А. Замараев - Собачий кайф Страница 6

Только иномарка сравнялась с другой машиной, девочка вылезла, утирая кулачком лицо, в свободной руке она держала что-то круглое, похожее на большой леденец. Кажется, она плакала. «Лада» уехала, и смуглый мужчина пихнул девочку в шею и затолкнул в иномарку. Затем скрылся из виду и их автомобиль.

«Ужасный, просто ужасный день, – промелькнуло у Андрея в голове, – я не хочу больше подобного видеть, я так ничтожен… так бессилен перед этим смрадом… я в нём повяз». Слёзы наворачивались на его глазах.

Грустный и расстроенный он вернулся домой. Бездумно парень покормил кошку, бросил в угол художественные принадлежности и улёгся на кровать. «Я ничего не смог сделать, боже… какой же я слабак, я дерьмо! Подлый трус, трус, трус… я ведь был другим, когда со мной была она, её зелёные глаза, ласковый смех… губы… Тоня…».

Глава четвёртая

После ухода Волынского Дима надел домашние штаны и бухнулся на кровать. «Чё-ёрт, что это была за хрень?..». В руке он держал альбом с рисунками. Галлюцинации были не такими сильными, и Бельков мог управлять ими. Напрягаясь, – он мог их усиливать, или наоборот – сводить на нет, расслабляясь. Раскрыв перед собой альбом, он завис над рисунком. Это были его первые пробы пера, парень любил заниматься медитативным рисованием – «Зентагл» и «Дудлинг», так, ради интереса. Узоры то смешивались с мелкими мордашками и фигурами зверей и насекомых, то вдруг шевелились и играли семью цветами кислотной радуги. От ярких цветов Диме резало глаза. Он продолжал смотреть на то, как узоры превращались в крутящиеся шестерёнки, с них капало фиолетовое масло, капли летели вниз, на усики летающих пчёл и бабочек. Мелкие травинки развеивались на ветру, поблёскивая кисло-зелёными и кисло-жёлтыми цветами. Он моргнул, и рисунок вновь стал блеклым и чёрно-белым. «А теперь ещё раз…». И, после того, как Бельков сконцентрировался на картине, всё вновь пришло в движение и обрело цвета. Узоры сложились в чешую громадного алого дракона, который был настолько гигантский, что даже не вмещался в рисунок. Страница альбома показалась Диме порталом в другой мир, где витали огнедышащие змеи, смешные маленькие бабочки и толстые неуклюжие шмели. Дракон вдруг расправил крылья и удалился вниз, становясь всё меньше и меньше для Дмитрия. А потом взлетел, повернувшись своей огромной мордой с клыками и длиннющим языком на юношу. Он громко рыкнул, и, собрался было выстрелить шквалом сине-рыжего огня, но в тот же миг Бельков в ужасе захлопнул альбом.

«Нет, лучше не играть с этим», – раскинул он и облокотился спиной о стенку.

Дима кое-что осознал, но пока не мог это сформулировать. «Как же мне теперь с этим жить? Смотреть людям в глаза, говорить с ними и знать… знать это. Уж лучше помереть прямо здесь… всё так… глупо?». С подобными мыслями он просидел до позднего вечера, пока не пришла мама с сестрой.

– Димушка! Чего не встречаешь? Я вот гостинцев вам с сестрой купила. – Ласково заговорила мама. – Ну, Лиза, похвастайся теперь…

– А я бабушкин портрет нарисовала сегодня! – Радостно воскликнула девочка. – Вот только он у неё остался…

– Ну, это ничего, Дима её завтра после экзаменов навестит и посмотрит твой рисунок. Да же, сына?

Дима отстранённо лежал на кровати, словно опавший жухлый осенний лист. Ему было противно слышать их голоса, противно было слышать уменьшительно-ласкательные в его сторону…

– Чего молчишь? – Не унималась мама. Она вошла в комнату и увидела спящего сына в постели. – Тьфу ты, хоть бы разделся… Тише, Лиз, твой брат спит, завтра у него важный день…

– Хорошо-о.

Дима, конечно, не спал, в голове он перебирал события минувшего дня и пытался всё расставить по полкам. «…Зачем жить в страданиях и вечных мучениях? Нет, конечно, изредка судьба преподносит нам подарки, счастливые минуты, дни, но потом всё вновь по-старому – сплошное дерьмо. И итог у всех один, кем бы ты ни был, хоть президентом, святым или бандитом – помрёшь и зароют тебя в землю, будешь гнить, поедаемый червями. Тьфу! Это всё какая-то ошибка, я не должен был рождаться! Зачем мать рожала нас с сестрой, если знала на что обрекает нас?..

Придерживаться воздержания? Стать аскетом?.. Умереть?.. Чёрт его знает…».

Кнопа запрыгнула Диме в ноги и свернулась в калач, напоминая собой длинную кручёную колбасу.

«Кнопа-Кнопа… как хорошо тебе живётся. И не знаешь ты, что такое смерть, радуешься жизни, спишь да кушаешь…», – затем Дима, словно под дуновением ветра, взлетел ввысь, к потолку, и плавно осел за компьютерным столом, он принялся было играть в игру «Skyrim», которую в шутку называл «Скурим», но тут же перехотел. Посмотрел в окно, а там – такие же старые советские четырёхэтажные общежития, такие же скудные комнаты, как и у него и почти такие же печальные жильцы, наркоманы, пьяницы. Скрипучие качели во дворе да старые покосившиеся деревянные лавки, с которых ещё до заката солнца сбежали старики. Высокие берёзы понемногу готовились к зимней спячке, высасывая из листьев зелёные соки. На угол соседнего дома мочились смеющиеся и шатающиеся гопники. «Так и живём», – заключил Бельков.

– Дима, а ты что ночью гремел, не спал что ли? – Спросила мама у сына перед уходом на работу.

– Д-да спал я, с-п-ал… – солгал Дмитрий, лёжа на кровати. – Давай, и-иди, а то на работу опоздаешь…

Нахмурившись, мать покинула квартиру и наказала сыну выгулять собаку. Следом за матерью поспешила и сестра, опаздывая на занятия. Дима остался один. Но ехать на экзамены он был не в состоянии, да ему и не хотелось туда являться. «Плевать, поступлю, не поступлю, какая разница? Лучше посплю». И, распластавшись на кровати, он уснул.

Однако спал юноша не долго – через несколько часов он проснулся от скрежета и собачьего воя. Бедняжке Кнопе захотелось в туалет.

– Агрх… Кнопа… – сонно пробормотал он, вспомнив о наказе матери, затем оделся, быстро накинул на собаку ошейник и отправился гулять.

Конец ознакомительного фрагмента.