Алексей Янкин - Обмелевшие реки Страница 6

015

Словно завороженный слушал старую «сумасшедшую» молодой охотник. Ему и раньше краем уха доводилось слышать о таинственных сохти, но он никогда не воспринимал эти сказки всерьез.

– А где? Где это было? Где ты их встречала? Дорогу помнишь туда.

Вущта докурив, выбила трубочку, спрятала её в висящий на поясе кисет, наморщила лоб, поправила ладонью седые волосы под платком и прошамкала:

– Там, к северу, однако. Далеко отсюда. Много дней пути. Там, где летом день не встречается с ночью.

Старуха часто не могла вспомнить того, что было с ней вчера. Но то, что случилось в молодости, помнила прекрасно. Она, прикрыв глаза, стала описывать дорогу в горы, по которой шла много десятков лет назад с охотниками, словно с этого момента минула едва ли неделя. Никита выхватил из вещмешка блокнотик и огрызок карандаша (кончик которого заботливо прикрыт пластиковым колпачком) и аккуратно записывал, время от времени задавая уточняющие вопросы. Далеко за полночь закончилась их беседа, когда в конец обессилившая старуха проворчала: «Хватит, однако. Устала я. Завтра, завтра приходи».

Глава 5

016

Рано утром Никиту разбудил шум. Оказывается ночью старая Вущта умерла. Все в стойбище переговаривались тихо-тихо. Слабых умом лесовики не призирали, а считали их одержимыми добрыми духами. Над ними могли за спиной посмеиваться, беззлобно пошутить, но обидеть – никогда. Скорее пред ними невольно преклонялись за их близость к другому, таинственному миру. Такой одержимый духами не мог умереть прежде, чем передаст своих духов-покровителей кому то из живых. И теперь Никита заключил из отдельных обрывков фраз и настороженных (а то и испуганных) взглядов в свою сторону, что люди считают, будто старуха передала своих покровителей именно ему. Все видели, как они накануне долго-долго о чем-то беседовали у костра, а затем старуха ушла спать и больше не проснулась. По укоризненным вздохам женщин охотник понял, что считают – кабы не пришел, может Вущта еще и жива была.

Стало неприятно и горько. Невольно подумалось – может и правда, не расшевели он воспоминания старушки, не померла бы. Переволновалось должно сильно.

Тут к нему подошли его давнишние приятели Шеркага и Касэм-Вай. Присели рядышком на бревнышко и степенно набили трубочки. Молча попыхивали ими минут десять.

– Померла, значит. – вздохнул наконец Шеркага, – Время, однако, пришло. Вот и померла.

Касэм-Вай сочувственно кивнул. Снова помолчали. Туземцы искоса посматривали на друга – не одержим ли он теперь часом переданными ему Вущтой духами-покровителями? Да нет. Вроде ничего необычного. Никита не вытерпел затянувшегося молчания и изучающих взглядов друзей, от которых у него по спине побежали мурашки, словно действительно в чем-то виноват.

– А Томкага-то где? Здоров ли?

– Так ушел с отцом твоим Томкага. – удивился его неосведомленности Шеркага.

– Как так? Мне никто не сказал ничего.

– Да так. Решил тоже Счастливую Страну искать, – туземец наморщил нос, – Совсем здоров стал. Только спина, говорит, к дождю ноет. А так здоров.

– Наверное люди решили, что отец его сманил? – догадался охотник. – Упрекали, поди?

– Да по-разному говорят. – уклончиво вздохнул Касэм-Вай, – Только Томкага то давно это задумал. Как вернулись мы из Зеленых Гор, куда с тобой ходили, так он покой и потерял. Говорил, надоело мне с вами. Совсем, совсем уйти хочу. Вот и пошел с твоим отцом. Говорил, может обратно и не вернусь вовсе. Как твой отец пришел, так Томкага раздал всё, что имел, и ушел с ним. Твой отец его отговаривал. Шибко отговаривал. Но тот ни в какую. Пойду с тобой и всё.

– Я, наверное, пойду. – посидев еще немного, сказал Никита, – Совсем пойду. Не до меня теперь людям.

– Нельзя! – испуганно воскликнул Касэм-Вай, – Никак нельзя!

– Почему так?

– Потому что, – подхватил Шеркага, – как умрет кто в стойбище, пока не схоронят его, никому из стойбища никак уходить нельзя.

– Да почему?

– Как не понимаешь? – который раз удивился Касэм-Вай наивности друга, – Совсем рядом духи ходят, посланные Кулем, верховным духом страны мертвых. Они ходят круг поселка. Туда ходят, сюда ходят. Ждут.

– Чего ждут то?

– Ждут, как умерший сам выйдет. Душа его с ними в подземный мир пойдет. Сами, однако, дорогу в поселок найти не могут. – усмехнулся он, – А как кто живой выйдет из поселка, пока мертвый здесь еще, они сразу дорогу поймут. Зайдут и заберут еще кого с собой. Нельзя, потому, из стойбища выходить, пока покойник здесь. Пока душа его здесь. Никак нельзя. Беда большая будет.

017

Во всех избах (скорее однокомнатных срубах с простейшими крышами и утоптанным земляным полом), и нескольких стоявших в поселке летних чумах разожгли очаги и не гасили их ни днем ни ночью все то время, пока тело умершей еще здесь. Огонь должен оберегать живых от пришельцев из мира мертвых, пришедших за своей добычей. Нужно было выждать целый день, чтобы убедиться, что душа не вернется обратно в тело. Что она окончательно покинула его. И только тогда можно хоронить бренные останки. С Вущтой рядом постоянно находилось несколько человек. Согласно местным поверьям, покойника, пока он находится в доме, нельзя оставлять одного ни на минуту, иначе душа его поселится среди живых, а не уйдет, куда ей положено. Она будет беспокоить живых, надоедать им. Да и духи за околицей поселка никуда не уйдут.

Наконец, по прошествии ночи, на второе утро пожилые женщины расстелили перед избой Вущты большое плетеное из лыка полотнище, положили по центру наряженную во все новое и самое красивое старушку. Предварительно тело покойной было вымыто женщинами и густо натерто резко пахнущей пастой из какого-то жира, смешанного с травами. Затем, встав на колени по сторонам, долго пели грустные заунывные песни, рассказывая о том, какой доброй и умелой была усопшая. Как она помогала всем в стойбище. Как её будет не хватать. Но, при этом, просили ее душу не задерживаться больше здесь, а уходить. И просили посланных за ней духов позаботиться о ней, сопроводить до самого Нижнего Мира, до ворот в ограждающей его высокой ограде. И походатайствовать перед Кулем, хозяином Нижнего Мира, о том, чтобы встретил её добром, не серчал на неё, а устроил там получше.

Даже Рыжий, поначалу растерявшийся от непонятного для него действа, попытался сочувственно подвывать в такт плакальщицам, но строгий окрик Никиты заставил его замолчать. Временами, забывшись, пёс вскакивал, хрипло дыша, взвизгивал, затем падал на брюхо, с укоризной взглянув на хозяина и, для верности, чтобы вновь не сорваться, прикрывал морду лапой.

Рядом с телом положили порванный мешочек «тучу» с женскими инструментами для шитья и ремонта одежды, несколько латок из ткани и меха. С другого бока глиняный горшок и миску (предварительно разбив все это в куски), а так же погнутый нож. Как пояснили Никите, в потустороннем мире все происходит наоборот, не так как здесь – что здесь мертвое, там будет живым, что здесь сломано, там обернется целым. Там даже время идет в иную сторону. Души не стареют, а молодеют. Придет время и душа умершего взрослого станет душой младенца.

Мужчины, между тем, изготовили новый облас, длинной чуть больше роста спокойно лежащей Вущты. Эта лодка должна стать последним её пристанищем. На легком обласе умершая отправится в долгий путь по подземной реке. Эта река течет прямо под той, что течет поверху. Всё это время в стойбище никто не мылся, не чистил зубов. Лишь глаза протрут рукавом, рот сполоснут водой, да руки тряпицей вытрут. Нельзя ни в доме убираться, ни мусор со стойбища выносить, ни кушать на горящем огне сготовить. Строго настрого запрещено в эти дни пользоваться чем нибуть острым (упаси боже женщине взять в руки нож). Всё это тяжким грузом ляжет на плечи умершей и сильно навредит ей на том свете.

Мужчины повязали вокруг одной своей ноги клок красных ниток (кто на правой ноге, кто на левой). Остатками алого платка, из которого надергали этих ниток, накрыли лицо несчастной Вущты. Больше ее лица на этом свете никто не увидит. Нити же нельзя снимать, пока они сами собой не спадут от ветхости у одного из мужчин. Это означает, что умершая достигла цели своего долгого путешествия. Если нитка распалась первой у того, кто повязал ее на правую, «сильную» ногу, значит душу в Нижнем Мире приняли с почетом и ей там будет хорошо. Если на левой, «слабой» ноге – за ней признали много грехов и она не сможет оттуда помогать своим живым соплеменникам, рассказывая духам о их достоинствах и оправдывая их недостатки. Мужчины, повязавшие нитку на правую ногу, желая помочь ушедшему, (а заодно и себе), хитрили, тайком смачивая нить слюной, чтобы она побыстрее перегнила. Если этого не заметят люди, то и духи не обратят внимания. Вообще, по глубокому убеждению лесовиков, духи, несмотря на свое могущество, существа недалекие и обмануть их человеку ничего не стоит.