Станислава Пшибышевская - Дело Дантона. Сценическая хроника. Страница 25

РОБЕСПЬЕР (оборачивается). Citoyen[45] Легран, чья сейчас очередь?

СЕКРЕТАРЬ. Ваша, Робеспьер.

ЧЕТВЕРО ДАНТОНИСТОВ (отпускают его и бегут проверять). Неправда! – Жульничество! – Быть того не может!

Конвент ждет, затаив дыхание. Робеспьер тоже ждет, пока они убедятся. Все четверо склоняются над бумагой, что-то бормочут, отходят, пожимая плечами, чтобы занять места у подножия трибуны. Только теперь Робеспьер взбегает на возвышение, а Сен-Жюст отходит.

РОБЕСПЬЕР (в полный голос, однако несколько сдавленно ввиду странной тишины). Граждане…

Поднимается ураган.

ХОР. Сначала Дантон! – Сначала пусть говорит Дантон! – Дантона к решетке! – Нет! На трибуну Дантона! – Дантону слово! – Дантон! – Мы хотим Дан-то-о-на!!! – Не твоя очередь! – Ты не будешь говорить! – Спускайся! – Долой с трибуны! – Долой! – Долой Комитет! – Долой тиранов! – Долой диктатуру!

КУРТУА (встал, оборачивается, протянутой рукой указывает снизу на Робеспьера. Голосом, как у бизона). Долой дик-та-то-ра!!!

Тальен деловито звонит в колокольчик, несколько устало, как скучающий церковный служка. Однако возглас Куртуа перепугал членов Конвента. Настает изумленная пауза, а поскольку Робеспьер терпеливо ждет и видно, что он готов ждать и дальше, пока они не утомятся, то после паузы раздается лишь озлобленный ропот, который вскоре стихает. Воцарившаяся тишина носит несколько удрученный характер.

РОБЕСПЬЕР (вздохнув). Давно уже, господа, мы не начинали заседания со столь темпераментных вспышек. Возмущение собравшихся, необычное даже здесь, доказывает, что необходимо решить очень важный вопрос. Сегодня выяснится, что мы ценим выше: Республику или нескольких индивидов. Сегодня выяснится, господа, достойны ли мы править.

ФРЕРОН. Сегодня выяснится, чего достойны вы, тираны!

РОБЕСПЬЕР (сверля его взглядом). Я коснусь и этого пункта… чуть позже. Лежандр требует, чтобы Конвент выслушал арестованных у решетки.

ВОЗГЛАСЫ. Мы все этого требуем! – Все! – Вся страна!!!

РОБЕСПЬЕР (дождавшись восстановления полной тишины). Однако когда были арестованы представители Шабо, Базир, Делоне, Фабр, Клоотс, Эро, никому не пришло в голову потребовать для них подобного снисхождения. Значит, вы вдруг захотели предоставить этим четверым то, в чем отказали стольким другим? На каких основаниях? (Оппозиция, прижатая к стенке, реагирует беспомощным ропотом.) Лежандр утверждает, что слышал только имя самого Дантона. Весь Конвент знает остальные три. Почему же Лежандр отрицает это знание? Потому что знает, что среди тех троих есть, к примеру, такой, как Делакруа; а чтобы защищать Делакруа, нужно позабыть всякий стыд. (Снова беспомощный, уже более раздраженный ропот.) Зато он упомянул Дантона. Ибо Лежандр полагает, что это имя привилегированной персоны. Так полагают многие. Мы выведем их из заблуждения, господа: привилегий мы не предоставляем никому.

6 и VIII (в восторге). Браво! – Именно так!

Ожесточенное шиканье оппозиции.

ФРЕРОН. Человек Десятого Августа заслужил, пожалуй, некоторого снисхождения!

Громкий ропот страстного одобрения.

РОБЕСПЬЕР (громче). Вот как, Десятого Августа.

Господа, прежде всего Десятое Августа, грандиозный переход от одного строя к противоположному – это дело рук двадцати пяти миллионов человек, потребовавшее максимального напряжения сил; дело объединенной воли целого народа, совершенное ценой таких усилий и жертв, которых мысль не в состоянии охватить.

На этот раз уже пять-шесть пар рук аплодируют. Оппозиция, разумеется, помалкивает.

Кто посмел бы присвоить – единолично – титул Человека Десятого Августа? Кто дерзнул бы сосредоточить на собственной жалкой особе всю славу за миллион жертв, миллион деяний, миллион движений творческой мысли?!

Кроме того, участие Дантона в процессе переворота вовсе не было особо выдающимся.

ВОЗГЛАСЫ (испуганные, возмущенные, негодующие). Что?! – Участие Дантона… даже не было выдаю… десятого августа! – Что он еще скажет?! – Клевета! – Как ты смеешь! – Гнусная зависть!

РОБЕСПЬЕР (не ждет. Напрягая голос). Зато после победы он один пожинал лавры за всех. Вот так вокруг недостойных возникают легенды. Я охотно признаю, что Дантон не лишен заслуг, но что из этого?

Коллеги, каждый из вас совершил выдающиеся деяния. Но каждый из вас знает, что самая блистательная «заслуга» – лишь один из пунктов задачи, ради решения которой мы живем и умираем: это просто-напросто долг. Исполнение долга, господа, само собой разумеется, оно не приносит ни титулов, ни благодарности, ни отличий, не говоря уже о каких-либо наградах! Мы все знаем, что никто из нас не может удостоиться привилегий за что бы то ни было.

Требование привилегий для Дантона было бы в конечном счете всего лишь… наивностью, если бы этот человек действительно был безупречным героем. А поскольку всем нам – за исключением нескольких сбитых с толку – известно, что карьера Дантона есть череда общественных преступлений…

РОПОТ (угрожающий). Ааах!.. – Дантона… – Дантон!.. – Как так?! – Преступлений!.. – Чередой пре… – Что это значит?!.

РОБЕСПЬЕР (напрягая голос до предела). …то тогда требование это оказывается еще и доказательством бесстыдства. (Мертвая тишина.) Этот лакированный кумир, блестящий снаружи, но давно прогнивший внутри, ввергает общество в заблуждение. Он распространяет моральную заразу. Посмотрим, найдет ли Конвент в себе силы свалить его, а идолопоклонников вырвать из их благоговейного транса – или же он допустит, чтобы этот глиняный колосс увлек его за собой и в своем падении лишил Францию ее правительства. Посмотрим.

ОДОБРИТЕЛЬНЫЕ ВОЗГЛАСЫ (значительно более многочисленные). Хорошо говорит! – Долой идола! – Мы свалим его! – Нам хватит сил, Робеспьер!

ОППОЗИЦИЯ (очнувшись, побуждаемая действовать). Не дайте себя провести! – Это ложь! – Низкая клевета! – Дантон – наш вождь!

ЛЕКУАНТР. Робеспьер! Выслушать обвиняемого у решетки – это не привилегия, а простая справедливость!

Бурные аплодисменты, однако куда более жидкие.

РОБЕСПЬЕР (подавшись в его сторону). Что?! Справедливость?! Стало быть, вы отказываете в доверии Революционному трибуналу?

Тишина, как после раската грома.

ПРОТЕСТ (робкий). Нет… нет… ни в коем случае… Трибунал безупречен – мы полностью доверяем суду…

РОБЕСПЬЕР. Тогда не пытайтесь вмешиваться в его сферу, ибо это оскорбление!

ОДОБРЕНИЕ (пылкое). Совершенно верно! – То-то он их срезал! Браво, Максим! – Говори, говори, Робеспьер! Раскрой им глаза наконец!

ОППОЗИЦИЯ (уже почти в конвульсиях). Софистика! – Он хочет одурачить нас пустыми фразами! Не дайте заморочить себе головы! – Это мы – правительство!

МЕРЛЕН (отчаянно). Давайте же защищаться, черт возьми!

Обычный звонок председателя.

РОБЕСПЬЕР (тем временем перевел дыхание). Но это не все. Я вижу, что некоторые из вас ставят под сомнение даже постановления об аресте. Если это так…

Весь Конвент вскакивает.

ОДОБРЕНИЕ (хоть и выраженное большинством, тонет среди протестующих воплей). Нет! – Ничуть! – Прекрасно сделали! – Мы утверждаем! – Бравооо!!!

ОППОЗИЦИЯ (в пароксизме). Да, так! – Мы не позволим! – Вся Франция заявляет протест! (Смех и свист сторонников оратора. Угрозы.) Это цинизм грубой силы! – Злоупотребление властью! – Тирания! – Наглость! – Вы пойдете под суд!

Улюлюканье и топот усиливаются. Кто-то уже получил по голове записной книжкой, кто-то – бумажным шариком, за что отправляется мстить, перепрыгнув через ряд. Уже успели обменяться несколькими ударами кулаков. Стража разнимает дерущихся. Председатель встает и надевает шляпу; тогда волнение мало-помалу утихает.

РОБЕСПЬЕР (переждав). …если это так, если вы считаете, что Дантона надлежит судить сообразно другому кодексу, чем никому не известного Базира, то направьте в Комитет вотум недоверия, распустите его, а нас, членов, отдайте под суд.

Возмущенный ропот среди его сторонников; оппозиция мрачно что-то бурчит, бессильная против такого хода.