Александр Образцов - Ленин и Клеопатра Страница 6

Не-ет, Франсуа, не относитесь к России всерьез. Здесь этого не поймут. Начнут наглеть… Ну, и так далее… Вы это наблюдаете уже лет пятьсот.

Франсуа. Да ведь никто всерьез и не относится, Таня. У нас много своих дел. У нас хороший, уютный дом. В Европе. Но с одним дефектом: восточное окно в доме постоянно выбивают. Мы не успеваем стеклить. Только застеклим – его выбьют. А то и целый угол разворотят.

Таня. А как южное окно? Не беспокоит?

Франсуа. Не понимаю?

Таня. С юга вам не дует?.. Ну да, конечно… На юге вы хорошо поработали на местности.

Франсуа. Мы осуждаем колониализм.

Таня. Ну а что, удобно. Вас оттуда вышибли, вы тут же начали осуждать. А мы вот не осуждаем свой колониализм. Мы его любим. Мы бурятов любим. И узбеков. И татар. Мы их обнимаем. Мы и земли их захватывали только для того, чтобы обнять. Честное слово. Мы и японцев любим. И американцев. А французов – так просто обожаем. Если вы хотите иметь красивую жену, Франсуа, приезжайте в Москву и выбирайте, кого захотите. Не пожалеете.

Франсуа (усмехнувшись). Вы знаете, Таня, я все же думаю – пусть русские красавицы достаются своим кавалерам.

Таня. Боитесь?

Франсуа. Скажем так – опасаюсь.

Таня. Напрасно… А впрочем – правильно. Будет ходить нечесаная до обеда. Годам к двадцати пяти поплывет, обабится. К тридцати отупеет. К сорока возненавидит всех соседей. А к пятидесяти задушит вас подушкой во сне. И сама газом отравится.

Франсуа. Снова вы наговариваете на себя.

Таня. Вот!.. Вот, видите! Вы уже рассуждаете, как русский. Вы уже мыслите не меньше, чем классами, народами. На меня, на личность, вы переносите все видовые бабские признаки. Давайте. Еще немного и вы начнете стричь деревья и газоны. А потом людей. Это ведь была ваша, германская мечта о социализме! Вперлись в чужую страну… Заразили ее… неизлечимой болезнью…

Плачет.

Франсуа (в бешенстве). Прекратите издеваться надо мной! Я не германец!

Таня (прекращая плакать). Ой! А кто же вы? Римлянин?

Франсуа. В таком случае вы… вы… монголка!

Таня. Естественно.

Франсуа. И… и…

Таня. Ну-ну? Я это слышу часто у себя на родине. Давайте. Следом за монголкой идет… ну? Ду-ра. Правильно.

Франсуа. Я этого не говорил.

Таня. Напрасно. Я это заслужила.

Франсуа. Вы знаете, Таня, давайте чуть-чуть не так круто на поворотах? А то мне трудно сохранять объективность.

Таня. Ну, конечно, Франсуа. Я сама с самого начала хотела это предложить. Но мне казалось, что вам как раз интересно почувствовать себя в России, как дома. То есть, в России почувствовать себя русским.

Франсуа. Я тоже этого хотел! Но, видимо, переоценил себя.

Таня. Бывает.

Франсуа. Да.

Пауза.

Франсуа. Хотя, – я бы не сказал, что я скучаю.

Таня. Я стараюсь.

Пауза.

Франсуа. Так вы все это… мм… сознательно делали?

Таня. Да нет, что вы. Как вы могли подумать такое!

Пауза.

Франсуа. А… как же?

Таня. Да так. Как обычно.

Франсуа. Таня, вы видите, что я спокоен?

Таня. Да.

Франсуа. «Как обычно» – это что такое?

Таня. Это значит, что я… Ну, вы представьте, что психика – это река, в которой человек плывет в нужном ему направлении. А я бросила весла.

Франсуа. И вы обычно так делаете?

Таня. Вы знаете, Франсуа… Как бы это объяснить… У нас очень долгие вечера. Они тянутся, тянутся. И вдруг – бац – уже час ночи. Сегодня ничего не успела, завтра встаешь не выспавшейся, годы летят, болеют родители, надо искать какие-то концы у специалистов, а тут еще какая-нибудь чертова компартия все время висит, висит над головой, как небесное тело! Начинаешь читать Тютчева и ничего не понимаешь! А ведь такие глубины обнаруживала в шестнадцать лет!.. Русские женщины, Франсуа, поголовно читают газеты! Вот ведь ужас, а? Вот стыд какой!

Франсуа. Ну, это не самое стыдное из женских увлечений.

Пауза.

Таня (медленно). Как это пошло.

Франсуа (как бы не понимая). Нет, вы мне объясните! Я хочу знать! В чем я на этот раз провинился?

Таня. В том, что вы подумали. И ухмыльнулись про себя. Всё. Всё. Проехали.

Франсуа. Я ни о чем не думал! Вы слышите? Ни о чем!!

Таня. Вы подумали о лесбийской любви.

Пауза.

Франсуа. Ну… Ну, это была совершенно беглая мысль! Ничтожная! Совершенно… в стиле болтовни! А потом я подумал о феминистках, о… женщинах-политиках, о женском спорте, – да мало ли! И как-то странно, Таня! Странно! Я должен нести ответственность за беглую мысль! Вот из-за этого мы вас никогда не примем в Европу! Никогда! Пока вы не разучитесь предполагать и на основе предположений выносить приговоры! Вот где коренятся все ваши беды! Ваши беззакония!

Таня. Ой, Франсуа, как вы распушились.

Франсуа. Ну… вы сами виноваты. Зачем было раздувать случайную… мм… обмолвку? То есть… ну, вы понимаете.

Таня. Я ведь сказала: проехали. Вы захотели проверить мою реакцию, но обожглись. И начали на лжи громоздить новую ложь. Здесь вы проиграли. Ничего страшного.

Франсуа (пауза). Так тяжело с вами… Честное слово.

Таня. Я, откровенно говоря, не понимаю, зачем вы приехали сюда из Франции. Сидите тут со мной. Психуете.

Франсуа. Сейчас я и сам этого не понимаю. Нас как будто лихорадка охватила. Миссионерство… акция спасения… Так примерно.

Таня. Ага. Вот оно что. А я и так, и этак. Все пытаюсь на равных, так сказать… Все пытаюсь соответствовать. А вы, оказывается, меня, дуру такую, учить приехали насчет нравственности. И денег, небось, привезли в твердой валюте. У соседей собирали, по подписке… Да как же вы не поймете, дети вы европейские, американские и японские, что нам не нужно ничего от вас! Ничего не надо! И отойдите вы в сторонку! Не путайтесь! Вас же задавит! Слышите? Разбегайтесь все! Нам не до вас! Мы, как крейсер «Варяг», коллективно идем под воду! Но не сдаемся!.. И это самое интересное, что происходило и происходит в этом веке. И никакой вы не миссионер. Вы прибежали посмотреть на катастрофу и сели в первый ряд. Как ваши отцы и деды. Тоже наблюдали с жадным любопытством, как мы друг друга закапывали. Россия – это театр для Запада. Вы нам должны оплачивать эти постановки. А вы нас пытаетесь добить.

Франсуа. Это у вас основная мысль или побочная?

Таня А я сама не знаю. Честное слово.

Франсуа. Ну так отдохните.

Таня. Мерси.

Франсуа. Вы есть хотите?

Таня. Есть?.. А что именно?

Франсуа. Я кое-что привез.

Таня. Давайте. Конечно. Что за вопрос.

Франсуа. И немножко вина?

Таня. Ну, Франсуа! Вне всякого сомнения!

Франсуа уходит. Когда он возвращается с подносом, Таня уже спит, свернувшись калачиком, прямо в кресле. Франсуа ходит, ходит… Затем начинает свои записи: скажет несколько фраз, запишет их в книжечку, снова ходит.

Франсуа. «Она спала в кресле, измученный ребенок… Но я не мог подступиться к ней… Она грациозно и безжалостно била меня лапой… И я был разодран… до кости… Но тут же она брызгала живой водой, глаза ее одевались слезами… Чуть заметная краснота носа, щек, костяшек пальцев были так трогательны! Я понимал, что такое сестра… Но кончались мои страдания – и снова она… распускала мою кожу… Но она не испытывала при этом наслаждения, клянусь! Она не могла иначе… Чертовы славяне».

Таня. Абзац.

Франсуа (захлопывая книжечку). Я предполагал на этот раз.

Таня. Значит, скоро вам можно будет выдавать русский паспорт.