Станислава Пшибышевская - Дело Дантона. Сценическая хроника. Страница 17

РОБЕСПЬЕР (удивлен, смущен). Чему обя…

ЛЮСИЛЬ (вкладывает во взгляд все свои душевные силы). Вас, должно быть, сам Бог послал… Ведь не затем же, чтобы надо мной посмеяться?!. Ах, как вы ужасно изменились. Я едва осмеливаюсь называть вас по имени…

РОБЕСПЬЕР. Да. Я очень постарел.

Не двигаются с места.

ЛЮСИЛЬ. О нет! Только… (Подыскав нужные слова, разражается нервным смехом.) Робеспьер стал выше, чем башни Нотр-Дам; а Максим прекратил существование.

РОБЕСПЬЕР (задумчиво, себе под нос). Еще нет.

ЛЮСИЛЬ. Максим… это правда, ч-что есть угроза… обострения отношений? (Быстро подавив удивление, Робеспьер решительно подтверждает это.) Значит, одна надежда на вас. (Не выпуская его рук, тянет Робеспьера к дивану.) Я не знаю, как быть, Максим. Я в отчаянии. Камилл – это безответственное дитя, за которым нужно приглядывать и которого нужно водить за руку. А я в этом мире и сама ничего не понимаю! Я взвалила на себя задачу, которая мне не по плечу. Я слишком слаба и глупа. Почему вы отвернулись от него, Максим? Почему вы его… оставили?..

РОБЕСПЬЕР. Бог свидетель, что все было наоборот. И что я удерживал его изо всех сил.

ЛЮСИЛЬ (недоверчиво). Да?.. видимо, я ошиблась… (Снова заглядывает ему в глаза.) Проявите еще раз человечность, Максим! Вы благородны. Я знаю вас. О, простите его… еще разок! И возьмите под свою защиту!

РОБЕСПЬЕР. Затем я и пришел. Более того, мне лично не за что его прощать.

ЛЮСИЛЬ. Это значит, что… О Максим! Выходит, я и в самом деле могу быть спокойна?! Могу доверить его вам?!.

РОБЕСПЬЕР (задумчиво). Неизвестно еще, Люсиль, кто из нас двоих… больше о нем беспокоится. (Краткая пауза.) Так же, как неизвестно, доверится ли мне он. (С внезапной, сдерживаемой страстностью.) Люсиль, ваше влияние сильнее моего. Так помогите же мне!

ЛЮСИЛЬ (под впечатлением, но с сомнением в голосе). Вы думаете? И что я должна сделать?

РОБЕСПЬЕР. Вы должны любой ценой разорвать связь Камилла с Дантоном и его группой.

ЛЮСИЛЬ (в ужасе). Я!.. Но, Максим, я ведь женщина и не могу вмешиваться в подобные вещи! Это было бы бестактно и так… отвратительно, что наши отношения были бы испорчены раз и навсегда!

РОБЕСПЬЕР. Нет. Скорее наоборот. Но хоть бы даже и так: может, все же лучше пожертвовать собственным достоинством и любовью, чем… его жизнью?

ЛЮСИЛЬ (подается назад всем корпусом. Руки у нее опускаются). Его…

РОБЕСПЬЕР. С Дантоном Камилл пойдет ко дну, Люсиль! Вы знаете, что такое дно? Это состояние души, в котором человек становится способен на шантаж, подлог и торговлю государственными тайнами! Принесите вашу утонченную тактичность в жертву, Люсиль! И поддержите меня любыми средствами!

Камилл вбегает и останавливается как вкопанный, к своему ужасу замечая в себе прилив радости.

КАМИЛЛ (подавляет ее вспышкой гнева). Я же ясно сказал, что меня нет дома!

Робеспьер опасается вызвать его раздражение. Поэтому он не улыбается.

ЛЮСИЛЬ (встает). Стыдись, Камилл. Не буду вам мешать. Еще увидимся, Максим!

Робеспьер встает и кланяется. Люсиль уходит.

КАМИЛЛ (стоит перед ним, заложив руки за спину). Как ты посмел прийти сюда?

РОБЕСПЬЕР. Я должен поговорить с тобой о важных вещах, Камилл. Но сначала сядь или встань рядом – мне неудобно разговаривать, задрав голову.

Камилл наконец садится, склонившись в своей обычной позе.

КАМИЛЛ. Поговорить – как же, знаем. Ты пришел надо мной измываться. (Выпрямляется.) Знаешь что, наш разговор ни к чему не приведет. Лучше и не начинать.

РОБЕСПЬЕР. Ты в опасности. Я хочу тебя предостеречь.

КАМИЛЛ (на миг потрясенный). Я, в опа…

РОБЕСПЬЕР (спешит воспользоваться случаем). С завтрашнего дня, Камилл, начинается состояние войны между Дантоном и нами. Ты этого еще не знаешь. Я пришел тебя… попросить: не будь опрометчив в выборе стороны. Ты понятия не имеешь, что тебе сейчас угрожает. Дружба Дантона не бескорыстна…

КАМИЛЛ. Дружба Дантона, Робеспьер, прежде всего никак не касается тебя. И потом – я взрослый и сам могу о себе позаботиться. А смерть меня, борца за свободу, не страшит.

РОБЕСПЬЕР. Смерть – пустяки. Но есть еще и… ссылка в Кайенну. Или бегство – в чужом платье, впроголодь – во вражескую страну. Это все уже вещи… о которых стоит призадуматься.

КАМИЛЛ. Тебе не пробудить во мне трусости, а наша дружба сильней твоей зависти. Ты ее не разорвешь.

РОБЕСПЬЕР. Баррикады мертвой риторики. Отчего ты не смеешь быть самим собой, Камилл? Ты думаешь, что ты хуже других? (Камилл на какое-то время сбит с толку.) Мужская дружба – самый, быть может, благородный вид человеческих отношений. Но не твоя связь с Дантоном, мой мальчик. Первое условие дружбы – взаимная независимость. Ты же продался в унизительное, сентиментальное рабство, а Дантон без зазрения совести эксплуатирует твой талант в своих темных целях. Это двусмысленный союз, а не дружба.

КАМИЛЛ (потрясенно). Ты никогда не поймешь меня, Робеспьер.

РОБЕСПЬЕР. Камилл, ты ведь знаешь, не правда ли, что как политик ты полнейший ноль?

КАМИЛЛ. Может быть.

РОБЕСПЬЕР. Не «может быть», а именно так и есть, мой дорогой. Что до меня, то ты знаешь: во-первых, я безукоризненно честен; во-вторых, из всех нас я совершаю относительно меньшее число ошибок. (Молчание.) Ты знаешь об этом, не так ли?

КАМИЛЛ (подавлен). Ну да, знаю. Это так.

РОБЕСПЬЕР. Значит, обвиняя меня в «Старом Кордельере» в тайных амбициях и промахах, ты поступал вопреки собственному убеждению. (Камилл поднимает голову и бросает на собеседника быстрый и полный ужаса взгляд.) Вот к чему это тебя привело. Дантон не любит подвергать себя опасности… и ведет три подпольных интриги de front[38]. Для этого он выбирает себе юношу, который в своей девственной невинности знает лишь официальную ипостась политики, да и в той ничего не смыслит; затем он укореняет в нем идеи – о, чрезвычайно возвышенные в виде общих сентенций, однако на практике действующие… иначе, чем представлял себе наивный оратор. Призывая к милосердию и терпимости, ты полагал, будто спасаешь Отечество. Меж тем же спас контрреволюцию от краха. В этом заключалась и цель Дантона. Камилл, сбрось поскорее зачумленные лохмотья этой «дружбы». (Тишина.)

КАМИЛЛ. Даже если эти мерзости и правда – а у меня нет причин тебе верить, – я останусь Дантону верен. Если он меня предаст, это его дело. Зачем мне отрекаться от своей чести?

РОБЕСПЬЕР. Отличный способ позаботиться о своей чести… с помощью государственной измены. Ибо твои нападки на правительство, поддержанные всеми реакционными лагерями, – это она и есть!

КАМИЛЛ (почва явно уходит у него из-под ног. Встает). Тогда я отброшу перо – и обнаженной грудью заслоню Дантона от ударов. Утратив во мне меч, он обретет щит.

РОБЕСПЬЕР. Тебе к лицу весь этот героизм, да? И по душе? А знаешь, что вызываешь у меня жалость?

КАМИЛЛ (напрягшись). Хочешь схлопотать пощечину?

РОБЕСПЬЕР. Ну, наконец-то! Чтобы добиться от тебя хоть всплеска подлинной жизни, нужно поглубже царапнуть твое тщеславие. В этом единственном пункте ты еще реагируешь… бедный дурачок!

КАМИЛЛ (корчится в кресле, закрывает лицо кулаками). Ах ты… ты… чудовище!

РОБЕСПЬЕР. Видишь, как ты беззащитен, Камилл? Перед обвинениями не меньше, чем перед лестью. Тебя можно опрокинуть одним пальцем! До сих пор тебе грозила в худшем случае тюрьма, однако во времена кризисов за каждое слово отвечают жизнью. Для Дантона ты лишь пешка в игре. Уже в самом начале ты бесповоротно компрометируешь себя по его указке, так как он знает твою… переменчивость, а потом поручает каждый небезопасный ход тебе. Ты даже не сознаешь преступного смысла собственных тирад и не успеешь и глазом моргнуть, как крышка над тобой захлопнется. (Камилл встает и ходит по комнате.) Стоит отправляться на смерть, даже в Кайенну, за дело, ради которого действовал и жил. Но за минуту упоения ритмом непонятных тебе слов?..

КАМИЛЛ (после долгого молчания). Что ж, Робеспьер, ты достиг цели. Ты навеки разбил мои иллюзии. Ты разрушил все, что можно было сокрушить в моей душе. Радуйся.

РОБЕСПЬЕР. Я искренне рад, потому что это «всё» было чащобой лжи. Лишь бы она только не выросла снова, Камилл!

КАМИЛЛ. Макс… Робеспьер, твое присутствие причиняет мне физическую боль. Уходи.