Ксения Кошелева - Стёртые лица Страница 5

Когда поезд неожиданно тряхнуло, сестра Карлотта клюнула носом воздух и тут же проснулась. Газета сползла на пол, и, поднимая её, сестра вдруг обнаружила, что Роксаны нет.

Сбежала. Неужели… Неужели сбежала?

Судорожно вздохнув, она отбросила газету и выглянула в коридор, но никого, кроме старика, медленно шедшего со стаканом чая в руке, не увидела. Сестра Карлотта почувствовала, что позвоночник её превращается в ледяную змейку.

Проводник, пожилой мужчина с короткими седыми бачками, читал книжку в своём купе, и на появление сестры Карлотты отреагировал не сразу – ей пришлось позвать его дважды, прежде чем он поднял на неё глаза.

– Да-да?

– Девушка, – тихо сказала сестра Карлотта, хватаясь за дверной косяк, чтобы не упасть, – со мной едет девушка… Вы её не видели? Вы не знаете, куда она пошла?

Проводник покачал головой и снова уткнулся в книжку. Закрыв и снова открыв глаза, сестра Карлотта услышала вдруг, что открывается дверь тамбура. По ногам потянуло сквозняком, в воздухе запахло табачным дымом, и сестра Карлотта, повернув голову, встретилась глазами с Роксаной.

– Вот оно что, – тихо сказала сестра Карлотта, и проводник снова посмотрел на неё – без всякого выражения.

Уже в купе сестра Карлотта, нарезая тонкими ломтями копчёную колбасу, произнесла:

– Пожалуйста, доберись со мной до Гицо, а там как знаешь. Хорошо?

Роксана кивнула.

За обедом Роксана с удивлением узнала, что этот поезд прямо в Гицо их не привезёт – им нужно будет выйти в Империи, в Келаве, подождать на вокзале два часа и сесть на скорый до Хелумара, который как раз и идёт через Гицо. Очень сложно не ослушаться сестру Карлотту и не сбежать на одной из стоянок в Республике, или уже в Келаве, или… Или на одной из стоянок в Империи. Роксана не знала, хватит ли ей выдержки, и на всякий случай легла спать, рассудив, что так будет лучше всего. Её замечательная способность засыпать при любых обстоятельствах была как раз кстати.

За два часа до Келава и за десять минут до границы сестра Карлотта разбудила её, и республиканских пограничников они ждали в полном молчании.

Их паспорта принял совсем молодой парень, который, казалось, был чуть старше Роксаны. Изучая их внимательнейшим образом, он поглядывал то на Роксану, то на сестру Карлотту, как будто сравнивал их между собой, а не с их же фотографиями в документах. Наконец, он спросил, махнув паспортами:

– Цель поездки?

– Девочка едет на родину, – сказала сестра Карлотта, указав на Роксану. Пограничник крякнул и ещё раз пролистал паспорта Роксаны – сначала имперский, потом республиканский. По действующим законам она имела оба сразу.

– А по документам гражданка Тельма родилась в Республике, – заметил наконец пограничник, – значит, она уезжает с родины.

Роксана чуть нахмурилась, но промолчала, потому что сестра Карлотта наступила ей на ногу.

– На историческую родину, – поправила она себя. Пограничник ещё раз пролистал паспорта и даже встряхнул их, словно между страницами могло быть что-то спрятано, а затем поставил печати во все четыре – у сестры Карлотты их было тоже два.

– Доброй дороги, – пожелал он и добавил, отсалютовав: – Да здравствует Республика.

Проводив его недобрым взглядом, Роксана отвернулась к окну.

Имперские солдаты были все, как один, в касках с пиками. Увидев их на перроне, Роксана шёпотом спросила у сестры Карлотты, зачем им это, и сестра, пожав плечами, ответила:

– Я читала в газете, что во время войны такой солдатик может разбежаться и ударить противника пикой в грудь. Это враньё, конечно, но как будто правдоподобно.

– Ага, – тихо сказала Роксана и невольно дотронулась до грудной клетки. – А ещё нанизывают на пику младенцев.

Высокая черноволосая пограничница шлема не имела. Взяв паспорта, она листала их так же долго, как её коллега из Республики, и задала тот же самый вопрос, но уже на митенштуре, языке, который Роксана слышала только в приюте:

– С какой целью въезжаете?..

– Девочка едет на родину. Возвращается домой, – сообщила сестра Карлотта. Женщина посмотрела на Роксану и улыбнулась.

– Добро пожаловать, – сказала она и проставила штампы.

Сестра Карлотта убрала документы только тогда, когда поезд тронулся. Роксана смотрела на убегающие столбы, какие-то сараи, грузовые цистерны и теплушки для скота. Домой, сказала Карлотта. Роксана возвращается домой.

– А почему ты уехала? – спросила Роксана, повернувшись к сестре Карлотте. – Почему поехала в Республику?

Сестра пожала плечами и снова вытащила газету, а вместе с ней – огрызок карандаша для кроссвордов.

– Просто поняла, что так надо. Вот и всё.

Роксана недоверчиво посмотрела на неё.

– Кому надо? Тебе?

Сняв очки, сестра Карлотта убрала их в футляр и слегка помассировала переносицу, на которой остались красноватые пятна.

– И мне тоже, – спокойно ответила она. – Мне тогда восемнадцать было, на год всего больше, чем тебе. Нам сказали, что мы можем поехать с миссией в Республику, и мне так запало это в голову, что я легла спать, а когда проснулась… Проснулась уже с чёткой такой, знаешь, мыслью – ехать. И поехала. Ты ведь тоже так решила? Решила, что поедешь?..

Роксана похрустела пальцами, размышляя над ответом, и наконец спросила:

– Ты не жалеешь? Просыпалась потом, может, с другой чёткой мыслью – вроде «зачем я здесь» и «что я делаю»?

Сестра Карлотта покачала головой.

– Нет. Не жалею.

Отвернувшись обратно к окну, Роксана подумала вдруг, что этот дурацкий «дом», это вот место, куда она, по словам Карлотты, возвращается – пустота, ерунда такая же, как родители. Родители, которые должны были в Роксане души не чаять, любить её, восхищаться ей, и что там ещё дальше… Это какая-то идиотская сказка, вот что это – границу они уже переехали, а вокруг те же самые степи, те же самые столбы, и ничего «такого другого», чего так боится Белла, здесь нет. Здесь, кажется, и вовсе ничего нет.

Роксана влезла на свою полку, накрылась одеялом и заснула снова.

В Келаве декорации были всё те же, разве что надписи на митенштуре, и вместо солдат в коричневом – солдаты в чёрном. Роксану поразил маленький газетный киоск на перроне, где можно было за наличные купить сигареты, жевательную резинку и даже – нет, ей не показалось – даже баночку содовой. Роксана купила и то, и другое, а содовую приобрела и для сестры Карлотты. Больше, чем было нужно для этих нехитрых покупок, та ей денег не дала.

– Во сколько раз тут дешевле сигареты? – тихо спросила сестра Карлотта, словно её мог кто-то подслушать.

Роксана посмотрела на зелёную пачку «Анклав», купленную уже на вокзале.

– В четыре, – честно призналась она.

Когда они сели на деревянную скамью в зале ожидания вокзала, Роксана стала вглядываться в окружавших её людей, чтобы понять, те же ли актёры в этих декорациях.

Люди вокруг были в среднем выше, чем те, кого Роксана привыкла видеть каждый день. Она знала, что имперцы в большинстве своём долговязые и жилистые, а республиканцы как-то коренастей, основательней. Отличаются ли их лица, она понять не могла, и не пыталась. Одежда на них была та же самая, и говорили они о тех же самых вещах – о ценах на картошку, о дождях, об украденном из-под носа чемодане, только на митенштуре, а не на аштуцуах.

Сестра Карлотта взяла с Роксаны обещание никуда не сбегать и исчезла сама, а когда вернулась, протянула Роксане два здоровых куска пирога размером с ладонь, обёрнутых в промасленную бумагу. Пирог был с картошкой, и Роксана съела свою порцию в полном молчании, глядя вперёд и стряхивая крошки на плиты пола.

В карманах оставалась пара монет – Роксана ещё не разобралась, много это или мало. На медных монетках в пять грошей был усатый профиль, и на никелевой монетке в один грош – он же, и хотя больше денег у Роксаны не было, она почему-то пребывала в уверенности, что на всех остальных монетах эти же самые усы.

И на большом поясном портрете, висевшем в зале ожидания, торчали усы – а ещё сам император с красной лентой через грудь. Красная лента выглядит роскошно, и эполеты с толстыми, похожими на жёлтых гусениц, нитями, и эти, как их, вроде бы аксельбанты, тоже – а вот диктатор Республики всегда появляется в одном и том же френче, и на всех портретах, плакатах и банкнотах его изображают в этом самом френче. Наверное, диктатор более скромен, чем… Чем император. Может, так положено.

Неотрывно глядя в воловьи императорские глаза, Роксана поднялась на ноги и подошла к портрету, словно заворожённая.

В газетах писали, что семья императора никогда не ест с одной тарелки дважды – всякий раз им подают еду на новом. На новом золотом блюде, если Роксана правильно запомнила. Запомнила, но не сильно поверила. Это, наконец, абсолютно неважно.