Уильям Шекспир - Буря Страница 3

Все невредимы. Даже их одежда

Не тронута, ни пятнышка на ней.

Как ты мне повелел, я разбросал их

По острову; а королевский сын

Оставлен мной один в пустынном месте

Вздыхает он, в тоске ломая руки.

Что с королевским кораблем ты сделал,

С матросами и с флотом остальным?

Корабль стоит на якоре в той бухте,

Куда меня призвал ты как-то в полночь

Сбирать росу Бермудских островов. 3

Весь экипаж я крепко запер в трюме:

Там моряки усталостью своей

И волшебством моим усыплены.

А королевский флот, который я

По морю Средиземному рассеял,

Соединился вновь и держит путь

Домой, в Неаполь, с грустными вестями:

Ведь все видали, что корабль разбился

И что король погиб.

Так, Ариэль!

Ты порученье выполнил отлично.

Но дело есть еще. Который час?

Уже за полдень.

Два часа, не меньше.

А до шести должны мы все успеть.

Ты шлешь меня на новые труды?

Позволь же, господин, тогда напомнить:

Ведь ты мне обещал…

Как? Недовольство?

Чего ты хочешь от меня?

Свободы!

Чтоб я тебя до срока отпустил?

И слышать не хочу о том.

Но вспомни –

Тебе служил я преданно и честно,

Без лени, без ошибок, без обмана,

И жалоб от меня ты не слыхал.

Ты обещал меня освободить

За год до срока.

Ах, неблагодарный!

Забыл ты, от каких мучений страшных

Я спас тебя?

О нет!

Нет, ты забыл!

А разве сделанное мной добро

Того не стоит, чтобы, мне служа,

Ты в бездну вод соленых погружался,

Летел на крыльях северного ветра

Иль пробивался в скованные льдом

Земные недра?

Стоит, господин.

О лживый дух, ты все забыл. Припомни

Ужасную колдунью Сикораксу,

Которая от старости и злобы

В дугу согнулась! Помнишь ты ее?

Да, господин.

Где родилась она?

Ну, отвечай!

В Алжире.

Так. Раз в месяц

Тебе о ней напоминать я должен.

За колдовство и разные злодейства,

О коих мне и говорить противно,

Изгнали Сикораксу из Алжира.

Но все-таки оставили ей жизнь,

Не знаю уж за что. Ну, так ли это?

Да, господин.

Матросы эту ведьму

С ее исчадьем привезли сюда.

Теперь – мой раб, ты ей тогда служил.

Но ты был слишком чист, чтоб выполнять

Ее приказы скотские и злые;

Нередко проявлял ты непокорство.

И вот колдунья в ярости своей,

Призвав на помощь более послушных

И более могущественных духов,

В расщелине сосны тебя зажала,

Чтоб там ты мучился двенадцать лет.

Тот срок истек, но умерла колдунья,

А ты остался в тягостной тюрьме

И воплями весь остров оглашал.

Тогда еще здесь не было людей,

Коль не считать поганого отродья

Проклятой ведьмы; он один здесь жил.

Да, Калибан здесь жил тогда один.

Тот самый Калибан, тупой и темный,

Которого держу я для услуг.

Ты помнишь ли, в каких жестоких муках

Ты изнывал, когда сюда я прибыл?

Твоим стенаньям вторя, выли волки,

Внушал ты жалость яростным медведям –

То были муки ада. Сикоракса

Уж не могла тебя освободить.

Но я, прибыв сюда, своим искусством

Сосну разверз и выпустил тебя.

Тебе я благодарен, господин.

Но станешь мне перечить – расщеплю

Я узловатый дуб, и в нем ты будешь

Еще двенадцать лет вопить от боли.

О, пощади! Тебе я повинуюсь!

Ну то-то же. Еще два дня послужишь,

И я тебя на волю отпущу.

О мой великодушный повелитель!

Приказывай! Что делать мне? Скажи!

Ступай и обернись морскою нимфой.

До времени будь видим только мне

И больше никому. В обличье этом

Вернись сюда. Ступай же. Торопись.

Проснись, дитя! Твой сон был благодатен.

Проснись!

Отец, чудесный ваш рассказ

Меня сковал какой-то странной дремой.

Стряхни ее с себя. Вставай, Миранда.

Теперь позвать нам нужно Калибана,

Хоть от него мы, верно, не услышим

Ни слова доброго.

Он груб и страшен.

Я не люблю встречаться с ним, отец.

Но без него мы обойтись не можем:

Он носит нам дрова, огонь разводит

И делает всю черную работу.

Эй, Калибан! Ты, грубая скотина!

Откликнись, раб!

Еще там хватит дров.

Раз я зову – тебе найдется дело.

Ну, черепаха, шевелись быстрей!

Кому я говорю?

Мой Ариэль! Чудесное виденье!

Послушай же…

Исполню, господин.

Эй, грязный раб! Ублюдок злобной ведьмы

И дьявола! Живей иди сюда! -

Пускай на ваши головы падет

Зловредная роса, что мать сбирала

Пером совиным с гибельных болот! 4

Пусть ветер юго-западный покроет

Вам тело волдырями!

За эту брань ты дорого заплатишь!

Всю ночь – попомни это – будут духи

Тебя колоть и судорогой корчить.

От их щипков ты станешь ноздреватым,

Как сот пчелиный, и щипки их будут

Еще больнее, чем укусы пчел.

Ты даже и поесть мне не даешь!..

Я этот остров получил по праву

От матери, а ты меня ограбил.

Сперва со мной ты ласков был и добр,

Ты вкусным угощал меня напитком,

Ты научил меня, как называть

И яркое и бледное светила,

Которые нам светят днем и ночью,

И я тебя за это полюбил,

Весь остров показал и все угодья:

И пастбища, и соляные ямы,

И родники… Дурак я! Будь я проклят!..

Пусть нападут на вас нетопыри,

Жуки и жабы – слуги Сикораксы!..

Сам над собою был я господином,

Теперь я – раб. Меня в нору загнали,

А остров отняли!

Ты лживый раб!

С тобой добром не сладишь, только плетью.

Сначала я с тобою обращался,

Хоть ты животное, как с человеком.

Ты жил в моей пещере. Но потом

Ты дочь мою замыслил обесчестить!

Хо-хо! Хо-хо! А жаль, не удалось!

Не помешай ты мне – я населил бы

Весь остров Калибанами.

Презренный!

Нет, добрых чувств в тебе не воспитать,

Ты гнусный раб, в пороках закосневший!

Из жалости я на себя взял труд

Тебя учить. Невежественный, дикий,

Ты выразить не мог своих желаний

И лишь мычал, как зверь. Я научил

Тебя словам, дал знание вещей.

Но не могло ученье переделать

Твоей животной, низменной природы.

И за нору меня благодари.

Ты стоишь кары злейшей, чем темница.

Меня вы научили говорить

На вашем языке. Теперь я знаю,

Как проклинать, – спасибо и за это.

Пусть унесет чума обоих вас

И ваш язык.

Отродье ведьмы, сгинь!

Дров принеси. Да поживее, слышишь?

Еще работа будет. Что? Кривишься?

Смотри, за нерадивость и за лень

Нашлю я корчи на тебя и кости

Заставлю ныть. Так заревешь от боли,

Что звери испугаются.

Нет! Сжалься!

Пока смирюсь. Сильна его наука.