Фридрих Горенштейн - На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного Страница 45

Иван. План новой беспощадной истребительной войны в Ливонии почнется отсюда, из Пскова. До сего времени дело тянулось вяло, целые годы. Тебя, Мстиславский, я послал сюда наместником, а и при тебе дело покорения этой страны шло очень вяло. Теперь я сам, царь Иван Васильевич, вступаю в Ливонию с таким огромным войском, какого еще не посылал в эту землю. Я, царь Иван Васильевич, приступаю к решительным действиям в Ливонии.

Мстиславский. Так как эта страна отдалась царству шведов, царству поляков, то ты, как московский государь, снова вооружишь против себя и тех и других. Меж тем, государь, мне, как псковскому наместнику, стало известно, что шведы не против мира. Шведский король писал мне… (Берет бумагу.) «Твоему государю мы желаем мира. Идет война, а мы не можем разуметь, за что вы с нами воюете. Если дело в Ревеле, то мы готовы предоставить его императору, и вы тогда у Цезаря промышляйте».

Малюта. То, государь, шведы хотят за наш счет договориться с австрийцами.

Иван. Я не остановлюсь, пока не захвачу Эстляндию и Лифляндию.

Мстиславский. Государь, вступив в Лифляндию, ты столкнешься с войсками Стефана Батория, поддерживающего шведов.

Иван. Кто есть Стефан Баторий? Я – московский государь, с войском, готов действовать против неведомого Батория. Где ныне Баторий?

Малюта. Баторий ныне занят осадой отпавшего от Польши Данцига и не может воспрепятствовать походу твоему, государь, на Лифляндию.

Нагой. Польский король в грамоте своей жалуется, что ты, царь, без объявления войны отбираешь у него ливонские города.

Иван. Я пошлю сему спесивому наглецу особое послание, а на сию грамоту ответить особо. Пиши, Сафоний!

Сафоний. Слушаюсь, государь.

Иван. Тебе, Стефану Баторию, нечего беспокоиться о Ливонии, старой московской вотчине, когда тебя самого взяли с неведомого семиградского воеводства только для занятия польской короны и Литовского Великого княжества.

Нагой. Государь! Продолжить ли переговоры о вечном мире, как прежде установлено было?

Иван. В переговорах о мире ставить требование: выдачу мне Киева, Каневца и Витебска.

Нагой. Государь, и Литва хлопочет о перемирии, хотя бы на полгода. Только бы не трогали ревельских мест.

Иван. Претензии на Ревель отвести решительно. Ревель буду держать своим именем (ходит). Может, переговоры вести не с Баторием, а прямо с Литвой? У Литвы по-прежнему обычно запрашивать и Киев, и Волынь, и Галич, потом великодушно уступить эти земли, а требовать себе Полоцк и Ливонию. Надобно указать им, что мы – великая держава. Некоторые же полуумы побегами в Польшу и Литву роняют честь отечества.

Нагой. Государь милостивый, такие требования невозможны. Ни поляки, ни литовцы не согласятся.

Иван. Отчего же невозможны? Милые мои, помыслите о династии! Литовские Гедиминовичи происходят от полоцких Рогволодовичей. Эти князья были славны великими государями, нашими братьями, по всей вселенной ведомыми, по коленству, родству нам братья. Поэтому корона польская и Великое княжество Литовское – наши вотчины, ибо из этого княжеского рода не осталось никого, а дочь королевская Анна, ставшая женой Батория, государству не помеха (ходит). Те обе сестры, Анна и Катерина, не хотели меня, истинного царя, а пошли за мужиков – семиградского и шведского.

Малюта. Шпигуны доносят, Катерина Ягеллонка приезжала к сестре, а ныне в Вильно. Можно послать летучий отряд для перехвата.

Иван. Пошли отряд, Малюта. Добром не хотят – то силой возьму Ливонию и женщину (ходит).

Мстиславский. Надобно, государь, учитывать не только разрыв со Швецией, но и опасность Турции.

Малюта. Вымыслы. На сей раз, государь милостивый, все благоприятствует тебе, даже крымские татары на твоей стороне и одновременно с твоим нападением на прибалтийские владения Польши произвели набеги на Волынь и Подолию. А они то не могут делать без согласия турок! В самой Литве, государь, нашлись люди, которые готовы вступить в изменнические сношения с Москвой. Государь милостивый, королевский дворянин Станислав Колымет намедни перебежал к нам на службу.

Иван. Хай войдет перебежчик.

Колымет (входит и кланяется). Ясновельможный царь, я, дворянин Станислав Колымет, служил у гетмана Николая Красного Радзивилла. Пан ясновельможный, бардзо тебя доступати! Potrapic… Przyjazd… Obronic… Ясновельможный царь, ехал ненароком… Wyjazda… Ominac… Chodz и bronic… Dobrodzeju… Бороняй от походу… Przyrodzenie… Натура, ясновельможный пан… Chwalic…

Иван. Что говорит, не пойму. Переводи, Пушкин. (Пушкин говорит с перебежчиком по-польски.)

Пушкин. Он говорит, под всею подсолнечной нет такого мудрого государя, как Иван Четвертый, русский царь.

Колымет (радостно кивает). Богато любит покой, pokoj – мир, цвет войска, повыкнуть… в поле живи… навек привыкать… zamoznie. Избавиться суд изломати. Меч обназил. Тебе, ясновельможный царь, уничтожать перед крулем польским!

Иван. То он, видно, про изменника Курбского доносит! Спроси его, Пушкин, что делается в Ливонии? (Пушкин говорит с перебежчиком по-польски.)

Пушкин. Он говорит, в Ливонии междоусобица. Магистр Ливонского ордена враждует с рижским архиепископом, города тянутся к Ганзе, городские вельможи не желают повиноваться ни Ордену, ни архиепископу, литовские и финские жители враждебны немцам. Однако союз с Речью Посполитой все может изменить и укрепить власть.

Малюта. Надобно поспешить, чтоб того не случилось. (Перебежчику.) Иди, ты более не потребен! (Перебежчик уходит.)

Иван. От Литвы и от немцев у нас пошло всякое разорение, грехов ради наших. Простой народ ливонский, теснимый романским духовенством, смотрит на меня как на защитника православия. Надобно большую войну за истинную веру.

Малюта. По твоему, государь, велению, к балтийскому побережью двинуты конные массы с Волги, из Ногай и с Терека. На расстоянии каждых четырех-пяти верст уже обстроены ямские дворы с большими помещениями для лошадей. Обозы телег и саней с порохом и свинцом направлены к западной границе.

Иван. Меня слишком долго удерживали от военного вмешательства, однако в случае раннего выступления можно предупредить раздел Ливонии между Польшей и Швецией. Ливония – не самостоятельная страна, давняя наша вотчина. У меня, государя, право господствовать над Русью. Киев, Смоленск, Полоцк – все то вотчины от московских правителей, происходящих от Мономаха. Нагой, посольскому приказу надо все то указать, по летописям и архивным извлечениям, а также по неоспоримым крепким нашим преданиям.

Нагой. Исполним, государь!

Иван (ходит). Ливонской войной войдем мы в европейскую историю. Ныне Ливония – одна из частей распадающейся Германской империи. То малое подобие Германии, со своими самовластными лютерскими да латинскими епископами, большим и мелким рыцарством, самовольными городами, бунтующим крестьянством. Такие страны, слабо сплоченные государственные тела, неминуемо должны стать жертвой завоевательных движений государств новых, опирающихся на господство одной главной народности. Выход к морю нужен России, особенно портовые ливонские города Балтики – Нарва, Ревель, Гаспаль, Рига! Такие замыслы были еще у моего деда, великого князя Ивана Третьего. Прежде всего он хотел устранить посредничество ганзейцев и завести прямую торговлю с Европой. Но не надо упускать и иных выгод завоевания: доходность богатого и населенного края, возможность вывоза из страны умелых работников, знающих свои ремесла. Уж дед мой, великий князь Иван, в войне с Орденом сильно налег на захват живой добычи, переселяя, на манер древних персов, Синахорета али Навуходоносора, пленных ливонцев в глубь Московии. Ливонию же надо сделать русским краем. Подобраны ли ливонским городам русские названия?

Сафоний. Подобрали для многих, как ты велел. (Берет бумагу.) Ревель зовется Колыванью, Нарва – Рогодивом, Венден – Кесью, Мариенбург – Алистом, Нейшлос – Сыренском, Вайсштадт – Белый Камень, Нейгауз – Новгородский, Тольберт – Толщебор, Засвеген – Истивин, Розитген – Резицы, Лаузен – Лужи.

Иван (возбужденно). Так возвратится к нам наша русская вотчина. Однак то лишь начало величия Руси. Знаю, в Европе на наш царский титул смотрят искоса, говорят, что дарован он нам Византией. Правда, после женитьбы деда моего Ивана Третьего с греческой царевной мы в Москве сами любили настаивать на перенесении титула из Византии. Однак ныне, из покорения Казани и Астрахани, а также ливонского покорения, московская дипломатия должна извлечь новый довод для оправдания перед западными державами моего царского титула. Надобно изменить доводы, говорить сначала о царском звании Владимира Святого, который на иконах писан царем, потом сослаться на титул и права Мономаха и, наконец, настаивать на том, что по взятии Казанского царства и покорении Ливонии я, Иван Четвертый, сам стал царем. И потому я начал войну за обладание Ливонией. Война ливонская становится делом моей жизни. (Входит слуга, говорит что-то на ухо Малюте.)