Ксения Кошелева - Стёртые лица Страница 4

– Ты обкурилась, – сказала Роксана убеждённо. – Тебе нужно идти в больничку, пока не стало поздно.

Дверь в уборную вдруг открылась – вошла какая-то маленькая девочка, ростом не выше кошки. Столкнувшись взглядом с Роксаной, она испуганно пискнула и выскочила в коридор. Роксана помрачнела ещё больше и двинулась к выходу.

– Пойдём во двор, обсудим, – бросила она Кларе, но та мотнула головой.

– Нет. Старуха… Матушка сказала, что на меня кто-то плохо влияет. Она не сказала, что там… Что это ты или кто-то ещё, просто сказала, что у меня отметки ухудшились, и вот теперь… Теперь это всё.

Наклонив голову набок, Роксана уставилась на Клару, которая тут же опустила глаза вниз.

– Я, что ли, тебе травку таскаю? – тихо спросила Роксана. – Ты от меня залетела, что ли?

Клара ничего не ответила. Сделав шаг назад, она закрылась в кабинке, и Роксана, скрипнув зубами, вышла из уборной.

Её мутило, поэтому она всё же направилась во двор, по дороге столкнувшись с кем-то и наступив кому-то на ногу – кому, она не разобрала, и ей, впрочем, было глубоко плевать. Во дворе она забралась в самый глухой угол, где стояла только ржавая бочка с дождевой водой, и уселась на подоконник заложенного кирпичами окна, смахнув с него сухие листья. Ветерок сразу погнал их дальше, и Роксана смотрела на них, пока не почувствовала приступ тошноты.

Две недели.

Она ждала этого дня всю жизнь, и вот осталось всего – ну, если посчитать точно, всего двенадцать дней. Ерунда какая-то. А неделю назад, ровнёхонько неделю, они ходили в кино на новый фильм, что-то там про корабль, который плыл, плыл, попал в бурю, и разбился, а людей вынесло на берег совершенно чужой страны, которую населяли полузвери, полулюди, и, и… В голове у Роксаны раздался вдруг Беллин испуганный голос: «Там же всё такое другое». Да, Роксана, получается, как раз вроде моряка, которого выбросило на чужой берег. Только у неё, на этот самый берег, есть билет. В один конец, третьим классом.

Роксана закрыла глаза, а открыв, обнаружила над собой лицо в роговых очках – сначала она подумала, что это Эрин, но лицо вдруг открыло рот и заговорило голосом сестры Карлотты:

– Роксана, вставай!.. Вставай немедленно, мы опоздаем на поезд…

Сев рывком, Роксана прижала пальцы к вискам и шатнулась, потому что в глазах потемнело. Когда всё прояснилось, она увидела перед собой Беллу и Эрин в пижамах, а ещё сестру Карлотту, державшую в руках куртку.

– Ну вот, – пискнула Белла, – мы её будили, будили, а она дрыхнет и дрыхнет, как будто не хочет ехать…

Глянув на будильник, Роксана издала стон – половина шестого утра.

– Во сколько поезд? – спросила она хрипло, нашаривая тапки.

– В семь сорок три, – ответила сестра Карлотта. – Ты все вещи собрала?

Роксана махнула рукой в сторону сумки.

– Как-то мало, – протянула сестра Карлотта, окинув сумку Роксаны недоверчивым взглядом. – Ты уверена, что…

– Да, – перебила её Роксана.

Через пятнадцать минут она завязывала шнурки на кроссовках, слушая сопение задремавшей на стуле сестры Карлотты.

– Ну что, – сказала тихо Эрин, – до встречи?

Выпрямившись, Роксана посмотрела на неё и через силу улыбнулась.

– Прощайте. Всего хорошего, счастья, здоровья, и так далее…

Махнув рукой, она пихнула слегка сестру Карлотту в плечо. Та, встрепенувшись, проснулась.

– Всё?.. Выдвигаемся? Всё взяла?

Роксана кивнула и подхватила сумку. Ещё раз махнув рукой, она вышла из комнаты.

До вокзала они шли пешком, отчаянно зевая и не глядя друг на друга. Навстречу им попалась разве что полосатая кошка, сидевшая на почтовом ящике. Роксана сделала было шаг в её сторону, но кошка соскользнула на мостовую и юркнула в тёмную арку.

– Только без фокусов, – сказала сестра Карлотта, расценив движение Роксаны по-своему. Она, конечно, знала, сколько побегов устроила Роксана за время жизни в приюте.

– Да нормально всё, – уверила её Роксана и сунула руку в карман юбки, где лежала сигаретная пачка. – Можно?.. Я уже совершеннолетняя, так что…

Сестра Карлотта дёрнула головой. Увидев, что Роксана колеблется, она произнесла:

– Можно. Только дыми не в мою сторону.

Когда они добрались до вокзальной площади, часы на маленькой башенке с позолоченным шпилем пробили шесть. Если их поезд должен был отправляться в семь сорок три, то…

– Позавтракаем в буфете, – сказала сестра Карлотта, словно бы прочитав мысли Роксаны, – а там и время придёт.

Как раз в это время двери вокзала раскрылись, и из них повалили люди – рабочие из окрестных местечек, фермеры с корзинками и мешками, и – и ещё чёрт знает кто. Роксана не смотрела на них, а смотрела под ноги, на заплёванную брусчатку, перевернув сумку со спины на живот, чтобы никто ненароком не запустил в неё лапу. Медленно продвигаясь в толпе, они с Карлоттой достигли наконец самого здания и вошли в вестибюль, где сестра взяла Роксану под локоть и увлекла куда-то вправо.

В буфете не было никого, только толстый буфетчик с аккуратной круглой лысиной ругался с какой-то старушкой, державшей под мышкой курицу – ругался именно из-за птицы.

Когда Роксана и сестра Карлотта уселись за стол, покрытый липкой клетчатой клеёнкой, буфетчик ткнул в них красной рукой и крикнул:

– Вон, гляди, люди пришли принимать пищу!.. Они увидят тебя с твоей зверюгой, и уйдут! Она им аппетит испортит!..

– Ничего не испортит, – возразила старуха и тоже посмотрела на Роксану с Карлоттой, – они чего, кур не видали?

– Ты бы ещё с козой припёрлась, или с коровой!

Старуха открыла беззубый рот, затем закрыла и вдруг заплакала, отчего буфетчик отшатнулся в сторону и даже слегка побледнел.

– Была б корова-то… А то порушили корову-то… И коз не осталося, никого… Вон, одна курица только!

В доказательство своих слов старуха ткнула курицей в буфетчика, и тот налетел спиной на полки, уронив банки с какао и сухим молоком. Судя по звуку, банки были пустыми.

– Убери, убери её от меня!.. Она мне глаза выклюет…

Роксана отвернулась к стене, туда, где с криво наклеенного и обсаженного мухами плаката улыбался белозубый красавец. Над его головой в лихо заломленной набок шляпе плясали красные буквы – «Покупайте печенье „Пляж“! Во всех универмагах Республики!» По низу плаката шли буквы чёрные, в четыре раза меньше: «На один сахарный талон выдаётся не более пяти пачек в одни руки».

– Карлотта, – тихо спросила Роксана, дотронувшись до плеча монахини, – а в Империи есть продуктовые талоны?

Сестра Карлотта покосилась на лаявшегося со старухой буфетчика, и также тихо ответила:

– Нет. Там и сигареты ты можешь просто так купить.

Немного помолчав, она добавила уже громче:

– А вообще там, конечно, нищета и бедность, никаких сигарет, печенья и сахара. Едят лебеду.

Роксана вытащила из кармана сигаретную пачку, на которой было написано «Анклав» – написано на митенштуре. Это были контрабандные сигареты из Империи, которые она покупала у этого мерзавца Кароя, который, кажется, и был отцом Клариного ребёнка – Клара так и не сказала ей. Будет очень хорошо, если в имперских магазинах сигареты всё-таки окажутся, и стоить они будут не целое состояние.

– Карлотта, – снова сказала Роксана, убирая пачку, – а почему именно ты со мной поехала?

Сглотнув, сестра Карлотта подпёрла голову рукой и тихо сказала:

– Потому что я родилась в Талцгране, а в Гицо прожила пятнадцать лет. И оттуда уже поехала сюда… Я и ещё две миссионерки.

– Понятно, – ответила Роксана и снова отвернулась к плакату. Сестра Карлотта, увидев, что старуха с курицей уже убрались восвояси, поднялась на ноги и двинулась к прилавку. Буфетчика не было видно – он собирал рассыпавшиеся банки, и выпрямился, как только сестра Карлотта постучала по прилавку пальцами. Лицо его было красно, словно обваренное, а на лбу вздулась жилка – то ли от перенапряжения, то ли от злости.

– Доброе утро, – поздоровалась сестра Карлотта, и буфетчик, отвернувшись к полкам, пробубнил приветствие.

– Ужас какой-то, – сообщил он, поворачиваясь, – ещё бы корову или козу приволокла. На прошлой неделе вообще охотники заявились, и знаете, сестричка, что у них было? Кабанья туша!.. Вся в кровище!..

– Мне свиную котлету тогда, – подала голос Роксана. Буфетчик удивлённо вскинул кустистые брови.

– Не имеем, – категорично заявил он. – Вот яичница есть. И каша. Пшённая.

Роксана согласилась на кашу.

В купе, кроме Роксаны и сестры Карлотты, не было никого. Забросив сумку на багажную полку, Роксана уселась к окну и сидела так, не проронив ни слова, час или даже больше. Молчала и сестра Карлотта – первое время она читала утреннюю газету, купленную на вокзале, или, по крайней мере, делала вид, а потом задремала, этой самой газетой накрывшись и привалившись к стенке.