Борис Акунин - Гамлет Страница 4

СЦЕНА 4

Галерея в замке.

Гамлет и Гораций упражняются в фехтовании.

А вот терцию вы усвоили неважно. Сначала парировать, потом — хоп! Батман! И ваш противник — как поросенок на вертеле. Э, принц, да вы совсем выбились из сил. Признайтесь: снова не делали упражнение, которое я вам задал?

Пятнадцать раз по лестнице дворцовойВзбежать, а после на коня — и вскачь?Я пробовал, но шестьдесят ступеней!Пятнадцать раз! Уж это чересчур.От упражнений этаких печенкаИз горла лезет, а из кожи жир.

Пускай жир вылезает наружу, воину он помеха. От него замедляются движения и медленней бьется сердце. А вам, если вы всерьез взялись за такое дело, понадобятся стремительность и сила. Какова цель — помыслить страшно!

Да, цель… О ней я думаю все время,И руки опускаются, когдаПриходит в голову мне мысль: а если Дьявол,Враг человеков, Духа подослал?Ведь учат нас попы, что мир полнощныйПодвластен Сатане и привиденьяВсе как одно порождены Лукавым.А ну как тот, что мне отцом назвался,На самом деле бес и хочет толькоМеня на зло кровавое подбить?Хорош я буду, если не виновенМой дядя Клавдий в гибели отца!

С каких это пор вы стали слушать попов? Что они знают, что понимают? Про привидения достоверно известно лишь одно — что про них ничего не известно. Они посланцы из мира, куда живым доступа нет. Однако, если вы подумываете отступиться от своего намерения, я буду только рад. Со стороны призрака не слишком честно взваливать на ваши хрупкие плечи этакое бремя.

При чем здесь плечи? Дело не в плечах.Я был бы крепче стали, если б толькоЯ знал наверняка, что дух не лжет.

Наверняка? То есть вы хотите неопровержимого доказательства? Но какое может быть доказательство? Ведь дух в суде свидетельствовать не может. Да и кто поверит химере?

Вот если Клавдий сам бы подтвердилСвою виновность и во всем признался…

Вы шутите, ваше высочество? Вы хотите, чтобы убийца сам признался в преступлении?

Да, это положило бы конецМоим сомненьям, придало б мне силы.

Хм, а знаете что, мой храбрый принц, вы только что подали мне превосходную идею! Ну конечно, пусть ваш дядя сам решит свою судьбу! Или выдаст себя, или оправдается.

Что за идея? Как вы оживились!Скажите же, скажите поскорей!

Спектакль. Мы разыграем спектакль. В присутствии королевской четы и двора. Известна ли вам история Луиджи Гонзаго, который отравил герцога Урбинского точно таким же подлым образом, как Клавдий вашего отца?

Что, тоже в ухо влил ему отраву?А после в жены взял его вдову?

Не совсем, но мы слегка подправим сюжет, чтобы детали в точности совпали с рассказом призрака. Если Клавдий виновен, он непременно себя выдаст — возгласом, жестом, гримасой. А если сохранит невозмутимость, значит, привидение действительно подослано Дьяволом.

А коли мы останемся в сомненье,Как жест или гримасу разъяснить?

Согласно человеколюбивым установлениям закона, всякое сомнение толкуется в пользу обвиняемого, и вы должны поклясться, что, если король не выдаст себя самым явным и определенным образом, вы откажетесь от мести.

Вы правы! Так и надо поступить!Спектакль! Замечательно, Гораций!Изящно, остроумно, искрометно!Точь-в-точь как я люблю! Сценарий самПридумаю. Где только взять актеров? 

Глядите, ваши витенбергские собутыльники. Впору открывать в Эльсиноре филиал университета.

Милейший принц!

Хмельнейший принц!И вы, Гораций многомудрый,Привет собратьям по ученью,Нет, по мученью — так верней.

Ха, Розенкранц и Гильденстерн! Ребята!Какого черта вас-то принеслоВ столицу мерзости, уныния и скуки!Неужто добровольно вы в тюрьмуРешили со свободы воротиться?

Не то чтоб вовсе добровольно.Нас кое-кто сюда позвал.

И кое-что в награду дал.Глядите-ка: вот этот ключикОткроет райские вратаВ дворцовый погреб, где томятсяКрасотки бочки. НевтерпежИм с нами слиться в поцелуе.Идемте, принц! ПоговоримО том о сем, повеселимся.А то вас прямо не узнать -Как будто кислых слив наелись.

Я в самом деле тут закис,И, право, есть на то причины.Но видеть вас сердечно радИ выпью с добрыми друзьями.

Ну вот, теперь заговорил,Как прежний Гамлет, кратким ямбом.Идемте, сэр. Напьемся в дым!А вы, Гораций, тоже с нами?

Значит, тот, кто вызвал вас из Витенберга, выдал вам ключ от королевского погреба? Щедрый господин. И влиятельный. За что же он вас так вдруг полюбил? Ладно, не хотите — не отвечайте. Я вот что думаю, милорд. Чем бражничать и болтать о всякой всячине с этими веселыми господами, не лучше ли привлечь их к участию в нашей затее? Вы спрашивали, где взять актеров? Вот они, все в сборе. Пьеса, считайте, готова. Я сыграю жертву, Гильденстерн — убийцу, вон какая у него багровая, свирепая физиономия, а субтильный Розенкранц в самый раз подойдет на роль коварной супруги.

Сыграть спектакль? Какой спектакль?Смешной? И с переодеваньем?Вот это здорово! Ура!А что за пьеса? Видно, фарс?

И препохабный, сам увидишь.А впрочем, незачем тебеИнтригу знать. Играй, что скажут.Потешим, братцы, короля.

СЦЕНА 5

Зал во дворце. Сбоку установлена декорация для спектакля: куст, скамейка. На местах для зрителей Клавдий, Гертруда, Гамлет, Полоний, Офелия, придворные.

На скамейке, накрывшись плащом, лежит Гораций. Он с приклеенной бородой, рядом шлем с белым плюмажем.

Мой милый сын, скажи, когда ж начало?

Через минуту, попрошу терпенья.И тише, тише. Видите, он спит.Коль пробудится — замыслу конец.

Какому замыслу?

Злодейскому, конечно. Могу ли я на бедра к вам прилечь?

О нет, милорд!

Одной лишь головою.

Ах, головою. Хорошо, милорд.

А вы уж рады думать о похабстве.

Я ничего не думала, милорд.

Как славно у девицы между ног…

Что именно, милорд?

А ничего.У них там пустота. Иль вы не знали?

Вы шутите, милорд.

Да, я шутник.У нас вообще веселая семейка.Смотрите, матушка смеется — ей супруг,Должно быть, тоже нашептал похабство. Внимание, смотрите, началось! 

Какой пренеприятный господин.Чего он хочет? Почему крадется?

Он хочет герцога Урбино известиХитрейшим способом, доселе небывалым. 

А, это яд. Я верно угадала?

Не знаю, матушка, не знаю. Вам видней.Ну, в смысле, с кресла вашего. Глядите!А вон супруга герцога, онаСейчас спасет несчастного от смерти. Ах, негодяйка! Что ж она молчит!Неужто даст свершиться злому делу? 

Гильденстерн, кривляясь, делает вид, что льет спящему в ухо яд. Гораций с криком падает со скамейки, изображает судороги. Розенкранц же бросается Гильденстерну на шею и начинает его звонко целовать.