Владимир Пресняков - Изображая жертву (пьеса) Страница 3

Прапорщица: Сделать себя… (Берёт у капитана книгу, разглядывает).

Валя: Тут о борце, о дзюдоисте, который то ли рахитом страдал или дистрофией, короче, всё болел, болел, а потом сам себя сделал, – стал чемпионом и даже турков завалил каких-то… на олимпиаде!

Капитан: А что, турков, ну и что, – турков!

Прапорщица: Ну да, турки, знаете, какие борцы… я пять лет назад в Анталию ездила, отдыхать… а там познакомилась с девчонкой, с гидом, она мне предложила подзаработать, с их командой молодёжной по футболу, ну, неважно, я, короче, два месяца как бы переводчицей там у них была… с английского переводила им…

Капитан: Так это ж футболисты, а тут борцы!

Прапорщица: Ну и что, всё равно сильные, турки – сильные!..

Капитан: Ладно… так… (кидает окурок на пол, тушит ногой).

Валя: А что, товарищ капитан, вы думаете как всё было?

Капитан: Так понятно… взял да столкнул её…

Валя: Так просто?..

Капитан: Так просто…

Валя: Убить жену и потом такую комедию ломать…

Капитан: Мы же всё проверили, хлопали, как в цирке тут, – не могла она сама выпасть, ты же не выпал!

Валя: Мне кажется, если на такое пошёл человек, так уж и притворяться незачем…

Капитан: Да ты что?! Ты как вообще, у тебя какие представления о жизни?! Вот! (Трясёт книгой, которую выбрал Валя). Вот, почитай! Он читал, и ты почитай! Человек не устаёт жить! Понял?! Что бы ни натворил, – не устаёт! Несмотря ни на что!

Прапорщица: Слушайте, идём уже, а!

Капитан: Да… ладно… пошли…

Все трое выходят из квартиры, капитан захлопывает дверь, окно реагирует, закрывается с такой силой, что бьются стёкла.

Комната. Кровать. В кровати друг на друге лежат голый Валя в бейсболке и какая-то девушка, одетая в чопорное пальто, колготки, юбку и сапоги.

Девушка: Жарко,открой окно!

Валя встаёт с девушки. Из-под кровати выглядывает лысая голова в бескозырке.

Голова: Ага! Открой, открой! Жарко! А она, когда ты встанешь на подоконник, чтобы открыть верхнюю створку, она с силой хлопнет дверью. Давай! Давай! А то жарко!

Валя: Успокойся, мы не женаты!

Девушка (тараторит): Я спокойна! Просто если б ты чуть-чуть думал обо мне, мы бы уже давно были женатыми. Но что я?! О чём я! Тебе же это ни к чему! Свобода! Как будто есть какая-то свобода! И мы ею наслаждаемся, да?! Бегаем после работы в гости друг к другу, тихо кончаем и разбегаемся мыться каждый по своим родителям! Сво-бо-да! Сколько так, – ещё год максимум? Ты уже придумал, что ты скажешь, почему нам надо расстаться?! Много не думай, мы и так, как-будто вместе, – изображаем, что ты мой мужчина, я твоя женщина! Мне только одно обидно, – что в тридцать три года по-новой придётся искать, влюблять, гулять… А мне это так надоело! Я ни с кем не могу ни знакомиться, ни говорить, – я кончилась, лет пять назад, на тебе… иссякла – всё узнала, всё увидела, у меня больше нет интересов… кого я подцеплю? Надо ведь будет изобразить какую-то заинтересованность в человеке, чтобы он на тебе женился…

Валя: Слушай… слушай, ты не могла бы подушить меня немного…

Девушка: В смысле как?.. Руками?

Валя: Нет, руками ты меня трогай, просто мне нужно, чтобы в этот момент, чтобы мне не хватало воздуха, по-настоящему чтобы я задыхался…

Девушка: А, скафинг…

Валя: Какой скафинг?

Девушка: Это так называется, обычно онанисты так делают, – дрочат и шарфиком себя душат… Это усиливает ощущения…

Валя: Не знаю я ни о каком скафинге… усиливает… мне, наоборот, надо загасить…

Девушка: Кого?

Валя: Ощущения… перекрой мне кислород, пожалуйста!

Девушка: Так, знаешь, многие поотъезжали, я читала в журнале…

Валя: В каком?

Девушка: «Мари Клер»…

Валя: И что там писали?

Девушка: Писали, что это модно, но опасно, ещё там учили, как душиться, чтобы не задохнуться совсем…

Валя: То есть, ты теперь умеешь?

Девушка: Теперь?

Валя: Ну, раз прочитала!

Девушка: Да я и без них соображу… (Снимает с себя шарф, затягивает его на шее Вали. Валя ложится под одеяло, девушка садится на кровать, запускает руки под одеяло, активно массирует Валин член, одновременно затягивая шарф на его шее. В комнату входит мать Вали).

Мать: Ох! Ольга! А я и не заметила тебя! Здравствуй!

Ольга кивает головой, не переставая душить и массировать.

Мать: Хоть бы встал, – совсем уже обленился! В шарфе теперь! Представляешь, Оля, – то в шапке спал, а теперь и в шарфе. Это как этот его… отец ему всегда ставил на кассете, плакат его до ремонта тут на двери висел, да как его, а, – Джон Леннон, да? Тоже в шарфе! Похож, похож! Битл, да? Я правильно говорю? Давай, поднимайся, сходи за хлебом, скоро дядя Пётр придёт, ужинать будем! Давай, сходи, – у нас хлеба нет.

Валя: Какой брать?

Мать: Возьми батон «Московский».

Валя: А если не будет «Московского»?

Мать: Возьми лаваш тогда.

Валя: Лаваш? А не опасно?

Мать: Что не опасно?

Валя: Лаваш покупать не опасно?

Мать: А что такого? Лаваш – тот же хлеб! Даже вкуснее!

Валя: Даже вкуснее… но у нас же война с ними.

Мать: С кем?

Валя: Ну, с теми, кто лаваш делает.

Мать: Ну, и что, эти же здесь живут.

Валя: Кто?

Мать: Ну, кто здесь лаваш печёт, из этих кто, – они же здесь живут.

Валя: Ну, всё равно, они же одни из них.

Мать: Ну, они ведь не все плохие.

Валя: Не все, определённо не все, – там даже большинство не плохие, но они все заодно, поэтому они, в принципе, не плохие, мы их поэтому и победить не можем.

Мать: Так что теперь – лаваш не покупать что ли?!

Валя: Ну, не знаю, можно, конечно, рискнуть… Хотя, вот вдруг им сигнал тайный поступит травить лаваши. А лаваши, как ты говоришь, вкуснее нашего хлеба, даже вкусней батона «Московского», да?

Мать: Да…

Валя: Ну, вот, все и разберут… эти лаваши, а потом всё… раз приказали им…

Мать: Но ведь сразу же поймут, кто это сделал!

Валя: Конечно поймут, потом сразу всё понимают… потом, а я вот ещё до могу понять и предупредить… потом-то нам уже ни к чему будет это понимание, когда мы уже поедим… их лаваши…

Мать: Я, в принципе, думаю мы сегодня и без хлеба обойдёмся, я лапши сварила… лапша тот же хлеб, а завтра я сама куплю…

Валя: Как скажешь…

Мать: Сама выберу и куплю…

Встаёт, улыбается Ольге, продолжающей массировать под одеялом член Вали; хочет уйти, вдруг, резко останавливается.

Мать: Помнишь в школе… в школе вас стали водить в бассейн?

Валя: Помню, да… а что?

Мать: В третьем классе, вас начали водить в бассейн… а ты боялся воды…

Валя: А я боялся воды, боялся-перебоялся… (Задыхается, кашляет).

Мать: Поэтому ты не хотел ходить в бассейн…

Валя: Не хотел и не ходил!

Мать: Нет, ты ходил, ты ходил, но не брал с собой сменных плавок… и тебя не пускали в бассейн, потому что нельзя в бассейне плавать в тех плавках, в которых ходишь…

Валя: Я никогда этого не понимал, почему так?! Можно ведь и так ходить в чистых плавках, и без бассейна, – что это, – нонсенс, что кто-то в течение дня может ходить в чистых плавках… или ведь можно взять с собой сменные, но грязные плавки…

Мать: Ты не брал, делал вид, что забыл… потому что боялся…

Валя: Ну и что? К чему ты это вспомнила?

Мать: Да так… ты с детства мог отвертеться… от всего… придумать всё, что угодно… притвориться… Ты никогда не говоришь прямо и откровенно… у тебя нет смелости признать то, что есть на самом деле… Мы все от тебя чего-то ждём, потому что ты внушаешь нам доверие, что тебе действительно чего-то хочется, как-будто тебе всё это интересно… а на самом деле…

Валя: А что на самом деле? О чём ты говоришь, я не понимаю?

Мать: Я? Ладно… (Уходит).

Из-под кровати выползает голова матроса.

Голова: Хорошо тебе?

Валя: Да.

Голова: Мне тоже было хорошо, особенно приятно, когда кажется, что они действительно от всей души, с радостью удовлетворяют все твои прихоти! От всей души! Но ты посмотри… посмотри, – она даже на тебя не смотрит, думает о чём-то своём… Как так, да?! Ведь это ж ваше, ваше общее удовольствие! А ей нет дела! Нет дела!.. Это затягивает, затягивает, ты себя успокаиваешь, что это временно, со временем она полюбит, поймёт… нет… ничего нет… ты задыхаешься, тебе хорошо, но это никого не интересует, пока ты есть, или пока есть они… тебе решать!