Андрей Щепин - Спасибо, что ушла Страница 3

– Знаете, я неопытный в таких визитах, скажу честно, – сказал я, расположившись в глубоком кресле и стараясь принять максимально уверенную позу.

– Ничего страшного, Виктор, многие еще боятся приходить на терапию, – ответила Светлана и взяла ручку наизготовку. – Но мы сегодня говорим о вас. Итак, что же вас больше всего беспокоит? Можете меня не бояться, говорите смело. Ничего не покидает пределов этой комнаты.

– Даже ваш блокнот не покидает кабинет? – попытался я сострить.

Психолог спрятала улыбку, тень строгости промелькнула на ее лице. В самом деле, чего это я. Надо быть посерьезнее, хотя бы иногда.

– Ну, что ж, попробую объяснить более-менее понятно, – я тяжело вздохнул, собираясь с мыслями. – Меня все достало. Вот буквально все. Знаете, еще год назад я был довольно приятным человеком, веселым и жизнерадостным. По крайней мере, мне часто об этом напоминают знакомые. А сейчас, как будто постарел лет на тридцать. Невыносимо хочется вести себя как старый дед. Ворчать на всех, осуждать и копить злобу в одиночестве.

– Почему именно год назад? – переспросила Светлана и что-то чиркнула в блокнот. – Тогда случилось что-то важное, переломное? Как думаете?

– Ну да, – ответил я легко. – Тогда я просто разлюбил свою жизнь.

– То есть? Так просто?

– Ну, это что-то типа: носишь одну кофту пять лет подряд, вроде и любил ее первое время за удобство, мягкость и качество. Носил с удовольствием. А сейчас, спустя годы – вроде и то же удобство при носке, и не полиняла, а радости от нее уже никакой. И в то же время выбросить жалко – хорошая вещь. Так и носишь ее иногда, просто по привычке, но от этого не становится легче, а, наоборот, все хуже и хуже. Не слишком сложный пример?

– Прекрасно вас понимаю, – кивнула Светлана. – Даже могу похвалить, что вы так спокойно говорите о своей нелюбви к жизни.

– Спасибо, конечно, но иначе бы и не сказал, – я слегка пожал плечами. – Да и чего не быть спокойным. Хуже ведь уже быть не может, так чего париться, в самом деле.

– Но я все же рискну утверждать, что ваше спокойствие только внешнее, напускное, – продолжила Светлана и сочувственно улыбнулась. – А внутри… происходит нешуточная борьба.

– С чего вы взяли? – я неосознанно дернулся в кресле, но вновь откинулся на спинку. – Разве не видно, что я даже улыбаюсь.

– Это же элементарно. Если бы вы были действительно спокойны по этому поводу, то считали ваше состояние нормой. А если бы это для вас было нормой, то не сидели бы сейчас вкресле напротив. Тяжелую внутреннюю борьбу не скрыть ни за какими улыбками.

Я лишь едко ухмыльнулся и решил проигнорировать эту реплику. Отхлебнул чаю, откинулся в кресло и с откровенно наигранным интересом посмотрел на психолога, насмешливо вскинув брови. Происходящее уже наводило откровенную скуку – а ведь только начало разговора.

– Но все же, вы абсолютно уверены, что происходящее вас совершенно не беспокоит? – психолог буквально отчеканила каждое слово с максимальным выражением.

– Я хочу быть абсолютно спокойным по поводу своей жизни, – кивнул я настороженно.

– Хотите, – эхом повторила Светлана и продолжила мягким, но настойчивым голосом. – Но всегда ли можете это контролировать? Здесь вы можете быть максимально честны и откровенны, помните. Я чувствую и понимаю ваше недоверие. Вы замыкаетесь, хотя пришли за помощью, разве нет? Поэтому позвольте мне помочь. Дайте шанс самому себе.

Я минуту буравил психолога недоверчивым взглядом. И боролся со стремлением встать и уйти. Но крохотная частица мозга нервно пульсировала, призывая засунуть в задницу гордость и сомнения – да и выговориться, наконец, как следует. «Сними уже свой панцирь хотя бы на этот час, а то смотри – он уже плечи натер до кровавых мозолей» – твердило подсознание. Хорошо-хорошо, только заткнись, пожалуйста.

– Конечно, нет, не спокойно, – вздохнул я напряженно. – Я с каждым днем все сильнее теряю контроль над жизнью. Она утекает, как мне кажется, бесцельно. Это, знаете, как американские горки. Ты вроде летишь вниз, до дна, но весело и дух захватывает.

Светлана понимающе кивнула и жестом предложила продолжать. И я продолжил.

– С другой стороны, наверное, страшно что-то менять в этой ситуации. Просто потому, что есть опасность доломать вообще все, что у меня еще осталось. Вот и хочется лишний раз подпереть это хлипкое здание, лишь бы какая-нибудь стена не съехала снова. Сохранять подобие стабильности – разве это не выход, не решение? Вдруг все со временем придет в норму и станет ясно, что действительно не стоило ничего радикально менять. И так было хорошо и правильно.

– А вы готовы терпеть, пока все-таки придет это время? – Светлана озадаченно вскинула брови. – Ведь никто, даже вы сами, не сможете назвать точную дату, когда все станет хорошо.

– Ждать, видимо, – ответил я. – Просто ждать. Это ведь вполне адекватный выход, пока нет сил на то, чтобы куда-то двигаться. А там, глядишь, и земля сделает очередной виток, и вернется убежавшая белая полоса.

– А если представить, что в один прекрасный день утром или вечером в ванной, во время обычного умывания, вы дежурно взглянете в зеркало и вдруг осознаете, что ненавидите того небритого и депрессивного человека в отражении, – привела Светлана пример. – Или того хуже, просто не узнаете себя в этом человеке по ту сторону зеркала. Как будете с этим справляться?

– Разговаривать я с ним точно не стану, – попытался сострить. – Это ведь будет называться шизофренией, кажется?

– И все же, если по-серьезному? – Светлана вперила в меня свой самый настойчивый каменный взгляд и, кажется, даже не думала оценивать шутку.

– Ну…, – протянул я после некоторых мучительных раздумий. – Думаю, в этом случае стоит попробовать себя полюбить, каким есть. Или хотя бы подружиться. Ведь я по-прежнему останусь собой, в своем теле. И никуда от этого тела не денусь, пока живу.

– Мне это видится так: часто в жизненных ситуациях ненависть к себе – самый первый и самый важный шаг готовности к переменам, – ответила Светлана. – Люди часто ненавидят в себе то, что не могут перерасти, что-то им уже давно несвойственное. Но если вы попробуете просто полюбить то, как оно есть, разве это решит проблему?

– А если это перестать считать проблемой? – парировал я. – Ведь многие же советуют мыслить позитивно. Тогда и самоненависть со временем должна отступить, разве нет?

– Самоненависть – это всегда проблема, – решительно резюмировала Светлана. – Неуверенностью, неудовлетворенностью жизнью, постоянными самокопаниями и бегством от близких, человек постоянно травмирует не только себя, но и свое окружение. Одни могут терпеть, а другие не выдерживают такого отношения, плюнут и бросят гиблое дело спасения. Потому что как спасти человека от самого же себя? Как считаете, насколько это большая проблема для вас?

Я молчал довольно долго, понурив голову. Временами открывал рот, набираясь сил что-то ответить, но лишь с шумом выдыхал и снова замыкался. Светлана терпеливо ждала ответа.

– Спасибо, но мне пора, простите, – наконец произнес я севшим голосом и вышел из кабинета, не оглядываясь.

– Приходите на следующей неделе, Виктор, – бросила вдогонку Светлана за секунду до того, как я хлопнул дверью.

– Что бы она понимала! – пробурчал я, выскакивая на улицу.

Вечер пятницы накрывал город сизым сумрачным одеялом – и этот вечер непременно надо было убить. Максимально зажигательно. Душеспасительных бесед на сегодня достаточно. Я без всякой глубокомысленной зауми мог сам поставить себе диагноз, пусть и малоприятный на первый взгляд.

Походы по кабакам в последнее время стали моей подлинной отдушиной. Шумом и гамом, громкой музыкой, неоном и физически пьянящим воздухом они вели, казалось, к успокоительному счастью. Ты вливаешься в людское море – и растворяешься в нем. Вступаешь в резонанс и на какое-то время отпускаешь собственную ущербную личность в свободное плавание по пивным рекам и табачным берегам. В грохоте барного веселья крики собственных тревожных мыслей теряют свою силу и остроту.

Странно, что еще год назад я совсем не испытывал тяги к подобным заведениям. Моя прежняя жизнь была наполнена непоколебимой серьезностью и карьерными амбициями. Так повелось еще со старших классов школы, когда я окончательно укрепился в желании свалить подальше из своего загибающегося депрессивного городка и добиться значительно большего, чем одноклассники.