Надежда Тэффи - Алмазная пыль (сборник) Страница 19

Полина. Пустяки. Он не может мне не верить. Жена Цезаря выше подозрения.

Долгов. Ах виноват, я ведь не знал, что Василий Петрович – Цезарь. Но вы меня, конечно, простите, я ведь человек приезжий. Ну-с, а теперь все-таки скажите, как вам пришла в голову мысль так меня неожиданно осчастливить?

Полина. Ах вы меня не знаете. Я, вообще, такая безумная и ужасно люблю играть с опасностью.

Долгов. Ну, неужели же вам было бы приятно, если бы вас кто-нибудь у меня увидел?

Полина. Ах, я не про ту опасность говорю, а совсем про другую.

Долгов. Про какую?

Полина (кокетливо). Про вас.

Долгов. Про меня?

Полина. Ну да. Ведь я же знаю ваше отношение ко мне и все-таки не боюсь придти.

Долгов. Ах, так вот оно что. Вам нравится подвергать опасности свою добродетель. Ах, Полина, какая вы демоническая женщина.

Полина. Разве это так чувствуется? Это вы, собственно, говорите о чем?

Долгов. Я о том, что вы демоническая женщина.

Полина. Ну да, а как вы узнали?

Долгов. Вижу.

Полина (загадочно улыбаясь). Ах, меня здесь никто не понимает.

Долгов. Даже почтмейстер?

Полина. Вы себе представить не можете, как тяжело жить в провинции для утонченного человека. Какие здесь интересы? Только сплетни. Ужасно. Ужасно. Буквально не с кем говорить. Клеопатра Федотовна уверяет, что она влюблена в своего мужа, а когда умер воинский начальник, кричала всем и каждому: «Ах, отчего я не вышла за него замуж. Теперь я была бы вдовой полковника и получала бы пенсию». А по-моему, это возмутительно. А Лизавета Алексеевна только хихикает. Ужасная кривляка и ломака эта Арданова.

Долгов. Ну, а почтмейстер неужели тоже не на высоте своего положения?

Полина. Все хороши. И Иван Андреич целый день ерунду изобретает.

Долгов. Как? Разве ерунда еще не изобретена?

Полина. Из сардиночных коробок делает кинематограф. А Ворохлов жулик. Знаете, когда был Пушкинский юбилей, ему город поручил купить бюст Пушкина. А он и тут надул. Взял да и купил Ломоносова.

Долгов. Ну и что же – сошло?

Полина. Учитель какой-то скандал поднял. А Ворохлов еще обиделся. Я, говорит, в интересах города. На Пушкина нынче спрос большой, а Ломоносова я дешевле купил, а в лицо все равно никто не знает. Так и отпраздновали. Речь говорили, стихи читали, Ломоносову-то про Пушкина. Ворохлов жулик, совсем серый купец.

Долгов. Бедная Полина. Как вам должно быть тяжело в такой неподходящей для вас среде?

Полина. Ужасно. Я исстрадалась. Все сплетни, сплетни. Никто ни про кого хорошего слова не скажет.

Долгов. Да, да, Полина. Вы одна счастливое исключение. Вы одна с такой необычайной нежностью говорите об них обо всех.

Полина. Вы понимаете меня, Андрей Николаевич. Ах, только вы. (Помолчав, жеманно.) Ну, а теперь я пойду, мне пора.

Долгов (вяло). Ни за что не отпущу вас.

Полина. Хи-хи-хи. А если я совсем останусь?

Долгов. Вы шутите. Это жестоко. Вы действительно демоническая женщина.

Полина. Знаете, Андрей Николаевич, уж если пошло на откровенность, вы ужасно робкий. Я вас считала Дон-Жуаном, а вы ужасно робкий. Вы, наверное, никогда не решились первый поцеловать женщину?

Долгов. Вы правы – никогда.

Полина. А если женщина сама первая поцелует вас?

Долгов. О, интересная женщина никогда первая не поцелует.

Полина. А если все-таки…

Долгов. Ну, тогда значит она не интересная.

Полина. Ну, почему же? Точно интересная женщина не может увлечься и не совладать с своим чувством?

Долгов. Ах, таких Дон-Жуанов, как я, больше всего пленяет в женщинах ее недоступность и холодность. Почему, например, вы, Полина Григорьевна, так обаятельны? А потому, что недоступны. Совершенно и окончательно.

Полина. Да… но… все-таки…

Долгов. И очень холодны.

Полина. Нет… я все-таки…

Долгов (перебивая). Ах, не спорьте, не спорьте. Вы недоступны, и в этом ваше очарованье. Вы холодная, демоническая женщина. Вы можете свести с ума человека вашей красотой, вашим тонким кокетством, вашим умом, вашими глазами. Да, Полина, вашими чудными страстными глазами, от которых каждый потеряет голову, и потом вы встанете и уйдете, и оставите человека безумствовать.

Полина. Да, нет… я могу остаться.

Долгов. Вы шутите, Полина, вы жестоко шутите. Нет, вы не останетесь. Вы уйдете, потому что иначе вы не были бы демонической женщиной, идущей по разбитым сердцам. Я угадал вас.

Полина (гордо улыбаясь). Да.

Долгов (звонит. Входит лакей). Барыня уходит. До свидания, Полина Григорьевна. (Целует ей руку.) Я хорошо понял вас, очаровательница.

Полина. Адье[15]. (Идет несколько растерянная, но польщенная.) Хотя я могу… (Косится на лакея.) Же пе ресте[16].

Долгов. Не дразните меня, очаровательный демон. До завтра. Вы будете завтра на завтрак у Ардановых?

Полина. Да. А вы?

Долгов. Раз вы будете, то о чем спрашивать. (Уходит провожать Полину и тотчас возвращается.) О-о. Тяжелая марка. (Потягивается. Звонит телефон. В телефон.) А, Евгений Петрович? С приездом. Очень рад снова встретиться. Непременно. Буду ждать вас завтра утром. А когда начнется сессия? Нет, не скучаю… Арданова. Вы ее знаете?.. Очень-очень красивая женщина… Значит, до завтра… (Вешает трубку.)

Лакей (входя). Там, барин, еще одна барыня вас спрашивает.

Долгов. Господи, что же это. Я спать хочу. Если она тут надолго засядет… Ну ладно. Попроси войти. (Лакей уходит. Входит Арданова, очень бледная, глаза широко раскрыты.) Вы?

Арданова. Я пришла.

Долгов. Счастье мое. Садитесь скорей. Я прямо не смею верить. Отчего вы такая разволнованная? Вам трудно было уйти.

Арданова (садится, устало опускает руки и голову). Нет, не очень трудно. Мне помогло маленькое пошленькое приключение. Мне стало противно, я отвернулась и спокойно и смело пошла. К вам.

Долгов. Но вы ужасно какая-то встревоженная?

Арданова. Нет, нет. Теперь мне совсем хорошо. Я даже не думала, что я так спокойно смогу уйти. Ушла и не обернулась. Теперь все кончено.

Долгов (садится у ее ног и берет ее за руки). Только не дрожите так сильно. Разве не на радость пришли вы ко мне?

Арданова. На радость или на страдание – все равно. Двери сами открылись предо мной. Широко распахнулись большие, широкие двери.

Долгов. Отчего вы так дрожите, любимая? Ну улыбнитесь мне. Я знал, что вы сами придете ко мне. Без моих просьб и настаиваний. Потому что все, что вы делаете, необычно и красиво.

Арданова. Вы знали, что я приду. И вы хотели этого, Андрей Николаевич?

Долгов. Вы спрашиваете об этом? Красивая моя. (Целует ей руки.)

Арданова. Знаете, когда я шла к вам сюда, я не боялась, что встречу кого-нибудь на дороге или у вас. Я так спокойно, так честно шла, у меня такое было чувство, точно я домой иду. К себе домой, к нам.

Долгов. Прилетел, значит, огненный змей?

Арданова (восторженно). Да. Мне кажется – я всю жизнь ждала его.

Долгов. Да, любимая. Мы оба ждали его всю жизнь.

Арданова. Сегодня был у меня Илюшечка Ворохлов. Да, это сегодня было, а мне кажется давно, давно, в какой-то прошлой, забытой жизни. Я говорила ему, что не знала, что счастье так больно чувствуется. Как это все давно было.

Долгов. Подождите, снимите шляпу, вам удобнее будет. И мне удобнее будет погладить ваши волосы. (Арданова снимает шляпу. Долгов тихо гладит ее по голове.) Вот так, как маленькую девочку. Мне все кажется, что вы боитесь чего-то?

Арданова. Нет, нет. Я ничего не боюсь.

Долгов. Вам хорошо со мной?

Арданова. Подождите… Я не знаю. Мне безумно, мне единственно, но хорошо ли мне – я не знаю. Счастье – оно так больно чувствуется. (Помолчав.) Расскажите мне, как вы полюбили меня. Я теперь все хочу знать. Потом я никогда уже не буду об этом спрашивать. А сейчас это единственное, что я хочу взять с собой из старой жизни в эту нашу, новую.

Долгов. Мне сейчас трудно говорить об этом. Я слишком весь в настоящем. Я расскажу вам об этом завтра, когда я буду у вас.

Арданова (с испугом). У меня?

Долгов. Что с вами, любимая?

Арданова. У меня? Я… я не вернусь домой. Я к тебе пришла совсем.