Станислава Пшибышевская - Дело Дантона. Сценическая хроника. Страница 26

Другой вопрос, чем вы потом оправдаете это в глазах народа, чья воля для вас закон.

Молчание – усталое и несколько sheepish[46].

СЕРЬЕЗНЫЕ ГОЛОСА. Нам не в чем упрекнуть Комитеты. – Мы выражаем вам полное доверие. (Разгорячившись). Ура Комитетам! – Да здравствуют Комитеты! – Браво! – Бра-вооо!!!

Угрюмое ворчание, выражающее смирение.

РОБЕСПЬЕР. А стало быть, коллеги, вы убедились, что декрет, отвечающий предложению Лежандра, покрыл бы вас бесславием: он стал бы свидетельством трусости. Когда общество находится в такой опасности, как наше, правительство не может рисковать своей репутацией. Что ожидает Францию, если она утратит к нам доверие?

ОДОБРЕНИЕ. Верно! – Дело говоришь! – Не позволим унизить Конвент! – Защитим честь правительства! – Утверждаем! (Множество голосов разом.) Утверждаем! Предложение Лежандра провалилось! Отклоняем! (Рукоплескания.)

КУРТУА. Вы с ума посходили?! Если Дантон проиграет, то нам конец!

Шиканье, свист, крики.

МЕРЛЕН (в отчаянии). Дурачье, вы сами себя отдаете на убой!

Гвалт смолкает, в ужасе осекшись от столь сильного выражения.

РОБЕСПЬЕР (в наступившей тишине). Эти двое господ сознались в сопричастности.

МЕРЛЕН (вскакивает). Что ты сказал?..

РОБЕСПЬЕР. Собрание выразило Комитетам и Трибуналу полное доверие. (Одобрительные возгласы.) А перед общественным надзором трепещут только преступники.

Бурные аплодисменты. Куртуа и Мерлен торжественно поднимаются и пересекают зал.

КУРТУА (от двери с противоположной стороны). Ты довершишь дело, рожденное твоей завистью, Робеспьер. Но горе тебе, когда Дантон погибнет! Тяжесть этого преступления сотрет тебя в порошок! (Выходят.)

РОБЕСПЬЕР. Вот самый расхожий аргумент. Ну положим, если даже, в силу некоего мистического закона, уничтожение преступника должно обернуться моей погибелью, разве это стало бы общественной катастрофой? Кого из нас заботит опасность, угрожающая нам лично? Среди нас есть множество людей высокого морального уровня, об этом свидетельствуют работа и действия Конвента. Я уверен, что эти люди признают мою правоту.

ГОЛОСА (пылко). Все! – Все, Робеспьер! – Вся страна!

Неистовый взрыв смеха, который быстро стихает.

РОБЕСПЬЕР. Я предлагаю утвердить наше постановление… (Первые аплодисменты. Поднимает руку.) …и отклонить предложение Лежандра.

Буря аплодисментов. Робеспьер спускается.

ЛЕКУАНТР и ФРЕРОН (среди рукоплесканий). Никогда! – Лучше умереть!

ТАЛЬЕН (устало). Господа, кто голосует за предложения оратора? (Встают почти все.) Кто против? (Встают Лекуантр и Фрерон.) Оба предложения декретированы большинством голосов.

Сен-Жюст улаживает формальности, чтобы взять слово.

ЛЕЖАНДР (встает, побледнев). Робеспьер! Я не собирался ставить Дантона выше общественного блага!

РОБЕСПЬЕР (устало садится). Я вас в этом и не подозреваю.

СЕН-ЖЮСТ (в торжественной тишине). Я здесь, чтобы обвинить последних партизан монархии. Прежде чем представить подробный отчет, я в нескольких словах изложу вам суть дела.

Революция – это беспримерное народное деяние, которое доказало, что человеческий дух способен сломить всемогущество природы властью высшего закона. Вы знаете эту историю революции. Однако есть и другая, которая не является делом всего народа. Эта другая представляет собой огромный клубок измен, мошенничества, корыстных интриг, грязных заговоров и провокационных попыток переворота.

Комитеты постановили арестовать главного героя этой другой эпопеи. Целью Дантона была даже не власть: этому искушению поддаются натуры более чистые. Его же манили деньги. Дантон последовательно держался королей и магнатов, поскольку это наиболее обильные источники золота. При посредничестве своего шефа Мирабо он служил двору в качестве провокатора… (Удивленные возгласы.) Или вы забыли резню на Марсовом поле? Дантон спровоцировал петицию двадцати тысяч, потому что двор искал возможности применить репрессалии! Вы помните, как Робеспьер предостерегал клуб? (Утвердительный ропот.) Положение двора было шатким, поэтому Дантон одновременно служил дому герцога Орлеанского, заклятого врага короля. Дантон навязал нам Филиппа Эгалите и его сына: устроил этим членам высшей аристократии безопасное гнездышко в самом центре революции!

Начиная с десятого августа Дантон стремился захватить государственную власть, чтобы продать ее тому из врагов, кто больше всех предложит. От герцога Брауншвейгского до герцога Йоркского – недостатка в претендентах не было! И добивался он этой цели любыми средствами. Существуют, господа, такие средства, как, например, искусственно вызванный голод. Так готовили свой путч эбертисты. А если принять в рассмотрение, что их Верховным Судьей должен был стать Дантон!.. (Сильное, хотя и негромкое волнение.)

И наконец кое-что, о чем следовало бы умолчать из чувства обыкновенного стыда: Дантон, Человек Десятого Августа, был тем, кто инициировал шантаж Индийской компании. К воспоследовавшей за этим подделке декрета он даже опосредованно причастен. (Удивление переходит в гнев.)

Каждое из этих обвинений подкреплено доказательствами. Выслушайте отчет; потом судите.

До сих пор нараставший ропот разрешается криками.

ВОЗГЛАСЫ. Не нужно! – Ура Комитетам! (Оглушительные аплодисменты.) Теперь мы знаем, каков Дантон! – Долой предателя! – Заговорщик! – Шантажист! – Провокатор! – Принять декрет! (Все вместе.) Обвинительный декрет!

БУРДОН (как будто несколько не в себе, всходит на помост и поднимает руку). Господа! Я сам долгое время был жертвой вероломства Дантона. Я осознал свою роковую ошибку. Полагаю, коллеги, что мы должны предоставить Комитетам безусловное доказательство доверия; с этой целью я предлагаю издать обвинительный декрет… (Начинаются аплодисменты.) …против этих четырех негодяев, не дожидаясь отчета Сен-Жюста.

Всеобщие аплодисменты. Снова взрыв смеха, на сей раз безудержного.

ТАЛЬЕН (под угрожающий ропот среди рукоплесканий). Почему вы смеетесь?

ПАНИС (встает, весь красный; глаза бегают). Прошу прощения у собрания… это у меня нервное… (Кусает губы.) В особо… (давится) то-тор-жественные… ми-иии-нуты… (Платком заглушает новый приступ и прячется под всеобщее недружелюбное ворчание.)

ТАЛЬЕН (удрученно). Кто голосует против предложения Бурдона? (Никто не двигается. Мрачно.) Обвинительный декрет принят без голосования при всеобщем одобрении.

Робеспьер обменивается с другом, который остается на трибуне, чтобы зачитать отчет, мимолетным взглядом, лишенным определенного выражения.

ДЕЙСТВИЕ IV

Люксембургский дворец. Комната, переделанная в тюремную камеру, но без тенденции к максимальным неудобству и унизительности, отличающих современные тюрьмы. Решетка на большом окне не мешает открывать его. Справа за столом читает Филиппо, однако время от времени он поднимает глаза, чтобы взглянуть на двор; слева Камилл, стоит у окна и плачет.

ФИЛИППО (нетерпеливо). Демулен, сделайте милость, успокойтесь. Вам не стыдно вот так распускать нюни при посторонних?

КАМИЛЛ. Знаете ли вы, что сегодня одиннадцатое жерминаля?![47] Знаете ли, каково на такой день… смотреть сквозь решетку?!

ФИЛИППО. Знаю, я ведь и сам то и дело смотрю. Если эта сцена повторится, я потребую отдельную камеру.

КАМИЛЛ (обезумев). Нет!.. Заклинаю вас, Филиппо… не оставляйте меня! От одиночества я сойду с ума… не отворачивайтесь от меня… хотя бы вы один! (Новый взрыв рыданий.) Он оттолкнул меня… и ушел. Вычеркнул меня. И он даже не узнает, что каждый нерв во мне взывает к нему! Господи! (Филиппо протягивает руку к звонку. Камилл хватается за нее.) О, пожалуйста, простите меня… я уже не знаю, что со мной происходит… (Давясь.) Я потерял его… теперь уже навсегда. Сжальтесь надо мной… и помогите мне, или я умру!!! (Бросается на постель.)

ФИЛИППО. Вы умрете через пять дней, Демулен. (Камилл цепенеет. Плач прекращается, будто выключили радио.) Советую вам осознать это и не поддаваться надежде. Когда смерть – вещь абсолютно решенная, то перестаешь страдать.