Станислава Пшибышевская - Дело Дантона. Сценическая хроника. Страница 23

ЛУИЗА. Не знаю – до сих пор. (С силой.) Этим вечером, Жорж, я впервые в жизни посмотрела на тебя как на человека… (С бесконечно горькой улыбкой.) Подумай только!

ДАНТОН (в испуге). Господи, Луизон… но почему? (С кротостью жертвы, сознающей свое положение.) Я ведь никогда не делал тебе ничего дурного…

ЛУИЗА (со смехом мегеры). Ничего дурного! Ты купил меня, как собаку, и взял силой – ничего не знавшую и перепуганную до потери чувств! Именно мой ужас – те сущие мучения, которые я терпела, – все это явно доставляло тебе особое наслаждение!

ДАНТОН (aghast[42]). Детка моя родная… клянусь тебе, я и не подозревал… я был уверен, что стоит тебе испробовать блаженство…

ЛУИЗА (убийственно улыбаясь). Ты что же, никогда не смотрелся в зеркало?.. (Дантон краснеет, как мальчик, жестоко пристыженный взрослым, так что Луиза даже несколько смягчается.) Знаешь, Жорж… будь в тебе хоть немного такта, немного понимания… то кто знает, может, и… Но что об этом теперь говорить. Пожалуйста, забудь меня – и не ищи, когда вернешься. (Встает.) Пусть там тебе повезет больше, Жорж.

ДАНТОН (встает с некоторой торжественностью; берет ее ладони в свои). Луизон… (целует правую) я иду на смерть. (Целует левую.)

ЛУИЗА (неподвижно, заморгав). Как так…

ДАНТОН (пожимает плечами). Что ж, ненасытная зависть Робеспьера добилась своего. Мне надоела до тошноты эта вечная гнусная возня с нуждами толпы, я решил положиться на свои огромные заслуги – ну и вышло, что вышло. Он украл у меня популярность. А супротив беззащитных даже Робеспьер бывает отважным; на днях он подаст знак – и Конвент, должным образом выдрессированный, бросит меня на съедение Трибуналу.

ЛУИЗА. Ты знаешь это… и лезешь прямо в огонь!.. Да беги же!..

ДАНТОН. Нет, любовь моя. Жизнь в таком мире, как этот, не стоит того, чтобы пошевелить и пальцем. Пускай этот адвокатишка получит наконец истинное удовлетворение: пусть ему кажется, что он сумел сокрушить Дантона! Скоро ему придется горько, ох, и горько расплачиваться за свои ничтожные амбиции… (Скалит зубы, заглядывая в будущее.)

ЛУИЗА (задумчиво). Любопытно… я с самого начала предчувствовала, что рано или поздно Робеспьер одержит над тобой верх.

ДАНТОН (весь преобразившись). Ах, предчувствовала?.. А можно спросить…

ЛУИЗА (поначалу ошеломленная, теперь оценивает ситуацию, чтобы злорадно ею воспользоваться). Почему?.. Потому что ты вел себя точно так же, как отец… (лицо Дантона зловеще бледнеет) когда конкуренция Дюваля грозила ему банкротством. (Дантон принимает угрожающую позу; Луиза садится и непринужденно продолжает.) С утра до ночи только и слышно было что о Дювале – о несведущем, тупом, завистливом и подлом Дювале. И чем худший оборот принимали дела, тем выше отец превозносил собственные таланты, тем заносчивей выражал свое презрение. Так что слушая, что ты говорил о Робеспьере и о себе, я поневоле пришла к вы…

ДАНТОН (сдерживается, но дыхание у него перехватило). Довольно: ты однажды уже соизволила со мной поделиться.

Отходит, начинает расхаживать по дому. Каждый раз, возвращаясь в комнату, возобновляет прерванный монолог. Тихо.

Ха-ха!.. Знала она… она давно уже знала, шмакодявка!

Темнеет лицом. Приближается к ней. Луиза с трудом скрывает участившееся сердцебиение, но продолжает вызывающе улыбаться.

Ба! Ну конечно: мой враг, а стало быть, предмет самых пылких симпатий… (Через стол.) Ты предпочла бы отдаться ему, а?

Луиза в гневе вскакивает, делает шаг; он, сгруппировавшийся, с как будто наэлектризованными руками, пугает ее внезапным рыком.

Стой, где стоишь, не то я что-нибудь с тобой сделаю!

Луиза немного отступает, прислоняется спиной к столу. Он обходит вокруг нее на расстоянии, хищно.

О… как она теперь радуется… как смеются ее глаза моей скорой смерти… (Указывает на нее.) И это… и это жена, черт подери!!! (Какое-то время дрожит, тяжело дыша; отворачивается на девяносто градусов; понурившись, в пол, тихо.) Я и вправду один.

Быстро подходит к окну. Стоит там какое-то время спиной к ней, пока не успокаивается. Потом возвращается и становится у стола против нее. Луиза отступила за стул, но держится храбро.

Ты сама виновата. Я дал бы им зарезать себя без единого слова, но твоя невероятная бабья глупость выбила меня из равновесия. (Снова разгорячившись.) Меня… сравнить меня с этой жирной скотиной, стариком Жели! Меня! Мое безграничное презрение к трусливым проискам этого слабака из Комитета… (все горячее) мое презрение, настолько беспредельное, что я не снизошел бы даже переломать ему кости… сравнить с тревогами торгаша! (Сжимает кулаки в экстазе гнева.) А как подумаю, что чернь, тупая, как баба… что вся эта чернь еще и готова лизать этой обезьяне башмаки за то, что я дал ей себя убить!

Пауза. Тяжело дышит.

Ну, коли так… то я уж лучше дам себе маленько труда… и растопчу наконец эту мерзкую гадину, чьи ядовитые козни я слишком долго недооценивал… (Выпрямляется в приливе сил.) Обожди только. Я тебе покажу, чего стоит этот твой Робеспьер… (Словно бы возродившись, задумывается на несколько секунд, стоя посреди комнаты.) Ха, уж я спущу на него собак!.. Он месяцами науськивал на меня Конвент, а я поверну дело его рук против него же за одну ночь! Это я-то беззащитен?! Хо-хо! (Обшаривает карманы, поспешно заменяет их содержимое, хватает шляпу.) Организовать банду… сейчас же приняться за обработку Центра. Заполнить галереи… д’Эспаньяк отсыплет довольно деньжат, чтобы купить с потрохами всю парижскую сволочь. Эта собака угодит в собственную западню, если только…

Застывает, уже повернувшись к дверям: слышен шум у ворот. Луиза, вся пылая от напряжения в припадке хищной мстительности, кошачьими шагами подходит к столу.

Уже?! Быть не…

Шаги поднимаются на их – – этаж. Глаза Дантона несколько мгновений безумно блуждают. Внезапно хлопает себя по лбу со смехом, который не вполне ему удается.

Конечно! Разве он осмелился бы напасть на меня, свободного человека! Тогда ему пришлось бы сначала связать меня по рукам и ногам! (Шаги в коридоре. Повышая голос.) Но пока у меня глотка и легкие Дантона, все ваши уловки тщетны!

ЛУИЗА (со слабой улыбкой, без нажима). Бедный бахвал!

ДАНТОН (бросается к ней так быстро, что она не успевает увернуться. Пока стук жандармов сотрясает стены, хватает ее и прижимает к себе – сам не зная, из любви или в гневе). Ты… ах ты!!! (Насильно целует ее, торопливо.) Теперь только смерть избавит тебя от меня. А через пару дней я вернусь с победой! (Спешит впустить муниципального служащего с четырьмя жандармами.)

МУНИЦИПАЛЬНЫЙ СЛУЖАЩИЙ. Именем Закона вы арестованы, гражданин Дантон. (Достает листок.) Вот ордер.

ДАНТОН. Очень хорошо. (При виде ордера.) Знаю, знаю – шляпа при мне, а плащ в такую чудную ночь ни к чему… уже ведь не капает?

МУНИЦИПАЛЬНЫЙ СЛУЖАЩИЙ (смущен неофициальным вопросом). Нет…

ЛУИЗА. Куда мне послать вещи мужа?

Дантон отворачивается от нее.

МУНИЦИПАЛЬНЫЙ СЛУЖАЩИЙ (учтиво, однако удивляясь ее спокойствию). В Люксембургский дворец, гражданка.

ДАНТОН. Вперед! Marchons![43]

Уходят. Луиза затворяет двери, полной грудью жадно вдыхает воздух свободы, локтем отводит волосы от лица, после чего преспокойно берет подсвечник и исчезает в своей комнате.

Зал Конвента. В глубине помост с трибуной, креслом председателя, столом секретарей и двумя рядами мест у подножия трибуны. Расположенные амфитеатром скамьи образуют подкову. Группа слева обозначена: 1, 2 и т. д. Другая, посредине, у подножия трибуны: I, II и т. д.

2 (с которым заговорил 1; 5 придвигается к ним). Да, я тоже что-то заметил, уже по дороге…

5 (им обоим, тихо). Господа, почему…

Остального не слышно, потому что начинает говорить I.

I (МЕРЛЕН ДЕ ТИОНВИЛЬ, обращаясь к III и IV). Да, это точно! Сегодня утром в половине четвертого!

3 (выбегает на середину. Кричит). Эй, вы что-нибудь знаете?

2 (перемещается от 1 и 5 на конец скамьи; 4 отодвигается; 6 остается один). Что случилось?