Песня Безумного Садовника - Льюис Кэрролл Страница 3

Решил он стать примером для других

Халифов – и на подданных своих

Пролил благодеяния. И – ах! —

Край, утопавший в горе и слезах,

Отныне утопать в них перестал

И с этих пор купаться в счастье стал.

Загадочный гость

Помнится, я отдыхал за чтеньем какой-то брошюры,

Как вдруг: тук-тук-тук! – тихий звук, как ветерка дуновенье,

Раздался за дверью. Я крикнул сердито и громко: «Эй, кто там,

Хватит за дверью переминаться – входите!»

Робко вошел он, держа в руках цилиндр и перчатки,

И чрезвычайно учтиво, почтительно мне поклонился.

«Кто вы?» – вскричал я, озлясь. А он любезнейшим тоном,

Руку к сердцу прижав и кланяясь низко, ответил:

«Ваш препокорный слуга, господин Прикурамшувель»,

В бешенстве я колокольчик схватил и затряс им: «Эй, Энди,

Джордж, Томми, Дик! – завопил я. – Выставьте тотчас за двери

Этого господина!» Мой гость на меня без упрека, но с грустью

Тихо взглянул, смиренно попятился к двери,

Низко опять поклонился – и так, держа руку у сердца,

Со всевозможной учтивостью кротко навек удалился.

Из «Ректорского журнала»

1848

Баллада о запоздалом путнике

Пока сверчок за печкой пел,

(О счастье без предела!)

Спешил прохожий по тропе.

(А мне какое дело?)

Когда он в двери постучал,

(О счастье без предела!)

Он что-то тихо пробурчал.

(А мне какое дело?)

Когда переступил порог,

(О счастье без предела!)

Лишь горестно вздохнуть он смог.

(А мне какое дело?)

Когда он к печке подошел,

(О счастье без предела!)

Он уронил слезу на пол.

(А мне какое дело?)

Когда приблизился к окну,

(О счастье без предела!)

Он уронил еще одну.

(А мне какое дело?)

Когда старуху он узнал,

(О счастье без предела!)

Он задрожал и застонал.

(А мне какое дело?)

Когда взошел на мой чердак,

(О счастье без предела!)

Он красным сделался как рак.

(А мне какое дело?)

Когда он уходил назад,

(О счастье без предела!)

Его я ткнула шпилькой в зад.

(А вам какое дело?)

Страшный сон

Какой-то полутемный зал,

И всюду лица, лица…

Не знал я, как туда попал,

Не знал, что там творится.

Вдруг – чудище, глаза горят,

Явилось из пещеры

И пожирает всех подряд

(Ужасные манеры!).

Я слышу рев, я чую дым,

Меня не держат ноги,

И вот лежу я недвижим,

Откуда ждать подмоги?

Драконья пасть – ужасный вид –

Мои друзья в печали…

И вдруг: «Проснитесь, мистер Смит,

Вы так во сне кричали!»

Назидание

Когда б я вас хотел спросить,

Я так бы прямо и сказал,

Но проявлять такую прыть

На вашем месте не дерзал.

Ужель ученого учить? –

Какой афронт! Какой скандал!

Дабы окончить этот спор,

Я начал бы издалека,

Чтоб не понявший до сих пор

Уразумел наверняка –

И прояснился мутный взор

Отъявленного дурака.

Ведь назиданье мудрых уст

Для слышащих не пропадет,

И даже тот, чей купол пуст,

В конце концов его поймет.

Как мрак невежества ни густ –

Луч истины его пробьет!

Песня Как-Бы-Черепахи

В глубокой толще синих вод,

Где самый жирный рак живет,

С тобою спляшем мы гавот,

Мой милый, славный Лобстер!

Как славно танцевать вдвоем,

Туда хвостом, сюда хвостом,

С тобой вдвоем на дне морском,

Мой милый, славный Лобстер!

Чудище

… Чу! Дрожит, гудит земля,

Колокольный слышен звон.

Ропщут рощи и поля:

«Это страшный, страшный сон!»

Змей железный, жуткий змей

Показался вдалеке:

Дым и пламя из ноздрей,

Свет в единственном зрачке.

Он шипит, фырчит, стучит,

Ближе, ближе свист и вой…

Змей грохочет, змей рычит,

Злобы полон огневой!

Вот он, ужас, вот он, страх,

Вот он, воплощенный ад –

Подлетел на всех парах

И вопит сквозь дым и чад:

«Стоп машина! Прочь с путей!

Эй, носильщики, сюда!

Кто выходит? Поживей!

На посадку, господа!

Сэр, позвольте ваш билет!»

Я споткнулся, задрожал,

Как безумный, крикнул: «Нет!»,

Повернулся – и сбежал.

Из «Ректорского зонтика»

1850

Роковая охота

То был земли глухой провал,

Пещеры мрачный лаз;

Никто не знал, что он скрывал

От человечьих глаз.

Внутри гнездилась темнота,

Зиял какой-то грот;

Терновник острый оплетал

Его угрюмый вход.

Король скакал во весь опор

Меж кочек, пней и ям,

И свита на конях за ним

Летела по пятам.

Король скакал через овсы,

Через бурьян и грязь,

И заливались лаем псы,

За рыжей дичью мчась.

Лисица слышит хрип коней

И близкий лай собак;

Как вдруг – пещера перед ней,

Спасенья верный знак.

Мелькнул и скрылся хвост лисы

Пред сворой короля.

У входа сбились в кучу псы,

Беспомощно скуля.

И вдруг – из мрака прозвучал

Какой-то сочный «чмок» –

И несомненное «чавк-чавк!» –

И явственный глоток.

Король достал свой острый меч,

Испытанный в бою:

«Тому башки не уберечь,

Кто отнял дичь мою!» –

И ринулся в кромешный мрак;

Внутри раздался Рык,

И стук меча, и снова: «Чавк!» –

И придушённый крик.

И вылезла такая Пасть

На свет – такая Гнусь,

Что я нарисовал лишь часть,

А целиком – боюсь.

Буря

Старик, нахохлившись, сидел

На крае валуна,

Седой, с лохматой бородой,

Похож на колдуна.

В ползущей туче гром ворчал,

Стелился мрак за ней;

На дубе Ворон прокричал,

Взметнулся прах с полей.

Скрестивши руки на груди,

Старик взывал: «Гроза, гряди!

Бей, буря, не жалей!»

И хлынул ливень, как потоп,

На хлябь и холм и дол!

Старик глядел, нахмурив лоб,

Угрюмой думой полн, —

Туда, где в море штормовом

С волнами, ветром и дождем

Боролся утлый челн.

Как щепку, вал его швырял,

Как лист, его трясло.

Жестокий шквал с пути сбивал,

Волной назад несло.

Стеной вставала бездна вод, —

И все-таки он плыл вперед

Всем молниям назло!

Старик моргнул, комок сглотнул

И глухо простонал:

«О горе! Он не утонул;

Пари я проиграл.

Теперь весь куш получит Боб!»

Сказал, ударил себя в лоб –

И прыгнул с гребня скал.

Великий день в крофте

Есть в Крофте, славном городке,

Один старинный дом[1],

Почтенный пастор средних лет

Живет с семейством в нем.

Глянь – распахнулась дверь с утра,

И высыпался в