Станислава Пшибышевская - Дело Дантона. Сценическая хроника. Страница 27

КАМИЛЛ (вскакивает). Ложь! Мы можем выиграть процесс!

ФИЛИППО. Роковая иллюзия. Это политический процесс, а политика управляется нерушимыми законами механики, а не вашими этическими сантиментами. Мы столкнулись с Комитетом. Комитет сильнее, поэтому мы умрем.

КАМИЛЛ (инстинктивно отказываясь трезво рассуждать). Но я не хочу умирать! Я имею право жить, черт возьми!..

ФИЛИППО. Живое существо обладает правами до тех пор, покуда способно их защищать. А впрочем, неужто вы и в самом деле предпочли бы жить и смотреть, как дело освобождения человечества довершается руками безумцев и воров?..

Входят: Эро, Шометт, Мерсье, жирондисты I и II, Риуфф, двое роялистов.

ЭРО. Приветствуем вас, братья-банкроты…

МЕРСЬЕ. Именем нашей общей святой Вдовы![48]

Смех, нервное возбуждение.

ЭРО. О Камилл! Мальчик мой дорогой, как поживаешь!

ФИЛИППО (выступает вперед). Господа, тут ошибка: мы заключены порознь.

Сенсация. Неистовый хохот.

ГОЛОСА. А он ничего! – Что это за чудак? – Кто это такой? – Тсс, это Филиппо! – Который?.. Ах, вон тот?..

ШОМЕТТ. В этом весь Филиппо: сам следит, как бы часом не нарушили принятых против него же постановлений.

Приветствуют друг друга.

РИУФФ (пошептавшись с группой роялистов и жирондистов). Послушайте… они должны знать!..

Возгласы. Всеобщее напряжение.

ЭРО (среди возбужденного ропота). Дело в том, что тут у нас ходит упорный слух, что якобы… арестовали Дантона.

Подтверждение, выжидательный вид.

ФИЛИППО. Кажется, сегодня ночью; а впрочем, я ничего не знаю.

КАМИЛЛ (пораженный). Что, его тоже?! Но это невозможно!

МЕРСЬЕ. Я знал наперед, что это все сказки.

Подтверждение.

РИУФФ (со своей группой жирондистов приближается к Камиллу, которого они втроем окружают). Зато мы удостоились чести принимать самого Прокурора Фонаря[49].

ЖИРОНДИСТ I. В этой комнате сидел Бриссо!

ЖИРОНДИСТ II. Но он не хныкал – даже над твоим гнусным памфлетом!

РИУФФ. Двадцать два трупа… нешуточное бремя – для таких-то плеч!

РОЯЛИСТ I (приближаются оба). Оставьте его в покое! «Старый кордельер» сторицей искупил заблуждения «Прокурора»! (Сжимает его в объятиях.)

РОЯЛИСТ II (протягивает руку). Камилл, безо всякой иронии: мы благодарим тебя от имени Франции.

Камилл, утешенный, отвечает на объятия и улыбается.

ФИЛИППО. Камилл, это граф и виконт д’Эстен.

Камилл отшатывается как ошпаренный.

КАМИЛЛ (к которому быстро возвращается самообладание). Но прежде всего – товарищи по несчастью. Братья, спасибо вам за слова утешения. (Пожимают друг другу руки.)

Входят Дантон, Делакруа, Вестерман, Фабр д’Эглантин (тяжело больной), Шабо, Дийон, Лафлот. Все вскакивают на ноги. Общее потрясение.

ЖИРОНДИСТ. Как… И впрямь Дантон!

МЕРСЬЕ. Значит, это все-таки правда!

ШОМЕТТ. Как же это могло случиться?!

Все бросаются к Дантону, за исключением роялистов. Говорят одновременно.

ЭРО. Никогда бы не поверил, Жорж… (Сжимает его руки в своих.) Я не должен радоваться, встречая тебя тут…

РИУФФ. Если им удастся вас убить, то Республика погибнет вместе с вами.

ФАБР. Если можно было бросить Дантона в тюрьму, значит, уже погибла.

ДИЙОН. Дело десятого августа – игрушка в лапах девяти алчных невежд!

КАМИЛЛ (игнорирует Дантона). О Дийон! Здравствуй, мой дорогой! (Обнимаются.)

РОЯЛИСТ I. Послушай-ка, давай будем вежливы… Как бы там ни было, а он делал, что мог…

РОЯЛИСТ II. Для себя… и кто знает, не для мятежников ли. А впрочем, ты подаешь руку своим наемникам?

ДАНТОН (высвобождается, подходит к читающему Филиппо и отвешивает ему поклон). Не помешаем ли мы вам случайно, уважаемый?

ФИЛИППО (поднимает глаза). Ничуть. Вас и вашей банды для меня не существует.

РИУФФ. Мы следили за вашей борьбой, господа, однако окончательного краха раньше конца мая не ждали.

ВЕСТЕРМАН. Конец… мая? Это когда?

ФАБР. Правда! Вы все из одной и той же геологической эпохи…

ШАБО. Ну а ты?

ФАБР. Я сижу здесь с тринадцатого января. С доисторических времен, еще исчислявшихся январями и маями…

РОЯЛИСТ II (глядя в пол). Когда афера с Индийской компанией была самой свежей сенсацией…

ШОМЕТТ (подсчитав). Конец мая, Вестерман, это начало прериаля.

ДЕЛАКРУА (расхохотавшись, прислоняется к двери). Хо-хо-хо! К тому времени известь уж и скелеты наши разъест!

Внезапная, смущенная тишина, как после высказанной бестактности.

ФАБР (вздыхает). Может, у кого-нибудь найдется где присесть, господа?

Одновременно.

КАМИЛЛ (вскакивает). Фабр!.. Иди сюда, к нам, присаживайся на койку… (Усаживает его по правую руку, по левую Дийон. Застывает посреди сердечного приветствия.)

ФАБР. О, спасибо тебе… (Удивленно.) Что… неужто я так изменился?..

КАМИЛЛ. Нет… это я изменился. Мне открыли глаза… силой.

Возникает взаимная холодность, которую они тщетно стараются развеять.

ДАНТОН (расположившись с Эро на кровати Филиппо). Эй! Достаньте-ка пару стульев!

ДЕЛАКРУА. К вашим услугам, достопочтенный сударь. Кто мне поможет?

Выходит с Шометтом и Дийоном.

ВЕСТЕРМАН. Дантон неподражаем. Его уже слушается весь тюремный персонал.

ФАБР. Вас ведь должны были изолировать. Но он переговорил с надзирателем, и… (указывает на комнату) вот она, ваша изоляция.

ДАНТОН (значительно). Да, друзья мои, я знаю подход к душе народа.

ЭРО. О, знал бы ты, что тут творилось сегодня с утра! Откуда пришла весть – непонятно, однако весь дворец так вдруг и загудел. Никто не хотел верить, никто не мог доказать, некоторые при каждом шуме думали, что это сигнал к новой резне, – словом, вой, сутолока и переполох, мы смотрелись почти как Конвент.

Трое посланных за стульями вносят их. Все рассаживаются полукругом вокруг Дантона.

ДАНТОН. А теперь, господа, поговорим серьезно.

Протест.

ДЕЛАКРУА. Отставить! Всему свое время, Дантон. Теперь-то уж нам можно не беспокоиться.

ВЕСТЕРМАН. Утруждаться следовало две недели тому назад!

ЭРО. Э, теперь-то уж верная смерть… чего тут голову ломать?

ДАНТОН. Постойте, господа. Комитеты – это тоже всего лишь люди.

ФАБР. Но власть-то у них, а не у нас!

ДЕЛАКРУА. Припозднился ты с этим открытием!

МЕРСЬЕ. Чепуха. Расскажи-ка лучше парочку свежих сплетен…

РОЯЛИСТ II (видит, как Филиппо открывает окно). Пойдемте в зал. Здесь дышать нечем.

ФАБР. Там кишмя кишит филерами.

ДАНТОН. Это единственная просторная камера. Мы должны остаться тут.

ДИЙОН. Что ж, может, перейдем уже наконец к делу?

Снова протест, выражающий нежелание.

ДАНТОН (подавляет его). Итак, друзья мои, я только что получил весточку от Мерлена. (Все сразу напрягаются.) Поверите ли, Робеспьер и Сен-Жюст уже в восемь утра добились обвинительного декрета против нас… принятого без голосования при всеобщем одобрении?!

Негодование и сдерживаемый страх.

ВЕСТЕРМАН. Я бы этому Конвенту! Шайка вонючих трусов!

ФАБР. Это уже не трусость – это явная мания самоубийства.

ДАНТОН. То есть завтра нас перевезут в Консьержери…

Внезапна страшная тишина.

КАМИЛЛ (одинокий вопль). Господи!..

ДАНТОН. …потому что через каких-нибудь три дня они начнут наш процесс. (Пауза, все затаили дыхание. Внезапно он взрывается.) Братцы, проснитесь! Что с того, что руки у вас связаны? У вас есть еще зубы и голос, чтобы защищаться! Наши жизни не какое-нибудь тряпье, даром мы их не отдадим! Если уж мы должны погибнуть, так давайте, по крайней мере, оставим нашим убийцам по себе память, какой они подавятся!

ВЕСТЕРМАН и ДИЙОН (возбужденно). О, хорошо сказано! Но как это сделать, Дантон?!.

ДАНТОН. И потом, это неправда, что мы должны погибнуть! Кто такие это правительство, эти судьи? Вчерашние отбросы, сегодня разодетые в тоги!