что вам прислал…

Таши Озер вручает Патрулу пакетик. Открыв послание, Патрул высыпает на руку несколько ячменных зерен.

- Кхенце Ринпоче попросил, что бы вы бросили эти зерна ячменя на камни ровно в полдень. Он будет горячо молиться и освятит обитель Авалокитешвары на расстоянии.

- У?! – оживляется Патрул. – В полдень смотрите в оба! – объявляет он всем. – Слышите? Ха-ха! Старик Кхенце великий фокусник. Иногда он делает на расстоянии такое, что вблизи никому не снилось.

Собравшиеся вокруг камней (к подросткам и монахам подтянулись миряне) поджигают палочки благовоний, рассаживаются вокруг места обитания Авалокитешвары и поют призвания.

Через некоторое время к поющим монахам и детям прилетает небольшая тучка…

Параллельно мы присутствуем в монастыре Джамьянга Кьенце. Кьенце Ринпоче стоит у окна с пакетиком ячменя (копия посылки, переданной Патрулу через Таши Озера). Он кидает из монастырского окна на улицу щепотку ячменя так же, как Патрул умеет подкидывать драгоценности.

Замедленные кадры: зерна взмывают вверх и, порхая, опускаются на землю. И так несколько раз.

В то же самое время небольшая тучка над камнями Авалокитешвары орошает событие «дождем благословения».

- Смотрите! Смотрите!

- Ринпоче!

- Вот это да! – кричат дети. – Ячмень! Ячмень!!

На раскрытые ладони детворы падают капли дождя и ячменные зерна. Сообразив, что к чему, монахи тоже начинают ловить ячмень, падающий с неба. Нет никого, кто в этот момент не чувствовал бы себя счастливым ребенком.

- Ринпоче! – Таши Озер в восторге подходит к Патрулу с горстью упавшего с облака ячменя.

Патрул открывает мешочек Джамьянга Кхенце: зерна, переданные однокашником, - один к одному с «ячменем небесным».

- Я предупреждал, - кивает Патрул. – Старик Кхенце великий фокусник.

В том же месте подростки оперативно сооружают Патрулу Ринпоче трон из кусков земли, сложенных один на другой. Дождь давно прошел, светит солнце. Небольшие облака в небе напоминают о присутствии Авалокитешвары.

Патрул забирается на трон, присутствующие рассаживаются перед ним полукругом на землю. Учение начинается.

- Сегодня удивительный день, - сияет Патрул Ринпоче. – День великого покровителя Тибета, сострадательного Авалокитешвары. Почему мы благодарны за любое проявление сострадания именно Авалокитешваре? Не Манжуршри, не Ваджрасаттве, а именно ему? Неужели у Манжуршри и Ваджрасаттвы нет сострадания? Конечно, сеть. Без великого сострадания немыслимы Будды и Бодхисаттвы. Может, у Авалокиты нет зеркального видения Ваджрасаттвы или безумной мудрости Манжуршри? Как-то не верится.

Почему же именно с Авалокитешварой связано сострадание и ничто иное?

Давайте вспомним, как у Авалокиты появилось много-много рук. Это самая потрясающая история, которую я когда-либо слышал.

Она начинается с тех времен, когда Авалокитешвара осознал, что высшее счастье – дарить счастье. Понимаете? Дарить, а не брать. Он был смышленым мальчиком, и быстро сообразил, что никакого счастья не существует в помине. Даже если появляется желание счастья, брать нечего! Что действительно существует, так это освобождение от страданий - именно прекращение страданий существа называют счастьем.

Стало быть, освобождать существ от страданий и дарить им счастье – одно и то же. Этим Авалокитешвара и решил заняться. Он поднялся на красивую гору, уединился и стал обменивать страдания существ на блаженство. Он отдавал свое блаженство и забирал чужие страдания. Отдавал и забирал. Он не вычитал в книге, что есть такая практика, просто почувствовал, что ему не найти другого пути к счастью. Так юноша чувствует, что нет выше блага, чем жить с той самой девушкой, и женится на ней.

Но, вы, наверно, знаете, проходят месяцы, годы, девушки приедаются юношам, юноши надоедают девушкам, так что уже не понятно, с чего все начиналось. Жены проверяют чувства мужей, мужья следят за женами, - это становится главным семейным развлечением, и все заканчивается дракой.