Андрей Щепин - Спасибо, что ушла Страница 2

«Очень пошлый конформизм кроется в твоей глупой отповеди», – скажете вы. И будете правы. Банальная оппозиционность банальному явлению. Клише, шаблон, мнимый протест. Да и плевать. Откуда взяться свежим мыслям и идеям, если ты сам посадил себя в квартирную клетку, а за ее пределами нарочно не смотришь по сторонам?

Вот и мне некого винить в засилье банальностей в мозгу – я сам выбрал этот путь. Да, так и впрямь легче живется. Обнуление. Равнодушие. Не плохо и не хорошо. Никак, черт возьми. И эта самая «никаковость» – наверное, лучшая идея, что посетила за последние месяцы мой трагический мозг.

Лениво высвободил руку из-под подушки и вырубил трезвонящий телефон. Я бы с удовольствием закрыл глаза в томном ожидании сна еще на пару часов. Но бесполезно: сон уже которую неделю отступает очень рано и не возвращается. Лишь вновь оставляет наедине с очередным безликим днем, безжалостно бросает на амбразуру якобы важных дел и бесцельной суеты. Ну что ж, мы вновь потягаемся с тобой, Мир. И посмотрим, сумеешь ли ты доломать меня на этот раз.

Пока я лениво чистил зубы, стараясь не встречаться взглядом с отражением в зеркале, телефон выдал пару звонков от шефа. Не отвечал: рот забит пастой, да и просто лень разговаривать. Следом прилетела лаконичная смска: «Где отчет, мать твою?!». Я только ухмыльнулся, сплюнул, прислонился к раковине и закурил. Утренняя сигарета натощак слегка помутила голову, привычно повело от первой дозы никотина. Не трогают меня уже такие наезды, шеф. В апатичном состоянии есть отличные преимущества, надо признать.

На работу я, как всегда, опоздал. Правда, в этот раз – всего-то на полчаса, что уже неплохо. Всему виной слишком придирчивый выбор одежды, а именно – поиск более-менее свежей футболки и не самых затертых джинсов. Проскочив привычной стремительной походкой мимо кабинета начальника, скинул куртку в гардеробе и заскочил в отдел. Но шеф уже сидел в моем кресле и методично перебирал файлы и бумаги в лотках.

– Вчерашний отчет я все никак не могу найти у тебя на столе, – тихо отметил начальник, не глядя на мою удивленно застывшую фигуру. – И у себя на столе я его тоже почему-то не вижу. Этому есть объяснение?

– Ну, в общем, да, – выпалил я, не особо стараясь придумать пристойное оправдание. – Он все еще в работе, Дмитрий Олегович. Возникли определенные затруднения.

– И какие же это затруднения? – шеф оторвался от разведения бардака на моем месте и вперил в мою переносицу самое суровое выражение своих ядовито-зеленых глаз.

Неприятен был его взгляд: просто чудовищно отталкивающий и вносящий сумятицу в голове. Всем своим видом шеф выражал грозность и важность, хотя по факту в его подчинении были пять зашуганных менеджеров нашего отдела статистики. Над ним же была целая вереница вышестоящих шефов, которых тоже постоянно что-то не устраивало.

А отдувались по этой цепочке, в конечном счете, мы, рядовые аналитики – как всегда бывает. Но сейчас я молчал, стараясь не ловить этот адски коробящий взгляд. Не хотелось ничего отвечать, только бы поскорее свалил к себе. Ведь все, что я теоретически скажу, однозначно будет использовано против меня же. А значит – держать паузу до конца. Главное держать паузу.

– Не слышу ответа, – прошипел шеф и так медленно приподнялся со стула, что рессоры заскрипели.

– Будет готово к обеду, – все же сдался я, прекращая «молчанку». Все равно ведь не отстанет. – Да, будет готово.

Дмитрий Олегович все же подошел и приблизился вплотную к моему лицу, все пытаясь установить свой «фирменный» укоризненный зрительный контакт. Но я лишь аккуратно вертел головой, а он пытался двигаться со мной в такт, не оставляя попыток заглянуть в глаза. Выглядело это довольно комично, что не заржать было крайне сложно.

Шеф был очень хорошо осведомлен о магии своего взгляда. Но об этом «психологическом оружии» в то же время крепко знал и весь наш отдел, что шефа особенно бесило. «Никаких зрительных контактов с этим неадекватом» – таково было неписаное правило в нашего отдела.

– Ну-ну, – не добившись своего, недовольно пробасил шеф и, ехидно оскалившись, наконец, потопал к выходу. – У тебя время до двенадцати ноль-ноль, потому что к часу мне на совещание. Иначе пойдешь нахрен на все четыре стороны!

Дверь кабинета хлопнула, едва не слетев с петель. Но я знал, что увольнение мне не грозит. Эти идиотские отчеты за меня ему никто не напишет, хоть и сдаю я их в самый притык. Но ведь сдаю же. А эти угрозы увольнения – настолько приевшиеся пугалки, что и не стоят внимания.

Вот ведь псих, этот зеленоглазый. Еще и бардак какой развел на моем рабочем месте. Порядок на столе – это, конечно, вещь субъективная и обстановка до его обыска была далека от идеала. Но зачем так все переворачивать вверх дном? Точно, шизик. Придется все же прибрать этот ворох бумаг, что совсем не входило в мои утренние планы. А еще и отчет этот дурацкий, к которому я совсем не прикасался два дня. Ну что за день, а?

Тяжело кряхтя, принялся небрежно сортировать раскиданные по столешнице бумаги. Старые распечатки, сводки, аналитические справки, брошюры. То, что мирно пылилось в лотках вперемежку, также нужно и скидать. Заниматься более удобной сортировкой всей этой макулатуры не было ни малейшего желания. Сгреб листы, сбил в пачку, запихнул в секцию.

А, еще и эти чертовы рекламные листовки, которые десятками копились под стопкой документов. Нафига он и их раскидал? Ладно, пусть будет хороший повод выкинуть этот хлам. Что у нас тут? Реклама, реклама, реклама. В корзину. О, еще и один буклет. В мусор. Как скажешь, зеленоглазый. Я себе весь стол зачищу нахрен. А потом уволюсь. Потом. Когда-нибудь.

Гора макулатуры росла в мусорном ведре. Листовки, буклеты, журналы, распечатки отчетов. Я резкими движениями рвал на куски всю эту рекламную и рабочую хрень, но легче не становилось. Лишь спиной ощущались заинтересованные взгляды коллег, в которых, однако, совсем не чувствовалось сочувствия и обеспокоенности – лишь желание быть свидетелями занятной ситуации. Оборачиваться и ловить их увлеченные лица совершенно не хотелось. Только рвать документы и сваливать груды обрывков в мешок.

На самом дне лотка попался еще один яркий рекламный буклет. Я уже готов был его утилизировать, но взглядом выхватил слоган: «Безнадежных не бывает». Интересно. Присел на стул, пробежался по написанному. Брошюра была изрядно потрепана и слегка выцвела. Реклама психолога, предлагающего терапию и лечение профессионального выгорания. Мой случай, судя по всему. Хотя это, может быть, бред полнейший. Ну, много ли народу ходят к этим так называемым специалистам?

Но все же где-то в глубине подсознания пробудился тихий голосок разума: «А почему бы и нет, мужик? Посмотри на себя, ты похож на бледную тень себя прежнего. Вот, сидишь в заляпанных джинсах и мятой рубашке. Никакого самоуважения. Ты определенно сломался, но не хочешь этого признавать. Выдаешь тут истерики, как обиженный всем миром. Сам не можешь оклематься, так попробуй с умным человеком поговорить. Чего теряешь?». И вправду, почему бы и нет? Ладно, пойду, хоть выговорюсь. Вдруг полегчает.

Глава 2

Невыносимый психолог

– Прошу, Виктор, проходите. Светлана Ивановна вас ждет, – миловидная девушка-одуванчик за стойкой оторвалась от сосредоточенного печатания, жестом указала на дверь кабинета и снова углубилась в изучение картинки на мониторе.

Я с удовольствием бросил на стол какой-то невнятный журнал, за которым убивал время уже полчаса. Зачем-то пришел пораньше, не хотел опаздывать. Кто их знает, этих психологов. Вдруг эта тетка начнет на сеансе судить о моей непунктуальности вместо того, чтобы углубиться в разбор реальных проблем. А потом еще пропишет еще один сеанс, и так недешевый.

Дверь в ее кабинет я открывал с некоторой опаской. Но пока вроде бы зря. Сама комната терапии не выглядела как-то особенно примечательно: широкие окна без штор, отчего комнату заливал яркий солнечный свет, бежевые однотонные стены контрастируют с темно-коричневой мебелью. Да и из обстановки-то – два кресла и кофейный столик, да кулер с водой в дальнем углу. Лаконично и просто. Рядом с моим креслом дымилась чашка горячего чая.

Беседовать мне предстояло с женщиной средних лет, с каменным и особо не запоминающимся, типичнейшим славянским круглым лицом. Она спокойно смотрела на меня прямо в упор так, что становилось неуютно. В руках женщина мяла большой блокнот. С минуту мы играли в непонятные гляделки, пока я, наконец, не решил потупить глаза. Тогда она ободряюще улыбнулась.