Эдвин Гилберт - Камни его родины Страница 15

Вначале говорили мало. Винс Коул придвинулся ближе Трой и, обняв ее за плечи, прошептал:

– Здесь нам было бы куда лучше, чем на травке…

Трой рассмеялась, и когда кто-то спросил, что насмешило, ответила:

– Ничего особенного. Просто мой сосед – ужасный нахал.

Мысли Винса умчались в будущее. Он уже видел себя вместе с Трой в просторном номере отеля, рисовал себе самозабвенную страсть, на которую, конечно, способна такая девушка, как Трой Остин.

Он чувствовал себя уверенно. Он уловил ритм, присущий Трой, сумел овладеть ее вниманием. У него, как и у нее, прямой, ясный ум. Все ясно. Никакой путаницы, никаких философствований. Он не Рафф и не Эбби: нечего предаваться сомнениям, раздумьям о жизни и о призвании архитектора.

Архитектура – наука точная. Это прекрасная наука. Но она полна компромиссов. Раз уж нельзя не считаться со вкусами и предубеждениями клиентов, нужно идти на компромисс. Чем скорее вы усвоите это, тем быстрее создадите себе положение. Любой архитектор, не задумываясь, скажет вам, что вся его работа – это непрерывная цепь компромиссов. Ничего не попишешь. Это в порядке вещей. А всякие идиотские рассуждения об архитекторах, художниках и архитекторах-бизнесменах – просто чепуха. Конечно, добывать заказы, воевать с подрядчиками, умасливать будущих клиентов, составлять спецификации – удовольствие сомнительное. Конечно, сидеть и проектировать, чертить, не отрываясь, куда приятнее. Но тогда вы не архитектор. Нужно либо тащить весь груз, либо все бросить и сдаться. У Винса уже был немалый опыт строителя, и он привык относиться к делу практически. Не всегда это было легко: пришлось отказаться от той чисто эстетической радости, которую познаёшь, когда начинаешь учиться. Настоящее дело труднее, но и удовлетворение больше. Винс любил все стадии этой работы. Он был готов взяться за любой проект, даже самый сложный. Еще год, два, ну три года он поработает в чужих конторах, а потом откроет свою. Успех обеспечен. В этом он был твердо убежден. Сомнения? Их не было. Во всяком случае, если говорить об архитектуре.

Но они были, если говорить о Трой Остин.

Правда, с ними можно справиться. Если уж нужно жениться, – а он считал, что нужно, – то почему бы не жениться на такой девушке, как Трой? Если удастся. Безусловно, из всех знакомых девушек Трой Остин – самая замечательная.

Дело не в ее богатстве; его намерения не изменились бы, аже если бы у нее было только имя и ни цента в придачу. с;е деньги не представляют для него особого интереса. Не должен он зависеть от них. Не желает. Жениться на пачке облигаций и стричь купоны – это не для него. Нет, все дело в том, что она принадлежит к тем слоям общества, к которым он и сам хотел бы принадлежать. Она – из семьи Остинов, семьи, которая с 1702 года разрослась в могучий клан, утвердившийся повсюду, от Бостона до 5алтимора, Тоунтона, Олбэни, Нью-Йорка и Хартфорда.

Но пока он размышлял, она отодвинулась от него; он поймал ее взгляд, устремленный на Раффа. Этот Рафф Блум вытянулся тут на полу во все свои шесть футов два дюйма. Словно ему дела нет до Трой Остин. Так тебе и поверили, как же!..

– Кто расшевелит Раффа, чтобы он что-нибудь рассказал нам? – спросила Трой. – Я столько слышала о его рассказах.

– Давай, Рафф, – сказал Эбби. – Хоть один.

Рафф перекатился на спину, сел и поднес ко рту банку с пивом. Он был не в ударе, но, как и все, хотел, чтобы остаток вечера прошел дружно. Он рассказал о Маленьком Джейке Зелигмане из Сэгино. За этим последовала другая история из той же серии, после чего Винс Коул тоже вспомнил забавный анекдот, а за ним и Эбби.

Огонь в камине догорал, почти все пиво было выпито, и компания пришла в отличное настроение. Собрались уезжать, и Трой вышла на крыльцо за своими туфлями.

– Знаете что, – объявила она возвращаясь, – мне тут пришла в голову блестящая идея: как было бы здорово, если бы в один прекрасный день вы трое стали компаньонами! – Она подошла к камину и стала спиной к огню, высоко подобрав юбку. – "Остин, Коул и Блум"! Я серьезно, Эб.

Эбби казался смущенным.

– Да, пожалуй, – пробормотал он.

И Винс Коул, который, по правде говоря, уже думал о такой перспективе (только без Раффа), осторожно сказал:

– Что ж, это было бы не так уж плохо.

Рафф заметил, что Эбби наблюдает за ним, и отозвался беспечным тоном:

– Первая часть – "Остин и Коул" – звучит прекрасно. Но "Блум" портит все дело.

– О нет! – Большие серые глаза Трой сверкнули. – Нисколько. Как раз третье имя и придает фирме этакий демократический оттенок... – Она опустила и оправила юбку. – Если бы мне пришлось выбирать между двумя фирмами – скажем, "Кулидж, Шепли, Булфинч и Эббот" с одной стороны, и "Гаррисон и Абрамович" – с другой, то... Вы понимаете, что я имею в виду? – Она направилась к Раффу, мягко ступая в чулках. – Ну что, разве не славная мысль?

– Славная, славная, – сказал Рафф. – Мысль – на славу!

Его насмешливый тон не обескуражил ее. Она подошла к нему вплотную, совсем маленькая по сравнению с ним, стала на цыпочки и снова – второй раз за этот вечер – легонько чмокнула его в сплющенный нос.

"О господи, – мысленно застонал Рафф, – способна ли эта девица хоть на один естественный жест, хоть на одно искреннее чувство, не рассчитанное на драматический эффект? "

Нет, ответил он себе.

А может быть, эта озорная большеглазая бостонская вертихвостка, не признающая бюстгальтеров и размахивающая знаменем демократии и сексуальной свободы, просто дразнит его? Словом, что бы это ни было, он таких штук не выносит. Как Эбби не выносит крабов. Итак, Трой Краб, держитесь от меня подальше.

В следующие три дня он избегал ее. (Это было грубо и невежливо.) Пришлось забыть, что эта самая Трой Остин тоже как-никак человек. Пришлось забыть и о постоянных напоминаниях отца: "Старайся найти для каждого доброе слово. Ты не представляешь себе, как люди изголодались по доброму слову! "

Для Раффа экскурсия в вудмонтский коттедж была концом. Для Винса Коула – только началом. Он стал встречаться с Трой ежедневно, проводил с ней вечера. Он совсем забросил дипломный проект, а заодно и постройку дома в Ист-Хейвене. В сущности, он забросил себя самого.

Ибо он уже не был прежним Винсом. Ему было стыдно вспоминать, как недостойно он поначалу отнесся к Трой. Он никогда не был склонен к сантиментам, но тут, уже на четвертый день, принялся бичевать себя за неприглядное, мелочно-расчетливое поведение.

Но эта перемена в Винсе произошла не сама по себе: ее совершила Трой. Только постепенно, проводя в ее обществе много времени, близко наблюдая ее, он начал понимать, как глупо и меркантильно вел себя. Может быть, тут сыграло то, что Трой принимала все за чистую монету, Р разу не усомнилась в его искренности и совершенно не представляла себе его подлинных побуждений. Как бы там ни было, в одно прекрасное утро он проснулся мучительными угрызениями совести, с мучительным знанием, что пора начать думать только о ней и перестать думать о себе.

Когда после поездки в Вудмонт он в два часа ночи подвез ее к отелю, он еще был прежним Винсом. Зо всех отношениях. Что он сказал Трой, когда, вспоминая инцидент с Ниной Уистер, она спросила, какого он мнения об этой девушке? Разве не был его ответ вполне в духе прежнего Винса? Он (прежний Винс) ответил, что не раз ездил с Ниной за город и там... словом, он всякий раз оставался вполне доволен. Он не сказал Трой, что Нина не позволила ему решительно ничего, что она доставила ему больше хлопот и оказала более упорное сопротивление, чем какая-либо другая девушка с самого его поступления в Йель. Нет, он оболгал Нину, чтобы представить себя в более выгодном свете.

И потом, уже в вестибюле отеля, подойдя с Трой к лифту, он – опять-таки прежний Винс – пригласил ее к себе домой на обед, пользуясь как приманкой этим несчастным олухом, своим братом-полисменом.

– С удовольствием, – сказала Трой, открывая сумочку и доставая ключ от номера.

– Кроме того, утром мы вместе завтракаем, – напомнил Винс.

– Конечно.

– Я взял напрокат машину на весь день, – добавил он.

Трой пристально посмотрела на него.

– Чудесно, – сказала она и сунула ему в руку ключ.

В тот момент, когда металл коснулся ладони Винса, его, как и в день первой встречи с Трой, захлестнула горячая волна; перед его глазами сразу же возникла комната Трой, затененные абажурами лампы, широкая кровать со свежим, прохладным бельем...

– Винсент, не окажете ли вы мне услугу?

Судорога сжала ему горло, и он только кивнул.

– Моя сумка набита всяким хламом, а тут еще лишний ключ. Не сдадите ли вы его портье, когда пойдете обратно? – Приветливо улыбнувшись, она вошла в распахнутую Дверь лифта. – Встретимся в десять. Дивный был вечер.

Он машинально кивнул ей, глядя, как закрывается дверь Лифта.